Владимир Москалев - Екатерина Медичи
Лесдигьер был в отчаянии: значит, она все забыла, и теперь предстоит напомнить ей: ведь ее сын, едва выздоровев после внезапной изнурительной болезни, вместе с сестрой и кузеном Конде уехал в По. Воздух гор был целителен, и Генрих писал матери, что он снова здоров и силен духом.
Наконец она вспомнила и часто закивала головой. Потом взяла Лесдигьера за руку и повторила недавнее:
— Пойдем на воздух… туда, в тень деревьев: там прохладнее.
Но, едва они вышли из шатра, как увидели придворных, бежавших к ним. И впереди всех мчался Шомберг.
— Что?.. Что случилось? Что с королевой? — на бегу кричал он.
А подбежав, остановился, тяжело дыша и не сводя с Жанны тревожного взгляда.
Она посмотрела на него, щуря глаза на солнце, кротко улыбнулась и негромко проговорила:
— Шомберг, это опять вы? Снова что-нибудь натворили?
Он упал на колени и обнял ее ноги — вольность, дозволенная не всем.
— Ваше величество…
— Ну что вы, Шомберг… Поднимитесь. Что с вами?
Он встал, и Жанна увидела его влажные глаза и следы от слез, бороздившие щеки.
— Вы плачете?
— Нам сказали, что вы умираете…
Она снова мило улыбнулась и погладила его волосы. Он схватил ее руку и припал к ней жадным поцелуем.
— Пустяки, — сказала Жанна, — видите, я жива и здорова, зря вы волновались.
— Благодарение Богу, вы живы, ваше величество.
— Я пока еще не нужна Всевышнему. Когда Он призовет меня к себе, я скажу вам. Я услышу Его голос.
Повернувшись к Лесдигьеру, она взяла его под руку:
— Пойдем, Франсуа.
— Быть может, мы вернемся в замок, моя королева?
— Нет. Мне будет лучше здесь, на воздухе, там я совсем задохнусь.
И они в сопровождении слуг пошли в сторону группы деревьев, росших на берегу, у самой воды.
Какое-то время они, молча, сидели рядом, не говоря ни слова друг другу, и теплый ветерок ласково и бережно овевал их, создавая ощущение прохлады. Жанна задумчиво смотрела на реку, лениво катившую свои воды, а Лесдигьер смотрел на нее и думал, что без промедления отдал бы жизнь за эту женщину, если бы это потребовалось. Она была для него всем, ею одной он дышал, и даже дочь не занимала в его сердце столько места, сколько занимала Жанна.
— Хочешь, я рожу тебе ребенка, — вдруг сказала Жанна, — и у нас с тобой будет сын… или дочь…
Хотел ли он этого? Он не знал, потому что никогда не думал об этом. Но сама мысль о том, что у него будет сын, которого родит ему королева, привела его в трепет. Кем будет он, этот их маленький первенец? Братом Генриха Наваррского? Наследным принцем, герцогом? Но бастардом… А сам Лесдигьер? Приемным отцом будущего короля Франции?
Лесдигьер был не тщеславен, но едва смысл слов дошел до его сознания, как у него перехватило дыхание и кругом пошла голова. Жанна предлагала ему, чуть ли не собственный трон! Было от чего прийти в трепет. Лесдигьер имел достаточно здравого рассудка, чтобы не думать о себе в этот момент. Здоровье Жанны — вот что беспокоило его больше всего.
— Тебе надо поправить здоровье. Мы поедем в По — к тебе на родину. Там прекрасный и чистый горный воздух — как раз то, что нужно твоим легким. Ты должна быть здоровой, Жанна. Ты нужна не только мне, но твоим детям, нашей партии, всем нам!
Она, молча, смотрела на него, не говоря ни слова. И, когда он закончил, произнесла:
— Другого ответа я от тебя и не ожидала, иначе ты не был бы Франсуа де Лесдигьером. И я счастлива, что у меня есть ты… И все же ты не ответил на мое предложение, Франсуа.
— Жанна… Жанна… Я боюсь даже думать об этом…
— Не бойся. Я рожу тебе сына, и это будет наш ребенок. Понимаешь, наш! Плод нашей с тобой любви. Ты будешь смотреть на него и вспоминать обо мне.
— Жанна, не говори так! Не разрывай мне сердце!
Тень печали легла на ее лицо:
— Не будем строить в отношении меня несбыточных иллюзий, Франсуа. Мне осталось недолго, я чувствую это…
— Жанна!..
— Не перебивай меня. Мои легкие действительно запущены, я знаю это. Как и то, что это уже не исправить. Вопрос в том, когда?.. В этом году?.. В следующем ли?.. Или через два… смерть придет за мной… Мне осталось только подписать брачный контракт моего сына, и все мои дела будут завершены на этой грешной земле. Заместо меня останется мой Генрих, который и будет вождем нашей партии. Вот почему я хочу успеть женить своего сына, а потом… потом, Франсуа, родить тебе твоего.
Лесдигьер молчал. Слова не шли с языка. Он только судорожно сжал ладони Жанны, лежащие у нее на коленях, и, уронив голову, спрятал в них лицо.
— Ты все же решилась на эту свадьбу? — спросил он.
Она кивнула в ответ и заговорила:
— Но так просто я ей его не отдам. Пусть мадам отдаст мне Лектур, я хочу владеть этим городом. Пусть она отдаст мне города Керси, где все еще стоят королевские гарнизоны, которые она должна вывести оттуда.
— Что же мадам Екатерина? Что ответила она тебе? Ваша переписка длится уже больше полугода.
— Она ответила, что готова дать согласие, но мне необходимо приехать самой, чтобы обсудить все детали и полюбоваться на ее дочь, о которой она самого высокого мнения. Слышал, что сказал Бирон? Подобной красавицы не встретишь при дворе, к тому же она умна и очень образованна.
— Что, если ты напомнишь королю о беарнских католиках? Признаюсь, эти мысли не дают мне покоя.
— Карл готов все сделать, лишь бы этот брак осуществился. Он пишет, что искренне любит своего кузена и мечтает всегда видеть его подле себя. При этом добавляет, что ненавидит своих братьев, которые, в свою очередь, ненавидят его.
— Это правда, — подтвердил Лесдигьер, — сам наблюдал, когда служил у Монморанси.
— Они хотят обратить его в католичество, но у них ничего не выйдет. Генрих дал мне слово, что останется верен нашей религии. Им не удастся одурачить его. Я же, со своей стороны, попытаюсь образумить Маргариту и заставить ее принять нашу веру. Хотя это будет нелегко, ведь она рьяная католичка, так воспитали ее с детства. А насчет католиков Беарна я побеседую с мадам Екатериной. Добьюсь, чтобы она лишила их своей поддержки, вот тогда они присмиреют.
— Скажи, Жанна, к чему вообще эта свадьба? Ведь королева-мать только рада будет заполучить твоего сына. Ты сама говорила мне — ее основное жизненное правило, которым она всегда руководствуется, — держать своих врагов у себя в доме. А когда птичка залетит в клетку, они заставляют ее петь те песни, которые хотят слушать сами.
— Кардинал Шатильон писал мне из Англии, что Елизавета ищет союза с наваррской короной. Видимо, ее не устроил ни один из дебилов, которых предлагала ей Екатерина, да и то сказать, каждый из них уже харкает кровью, и даже пот у них кровавый. Что можно ждать от такого мужа? Вряд ли они все вообще способны к деторождению. Сама мадам долго была бесплодна, зато потом быстро изрыгала их из своей утробы, одного за другим, аж целых десять штук. Половины уже нет, очередь за остальными. Нет, Франсуа, Валуа не править во Франции, их конец близок. Бурбоны идут им на смену. Вот почему я согласна на эту свадьбу, ибо тогда мой сын будет иметь наибольшие права на французский престол.
— Да ведь он и так первый принц крови, — возразил Лесдигьер, — кто же посмеет оспаривать у него корону?
— Гизы. Они могущественны и легко сметут на своем пути любую преграду. Но если мой сын станет мужем Маргариты, им это сделать не удастся. Потому я и стою за этот брак. Однако мадам Екатерина желает этого сильнее меня, и я, как хорошая торговка, поставлю ей еще некоторые условия, на которые она не сможет не согласиться. Но есть и еще причины, Франсуа, в силу которых я просто обязана женить моего сына на принцессе из дома Валуа.
— Что же это за причины?
— Я уже говорила, что кардинал Шатильон писал из Англии о желании Елизаветы отдать свою руку Генриху Наваррскому. Как тебе нравится такой поворот?
Лесдигьер поразмыслил немного, потом ответил:
— Ты не дала согласия на этот союз, это ясно. А причина лежит на поверхности. Что представляла бы из себя эта пара: он, юный, ему нет еще и девятнадцати, и она — правда, протестантка, но годится ему в матери?
— Согласись теперь, могла ли я отдать ей его в мужья? Не говоря уже о том, что мой Генрих попросту зачах бы в этом краю вечной сырости и туманов.
— А твоя дочь Катрин? Какова перспектива у нее? Ты говорила как-то, что имеешь виды на короля Шотландии.
— Если Елизавета останется бездетной, король Шотландии унаследует ее трон, а значит, моя дочь, будучи его женой, станет королевой Англии. Такой союз меня бы вполне устроил. Я могла бы, кстати, женить Генриха на Марии Стюарт, но, кажется, той уже не выбраться из тюрьмы, куда упрятала ее Елизавета.
— В отношении Катрин задумано неплохо, но вот согласится ли сам шотландский король?
