Ясуси Иноуэ - Хозяйка замка Ёдо
Тятя там тоже присутствовала. Хидэёри запретил ей вмешиваться, но она не смогла сдержать любопытства и явилась послушать других. Её настроение в последние дни совершенно изменилось — вернулись гордость и хладнокровие, которые она потеряла на время, ослеплённая материнским страхом за сына. Ей было уже сорок девять лет. Едва разменяв пятый десяток, она страшно растолстела, даже передвигалась с трудом, но за последние три-четыре года сбросила лишний вес и сделалась прежней Тятей — стройной, бледнолицей, надменной дочерью высокородного князя Асаи и матерью наследника тайко. Она не терпела не только прямых выпадов в адрес дома Тоётоми, законного держателя власти, но и малейшего намёка, способного бросить тень на достоинство своего клана.
После полудня, на втором заседании совета, самураи выступали с различными предположениями о том, с чего Токугава начнут военные действия. В конце концов Хидэёри поддержал мнение военачальников о том, что Иэясу, скорее всего, ударит со стороны Тэннодзи и, стало быть, необходимо усилить посты с той стороны, разделив всё войско на два крыла. В тот же вечер расквартированные в Осаке отряды ронинов и самураев пришли в движение, снялись с места и выступили в путь к линиям обороны; каждому была доверена охрана своего участка.
На следующий день Хидэёри со знаменосцами отправился объезжать позиции со стороны Тэннодзи, где предположительно должно было состояться главное сражение. Вокруг молодого главнокомандующего полоскались на ветру двадцать алых боевых стягов и десять штандартов с золотыми кистями, все с гербами Тоётоми; к небу тянулся лес пик. Тятя проводила Хидэёри до ворот замка. Горделивый выезд сына, восседавшего на боевом коне, напомнил матери о тайко, который точно так же в давние времена выступал в поход в окружении вассалов, у каждого из которых за плечами красовался флаг с тем же гербом.
Восемнадцатого числа Хидэтада вошёл в Киото; двадцать первого Иэясу перенёс свою ставку в Фусими. Осакский лагерь узнал об этом двадцать второго, а двадцать шестого Охацу, нии-но-цубонэ и ещё две дамы наконец-то вернулись из Сумпу в Осаку. Они привезли послание от Иэясу, который упрекал Хидэёри в невыполнении приказов, давным-давно переданных им через Ооно: распустить ронинов и покинуть Осакский замок.
Тятя приняла сестру в своих покоях и, поблагодарив её за хлопоты, предложила провести этот день вместе, поскольку считала, что свидеться в этом земном существовании им уже не придётся. Охацу принялась убеждать её, что ещё не всё потеряно, Осакский замок может уцелеть, но обе они знали: это всего лишь вежливое утешение, Охацу и сама не верила в то, что говорила.
Сидя на энгаве, женщины залюбовались весенним буйством листвы в саду. Беседа замерла ненадолго, затем неспешно потекла своим чередом.
— Охацу, мы с тобой и Когоо вместе росли и воспитывались, но судьба сделала нас, трёх сестёр, врагами. И всё же я рада нашей последней встрече, и я благодарю тебя за всё, что ты для меня сделала. Повидаться с Когоо, супругой сёгуна, я уже не успею. В последний раз мы с ней разговаривали на свадьбе её дочери и моего сына. Когда ты с ней встретишься, засвидетельствуй ей моё почтение, скажи, что к Сэн-химэ я относилась как к родной дочери… — Тятя осеклась, внезапно подумав о том, что Сэн-химэ тоже должна погибнуть в пламени, которое уничтожит Осакский замок.
Охацу впервые за время их беседы подняла голову и посмотрела в глаза сестре. Она как будто давно хотела об этом заговорить, но слова давались ей с трудом:
— Не обижайтесь, милая О-Тятя, на то, что я скажу… однако, даже если замок будет разрушен, я всей душой желаю, чтобы вы остались живы, вы и ваш сын. Для этого есть лишь один способ…
Тятя не дала ей закончить.
— Ты имеешь в виду, что я должна спасти Сэн-химэ? — спросила она, бросив на Охацу испытующий взгляд. — Я была бы рада помочь ей бежать из Осаки, пока ещё есть время, но думаю, она откажется. Что до меня, я твёрдо решила разделить судьбу своего замка и своего сына. Понимаю, тебе печально это слышать, но никто и ничто, даже воля богов и будд, не заставит меня изменить решение… Не забудь поприветствовать от моего имени супругу сёгуна Хидэтады, когда её увидишь.
Сама ли Охацу придумала для неё путь к спасению или же Токугава попросили замолвить словечко за Сэн-химэ, Тятя не знала. В любом случае она была убеждена, что Сэн-химэ не согласится бросить мужа. Иэясу, Хидэтаде и Когоо останется лишь оплакать её смерть! В огне, который сотрёт с лица земли Осакский замок, исчезнут вместе с ним прекрасное лицо, прекрасные волосы, прекрасное тело Сэн-химэ!
Охацу покинула замок поздно вечером. Тятя проводила её до ворот и в миг расставания впервые вспомнила о племяннике.
— Я буду молиться, чтобы молодой господин Тадатака уцелел на поле брани. — Она не сомневалась, что Тадатака Кёгоку, полководец из стана Токугава, тоже пойдёт на штурм Осаки со своим войском.
— Я передам ему ваши слова, — тихо сказала Охацу. — Как бы мне хотелось, чтобы вы с ним познакомились! Он так похож на своего отца…
Перед мысленным взором Тяти встал образ Такацугу — каким он был в юности. Ей подумалось, что Тадатака сейчас, наверное, столь же отважен и горяч… Странное дело, она не держала зла на племянника, заключившего союз с её врагом, — лишь испытывала щемящее чувство разлуки с незнакомым, но дорогим человеком, которого навсегда отобрала у неё судьба. Погибнуть бы от его руки…
XI
Во время зимней осады Осаки полководцы из стана Хидэёри высказались за оборонительную тактику с самого начала боевых действий, теперь же замок, лишённый укреплений, перестал быть надёжным убежищем, и самураям волей-неволей пришлось готовиться к атакам на врага. Осакские воины единодушно считали, что Токугава, скорее всего, пойдут в наступление со стороны Нары и главный удар западные войска должны принять в том месте, где люди Иэясу спустятся с плато и волной хлынут на равнину, стало быть, основные силы следует сосредоточить между Тэннодзи и Кавати.
Вооружённые столкновения произошли двадцать восьмого и двадцать девятого числа четвёртого месяца в районе Кавати. В бою погиб Оюки Ханавана, о чьей отваге и ловкости в обращении с мечом ходили легенды. Тятя никогда не встречала этого ронина, но была о нём наслышана, и гибель столь доблестного воина во время первой же стычки с противником — битвой это и назвать-то было нельзя — показалась ей дурным предзнаменованием.
Когда пятая луна сменила четвёртую, война уже шла полным ходом. Хидэёри каждый день держал совет с военачальниками. Тятя неизменно присутствовала на этих заседаниях, где обсуждалось перемещение войск, но в споры никогда не вступала. И всякий раз уходила из главного зала тэнсю, терзаемая мрачными предчувствиями. Она ничего не понимала в воинском искусстве, смысл речей полководцев от неё ускользал, тем не менее ей казалось, что к победе надо идти совсем другой дорогой. Давно велись разговоры о противостоянии двух кланов в смертельной битве, из которой один выйдет победителем, другой — побеждённым, но ответственность за разработку тактики и стратегии в этом последнем сражении никто на себя не брал, вернее, желающих взять было слишком много, поэтому план военных действий на ближайшие дни всякий раз утверждался с учётом многочисленных и порой противоречащих друг другу мнений. Идеи Хидэёри, Ооно, Сигэнари Кимуры, Моритики Тёсокабэ, Мотоцугу Гото, Юкимуры Санады или Хаято Сусукиды никогда не принимались в чистом виде — они претерпевали изменения, исправлялись и дополнялись в соответствии с пожеланиями других военачальников. Все, даже самые незначительные, решения утверждались советом, частные инициативы конкретных воинов искажались и в конце концов теряли всякий смысл. В такие критические моменты Тятя сокрушалась о том, что её сын слишком юн — ему всего двадцать три; случись эта междоусобица двумя-тремя годами позже, он успел бы достигнуть зрелости, набраться опыта и смог бы единолично возглавить армию. Молодость Хидэёри представлялась его матери губительным недостатком.
На совете второго дня пятой луны Тятя осведомилась у Ооно о дислокации войск противника. С начала боевых действий она никому не задавала вопросов, однако молчать и далее, видя, как день ото дня сокращается число военачальников, присутствующих на совете, — западная армия несла огромные потери, — было невыносимо.
— Иэясу по-прежнему сидит в своей киотоской резиденции, Хидэтада ещё не покинул Фусими, — ответил Ооно. — Главные силы противника сосредоточены на земле Кавати, авангард стоит в Кокубуне, войско Такаторы Тодо — в Сэндзуке. Наотака Ии разбил лагерь в окрестностях Ракуондзи.
— А наша армия? — снова спросила Тятя, которая сделалась белой как полотно, узнав о том, что вражеские войска уже так близко — почти у ворот замка.
