Павел Загребельный - Евпраксия
Чтобы окончательно загнать Евпраксию в тупик, графиня снова пригласила ее в свою любимую библиотеку и, напустив надлежащую встревоженность на свое нестареющее личико, сказала:
– Мы со святейшим папой весьма обеспокоены, мы так вас любим, ваше величество, так вас любим, и сама мысль о возможной разлуке…
"Куда ж теперь денусь несправедливо опозоренная!" – хотелось закричать Евпраксии, но императрице надлежало быть сдержанной, потому она и спросила почти спокойно:
– Скоро ли его святейшество будет в Каноссе?
– Святейший папа уже в пути, ваше величество, но тем временем, ваше величество, этот зверь, этот, как справедливо назвал его отец Доницо, кровожадный Сисара имел наглость прислать ко мне гнусных прислужников с наглым требованием выдать ему ваше величество, ваше величество.
– Императору? Меня выдать?! – не удержалась от вскрика Евпраксия.
Матильда в ответ – само воплощение добра.
– Мы со святейшим папой велели герцогу Вельфу прогнать этих гнусных послов… так далеко, так далеко как он только сможет, ваше величество. Мы никогда и никому… На вас почиет благодать. Его святейшество…
– Когда же он прибудет, его святейшество? – прервала графиню Евпраксия.
Ждать не могла, по всему было видно, что никто не стремится дать ей покой на этой земле. Очутилась меж двух огней, обе супротивные силы так и дальше будут выставлять ее одна против другой, а Евпраксия еще держится, еще откуда-то берутся у нее силы. Но надолго ли? Ей нужен Урбан, папа.
Скажет ему все, бросит в лицо, пусть знают они, так называемые носители святости, о том, что есть святость истинная, истинно высокая, имя же ей – чистота, скажет им, а потом сядет на доброго, простого, без украшений коня и с киевским посольством, без почестей, без пышности, пусть в убогости даже, пусть прося милостыню в дороге, поедет отсюда, домой поедет, возвратится в родной край, куда не надеялась уже возвратиться с тех пор, как открылся ей ужас колес, увозящих человека все дальше и дальше от надежд и счастья.
– Его святейшество прибудет вскоре, – сказала Матильда.
– Надеюсь, вы поможете мне получить аудиенцию у его святейшества?
– Мы со святейшим папой сделаем для вас все, ваше величество!
Пока папа без излишней торопливости ехал или, быть может, вовсе и не ехал в Каноссу, Евпраксии пришлось выслушать еще одного властителя Каноссы. Герцог Вельф пришел к ней без свиты, попросил беседы с глазу на глаз. Тяжело переводил дыхание, отворачивал, будто пристыженно, даже грубое свое лицо, пот двумя струйками стекал у него из-под курчавых волос, струился по толстым щекам, но герцог то ли не замечал, то ли не осмеливался стереть пот, стоял перед Евпраксией здоровенный, неуклюжий, украдкой скосив глаза, бросал на нее жадные взгляды и гудел, как в колодец, глухо:
– Ваше величество, не стану скрывать: Генрих требует вашей выдачи.
– Уже знаю о том, ваша светлость.
– Графиня опередила меня. Так я и знал. Для того и вытолкала из замка, чтоб опередить, и здесь опередить. Опередила? Запомним!.. Но я вернулся нежданно для нее… Го-го! Она вас обманывает, ваше величество, эта хитрющая баба всех обманывает.
– И вас?
– Меня прежде всего! Меня уж так обманула, что дальше некуда. Что пообещала и что дала? Мое все забрала, моим войском побила Генриха, теперь готовится со своим папой к торжеству, а мне, что мне? Снова прятаться за горы и биться с графами за корону германского короля?
– Германский король ужа есть. Конрад.
– Го-го! Королем будет тот, кого выкричат бароны и графы на съезде в Аугсбурге или в Трибуре, или где там они соберутся. Свергнут императора и соберуться. Это уж я знаю. Соберутся, а папа их благословит. Меня же никто не выкричит, потому что я – Матильдин муж. А Матильде я совсем буду ни к чему, не подпустит к себе, потому что императора уже не будет, так зачем ей тогда Вельф? Еще скажу, оно и допускать-то ей у себя не к чему…
Го-го! Ваше величество, не верьте этой бабе! И лысому не верьте. Лысый – это папа. Вы его не видели, тем лучше. Я бы не советовал.
– Это уж мое дело, – холодно сказала Евпраксия. – Вы не спрашивали ничьих советов, связывая свою судьбу с графиней Матильдой, так вот и я…
– Я? Каких советов? Го-го! Ваше величество, меня вынудили! Уговорили, соблазнили, обвели вокруг пальца! Посмотрите на меня, разве не видно: я доверчивый! Но я вырос в горах, там простые люди, там сверху все видно как на ладони, и у нас есть нюх. Го-го! Я уже чую, вот-вот графиня меня совсем вытурит! Со своим папусиком, папуньчиком, папунишкой они меня выплюнут, как виноградную косточку. Никто и не заметит! Эта развратная баба, она попробовала уже трех пап…
– Мне неприятен такой разговор, ваша светлость.
– Простите, ваше величество… А вы… вы такая необыкновенная женщина. Я вывозил вас из Вероны и клялся, клялся самому себе: "Послушай, Вельф, ты не должен никому разрешить издеваться над такой раскрасавицей!"
– Я благодарна вам за помощь… за внимание к себе.
– Пустяки! Разве это не мой долг – защищать такое удивительное творение природы?! Но графиня со своим лысым – они вас проглотят. Меня выплюнут, а вас проглотят. Сначала освободили из башни, послали в Верону меня с войском, теперь выдадут Генриху.
– Графиня заверяла меня, что никогда этого не допустит. Еще сказала, будто вы должны были прогнать послов императора как можно дальше.
– Я и прогнал! Думаете, не прогнал? Го-го! Но они с папой позовут сюда самого императора, если это будет им выгодно. Это страшные люди, ваше величество.
– Мне все же хотелось бы верить в порядочность графини. Про папу и говорить не смею.
– Ваше величество, для них нету ничего человеческого! Матильда за какую-нибудь паршивую книжку или драгоценный камушек горло вам перегрызет.
Лысый папа за серебряный звоночек иль за бархатную шапочку, чтоб прикрыть лысину, отлучит человека от церкви, натравит на него всех своих епископов!
Если и была у вас когда-нибудь спокойная жизнь, так это в башне. А тут – что в гадючем логове! Этот Урбан, как все лысые, весьма охоч к женщинам, ваше величество, графини ему уже мало, потому что…
– Я уже сказала: такое не желаю слушать.
– Я не о том, ваше величество, простите, я глуп, болтаю не о том.. Но я молод, ваше величество, посмотрите на меня, я молод, как и вы. И я – честен.
Евпракспя улыбнулась: прост Вельф, и впрямь прост, но, правду сказать, простота его вельми нахальна.
– А что? – заметив ее улыбку, воскликнул Вельф. – Кто скажет, будто я нечестен? Коль даю слово, сдержу его. Коль полюблю, то уж навеки, коль…
Да я все не о том, ваше величество. Я пришел вам сказать… Предостеречь.
– Благодарна вам, ваша светлость.
– Но что такое – предостеречь? Вас ужалят так, что вы и не услышите… Вам нужно бежать от этих людей. Немедля!
– Бежать? Куда же?
– Со мной.
– С вами?
– Да, я… – Вельф грузно упал на колено, схватился за край ее одежды, – я, ваше величество… я готов быть вашим рабом.
– Я в мысли казню себя за то, что не замечала до сих пор рабов вокруг себя.
– Не хотите рабом – другом вашим готов быть. Ваше величество! Я… вы… мы. Мы могли бы стать мужем и женою. Я никогда бы…
– Мужем и женою? – Евпраксия впервые за долгое время искренне рассмеялась. – Но ведь меж нами такое неравенство! Вы называете меня "ваше величество", я – императрица. Как же это может быть?
– Ну… мы сбежим… Как сбежала графиня анжуйская с королем Франции.
– Это же графиня. Графине стать королевой Франции почетно, а императрице стать герцогиней? Зачем?
– Да ради вашего ж спасения, ваше величество! Они вас уничтожат, а я… я защитил бы.
– Я сумею защититься сама. Благодарю вас, герцог, но помочь мне уже не сможет никто. Кроме того, у меня нет намерения оставаться в этих землях. Я уеду домой, в Киев.
– В Киев? Ваше величество! А ваше добро? Ваши богатства? Вы хотите их покинуть?
– У меня ничего нет. Все в руках у Генриха.
– Мы вырвем у него все, что вам принадлежит!
– Что значит богатство в этом мире?
– Богатство? Ваше величество! Богатство – это все.
– Тогда вы самый счастливый человек. Ведь вы соединили свои богатства с богатствами графини Матильды.
– Го-го! Соединил! Матильда не подпускает меня даже к золотым тарелкам. Это – страшная женщина. Она захватила бы весь свет, и все для себя… Баварцы чутки к несправедливости. Ведь мы так несправедливо зажаты на ограниченном и тесном пространстве средь гор, а горы – это всегда бедность. Почему мы должны быть бедными, когда вокруг – богатство?
– И вы хотели завладеть моими богатствами после неудачи с графиней?
– Ваше величество! Я забочусь не о приумножении богатств! Не могу допустить, чтоб вы покинули наши земли. Ваш дом – Германия! Вы германская императрица!
