Павел Гашев - Планеты Магды

Пролог

   Это только в сопливом детстве, на самых ранних его (почти младенческих) этапах,  Никита  Котов  думал, что всё   в этом мире создано  для хороших людей. А для плохих, мол, дом – тюрьма. Ничего подобного!

    Даже во дворовой  детской песочнице  всегда побеждал не тот, кто прав, а тот, кто сильнее.  Песочные замки легко рушились под крошечными ботинками самого злобного и здорового из мальчишек.  Остальная пацанва лишь робко  пыталась отстоять свои «игрушечные» права и пускала пузырями обильные слюни неудовольствия. Объединиться против самого сильного у них тоже не получалось. Боялись!

    Никита рос слабосильным.   Кровавые сопли после очередной драки или собственного избиения приходилось самому же вытирать из-под своего же разбитого конопатого носа.

    И никто почему-то Никиту жалеть не собирался. Хотя вроде бы и должны были! Говорят, ведь принято жалеть маленьких детей. Но этот закон упорно обходил вихрастого мальчишку стороной.

   Часто сидя в гордом одиночестве,  Никита много читал, и в каждой книге (ну, почти в каждой) добро побеждало зло.  Зло всегда получало по заслугам!

   А в жизни Котова зло почти всегда торжествовало. И тогда Никита понял, что, видимо,  ошибается, причисляя себя к добру. Он понял, что что-то с  ним не так, если  шишки и ссадины упорно покрывают собственное тело. Ведь за что-то жизнь его наказывает? Ведь она чему-то его учит!

    Поверить в то, что в книгах специально врут, рассказывая про необычайную силу добра, Котов очень долго отказывался.  Но однажды получил одной из подобных книг такую лихую затрещину,  что голова чуть не провалилась в школьный пиджак. А одноклассницы, видя эту сцену, так смеялись, что  на их безудержный хохот сбежалось чуть ли не полшколы.

   К тому же взрослые настойчиво запрещали своим детям дружить с Никитой. Родители одноклассников говорили им о том, что яблоко от яблони недалеко катится, намекая на неудавшуюся судьбину старшего Котова. А самого Никиту в лицо  называли волчонком, ведь он пытался доказать, что взрослые не смеют говорить вслух о том,  чего толком не знают.

  И   наконец шестиклассник Котов понял, что он совсем не представитель добра. Никита понял, что он зло! Ведь с ним упорно борются! Он понял, что должен перестать читать бред наивных писателей и должен стать тем, для кого и построен этот мир. А построен он явно не для добрых людей!

    В своих рассуждениях Котов пошел ещё   дальше.  Он понял, что на самом деле добро – это не добро,  а всего лишь слабость, помноженная на тихую трусость.  С того памятного дня Никита решил стать негодяем. Отпетым. Самым отпетым! Отпетым из всех отпетых!

     А для этого надо было расстаться с трусостью. И еще… стать сильным. И… умным.  И… коварным.  И… безжалостным. В общем, много еще каким. Работы предстояло проделать непочатый край!

   Никита мечтал расстаться с большинством из человеческих эмоций и стать таким же «кремнем», как герои из полюбившихся боевиков. Неожиданные всплески сильных чувств подводили мальчишку  в самые важные минуты жизни, заставляя принимать, как ему казалось, неверные решения.

    И все-таки собственная трусость досаждала Котову больше всего.  И он, наконец, решился: с большим трудом записался в секцию карате, куда его по видимой невооруженным глазом слабосильности брать упорно не хотели.

   Теперь ссадины и ушибы покрывали тело Никиты согласно графику тренировок и совсем не задевали собственное самолюбие. А драки, навязанные  более сильными  одноклассниками, стали  восприниматься как продолжение бесконечных спортивных баталий.

   Через  три года Котов, наконец, получил первую свою чего-то стоящую дворовую кличку. Она звучала, в общем-то, неплохо - «Кот». Потому что до этого его обзывали по-разному: «Кощей», «Кол», «Кости».  Ну, и ещё как-то там, о чем упоминать точно не стоит.

    К девятому классу Кот стал одеваться во все черное, набил себе приличные кентуса на кулаках и понял, что первый этап перехода в мир взрослых негодяев завершился.

   Трусить без очень серьезной причины Никита перестал. А для этого он долгое время ходил на городские дискотеки и с дрожью в коленях искал там самых отпетых задир-одногодок.  Точнее, на самом деле было не понятно, кто же  кого искал. Зато и Котов, и ему подобные в итоге находили жесткие приключения на свои ещё небольшие, излишне подвижные  зады.

   Первое время Кот часто здорово «огребал по соплям», но находил в себе силы возвращаться к своим должникам для продолжения кровавого  «банкета».  В итоге кличка «Кот» стала известна половине юного населения небольшого городка. И прославился он даже не тем, что  в итоге одерживал победы над своими врагами, а тем, что настырно не оставлял своих недругов в покое.  В родных кварталах слава теперь бежала впереди Кота. А его противниками становились ребята постарше и поувесистее.

   В один из июньских дней к Никите как обычно навеселе пришел отец. Он всегда, когда находился в большом подпитии, навещал некогда запуганную им до предела бывшую жену - маму Никиты. Приходил, чтобы показать, кто еще в давно оставленном доме хозяин.

   Прямо у крыльца небольшого финского домика батя в ответ на пьяные приставания к сыну получил в ухо молниеносный удар пяткой.

   Нокаутированный мужик минут десять сидел в траве и, как китайский болванчик, тряс парализованной нетрезвой головой.  Наконец, кое-как сфокусировавшись на дороге, он поплелся в обратном направлении.

  - Молодец, сын! Многого добьешься! – крикнул батя уже издалека.

 Чаще всего решительные поступки гораздо действеннее самых правильных в мире слов. Больше пьяным отец к матери  не приходил.

   В итоге к  концу десятого класса Никиту стали бояться. Опасались на всякий случай.  Потому что единственное, что его ещё могло остановить в достижении поставленных целей, наверное, -   только собственная смерть. Но Кот в смерть  не верил! Он знал, что теперь  живёт в строгом соответствии с законами этого мира. Знал, что его ждет очередной важный жизненный  этап. Нужно было срочно становиться  умным!

   И Кот внезапно перестал ходить по дискотекам, хотя спортзал не забросил.  Он засел за учебники. Оказалось, что упрямство, которое иногда называют настойчивостью, в определенном смысле, – хорошая черта применительно ко всему.

    К середине одиннадцатого класса Кот выбился в лучшие ученики.  Гранит науки он грыз с таким же ожесточением и остервенением, с каким «долбил» своих врагов на тренировках.

   Учителя радостно потирали руки: они, наконец-таки, смогли сделать из безнадежного Котова настоящего человека. Его прилежание и смышленость поразили всех членов небольшого педколлектива.