Умереть на рассвете - Евгений Васильевич Шалашов
Тогда почему в губернском театре вместо радости труда нам демонстрируют радость пошлости и буржуазного разврата?
О.С.
ДЕКЛАРАЦИЯ ОБ ОБРАЗОВАНИИ СОЮЗА СОВЕТСКИХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК (выдержки)
Со времени образования советских республик государства мира раскололись на два лагеря: лагерь капитализма и лагерь социализма.
Там, в лагере капитализма — национальная вражда и неравенство, колониальное рабство и шовинизм, национальное угнетение и погромы, империалистические зверства и войны.
Здесь, в лагере социализма, — взаимное доверие и мир, национальная свобода и равенство, мирное сожительство и братское сотрудничество народов.
Попытки капиталистического мира на протяжении десятков лет разрешить вопрос о национальности путем совмещения свободного развития народов с системой эксплуатации человека человеком оказались бесплодными. Наоборот, клубок национальных противоречий все более запутывается, угрожая самому существованию капитализма. Буржуазия оказалась бессильной наладить сотрудничество народов.
Только в лагере Советов, только в условиях диктатуры пролетариата, сплотившей вокруг себя большинство населения, оказалось возможным уничтожить в корне национальный гнет, создать обстановку взаимного доверия и заложить основы братского сотрудничества народов. Только благодаря этим обстоятельствам удалось советским республикам отбить нападения империалистов всего мира, внутренних и внешних. Только благодаря этим обстоятельствам удалось им успешно ликвидировать Гражданскую войну, обеспечить свое существование и приступить к мирному хозяйственному строительству.
Но годы войны не прошли бесследно. Разоренные поля, остановившиеся заводы, разрушенные производительные силы и истощенные хозяйственные ресурсы, оставшиеся в наследство от войны, делают недостаточными отдельные усилия отдельных республик по хозяйственному строительству…
С другой стороны, неустойчивость международного положения и опасность новых нападений делают неизбежным создание единого фронта советских республик перед лицом капиталистического окружения.
Наконец, само строение Советской власти, интернациональной по своей классовой природе, толкает трудящиеся массы советских республик на путь объединения в одну социалистическую семью.
Все эти обстоятельства повелительно требуют объединения советских республик в одно союзное государство, способное обеспечить и внешнюю безопасность, и внутреннее хозяйственное преуспевание, и свободу национального развития народов.
Глава восемнадцатая
ВЕСНА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕГО ГОДА
В губернской газете писали, что в Москве состоялось открытие XII съезда РКП (б). На съезде особо подчеркивали, что с момента объявления НЭП прошло два года и новая экономическая политика принесла положительные результаты — окрепший крестьянин увеличил посевы зерновых, достигнув уровня предвоенного, преодолен страшный голод. А самое главное — затихла угроза новых крестьянских восстаний. Развивалась кустарная промышленность, но отставала крупная. В городах процветает безработица, идет социальное расслоение вместо "всеобщего равенства". Опять возродилась древнейшая профессия — проституция. Кто-то уже расшифровывал НЭП как "новую эксплуатацию пролетариата".
Много чего еще писали в газете, но в деревнях газет все равно не читали. Деревня жила своими заботами. По весне работы много и читать некогда.
В конце апреля снег окончательно сошел, зашуршали и зажурчали ручейки. Обнажился мусор, набросанный за зиму и то, чего не должно бы находиться под снегом.
Около Парфеновского монастыря, в неглубоком овраге, отыскали мертвую Августу Тепленичеву. Бабы судачили, что у старухи насчитали сорок семь ран. Кто мог убить бывшую монастырскую послушницу, тут и гадать не надо. Но вслух никаких имен не называли, побаивались.
Местная милиция опять не мычала и не телилась. Верно, самогонщиков ловила, укрепляла Советскую власть на местах или заставляла граждан использовать вместо пудов с фунтами килограммы и граммы. Тимофей ждал, что за ним придут. Ждал день, два, а на третий начал успокаиваться. Оказывается — рано!
К Муковозову пришли через четыре дня после обнаружения трупа. Мальчишки, раньше всех увидавшие буденновки с красным щитом вместо звезд, побежали вдоль деревни с криком:
— Дядьку Тимоху арестовывать едут!
Муковозов был на повети, ладил борону. Пока услышал, пока выскочил да сообразил что к чему, бежать в лес и прятаться было поздно — казенная лошадь со стриженой гривой, запряженная в бричку, где сидели крепкие парни в штатском, уже рысила к дому, следом катила телега с обмундированными сотрудниками, а последним скакал верховой — сам начальник губернского уголовного розыска товарищ Рябушкин, в кубанской черкеске, в папахе и с шашкой на боку. Кого собирался рубить Лука Семенович непонятно, но выглядел начгубугро грозно.
— Марья, спрячь меня куда-нибудь! — заорал Тимофей жене. — Быстрее!
Тимофей ринулся на поветь, сунулся в сено.
— Стой, дурень! — остановила его жена, сохранившая здравомыслие. — В сене-тο сразу искать и станут. Во двор пошли.
На скотном дворе, перегороженном надвое — одна половина для овец, вторая для коровы, баба схватила вилы.
— В угол ложись!
— Зачем? — не понял мужик, но послушно улегся в навозную жижу.
— Ты бы хоть соломы подстелил, — выругалась Марья, но теперь было уже поздно.
Во дворе начальник угро раздавал приказания:
— Куршин — обойди дом сзади, смотри за поветью, Першаков — встать у входа, Юмалов и Сазонов — за мной!
Марья поспешно начала закидывать мужа навозом, благо, коровью стайку два дня не чистили. Еле-еле успела, а потом так и вышла — в навозных валенках и с грязными вилами.
— Э, ты чего, гражданка? — струхнул начальник уголовного розыска. Рука Луки Семеновича скользнула к кобуре, выскребая оттуда наган. — Вилы бросай!
Марья послушно воткнула навозные вилы в землю.
— Стайку я чистила, — пояснила баба. — И чё надо-то?
— Мужик твой где? — сурово спросил Рябушкин.
— На повети был, борону ладил.
— Смотри!
Отстранив женщину, вошел в дом. Заглянул в теплую избу, потом в горницу, махнул револьвером — мол, вперед!
Повинуясь мановению руки, один из милиционеров снял с плеча винтовку, второй осторожно прошел наверх. Осмотрев поветь, доложил:
— Нету тут никого, товарищ Рябушкин.
— Надо говорить — товарищ начальник губернского уголовного розыска, — поправил подчиненного Рябушкин. — Ищите, не мог он далеко уйти.
Вот теперь за дом принялись всерьез. Осмотрели все комнаты и чуланы, пошарили под кроватями, вывернули белье из сундука, спустились в подполье — разворошили семенную картошку, половину перепортили штыками. В сенях перевернули кадушки с остатками квашеной капусты, словно мужик мог туда влезть. Сено на повети долго тыкали вилами, а потом и вовсе выкинули во двор. Заглянули в хлев, но, кроме
