Борис Васильев - Александр Невский

— Против нас двоих не устоит никто, — гордо сказал Гуюк. — В нашем государстве должно всходить и заходить солнце, так говорил мой великий дед Чингисхан. И оно будет всходить и заходить в нем, если мы протянем друг другу руку дружбы.

— Мой сын Александр изрядно потрепал рыцарей, но понёс большие потери, — лопотал Ярослав, стремясь найти хоть какую-то причину, только бы не ввязаться в военный с оюз с Гуюком. — Наши дружины требуют новых людей, коней, оружия…

— Я дам тебе денег. Много денег, и ты восстановишь свои силы в прежней славе. А потом, когда Европа рухнет к нашим ногам, я отдам тебе всю Русь, великий князь. И дети твои будут одни править в ней, как мои дети во всей остальной части мира.

— Но, великий хан…

— Нет, русские полки не пойдут в Европу под мечи крестоносцев. Они будут обеспечивать мой тыл от неразумных. Только мой тыл, великий князь, это не так-то трудно будет сделать после моего первого удара.

— Только тыл?

— Только тыл и дороги, по которым пойдёт снабжение моей армии.

— И ты… ты, великий хан, готов дать в этом высокую клятву?

— Клянусь памятью деда моего!

— Да, — вздохнув, сказал Ярослав. — Это — высокая клятва, великий хан. И мои дети будут княжить на всей Руси?

— Твои дети будут княжить на всей Руси. И больше никто. Ни одна ветвь рода твоего.

— Думай, князь Ярослав, — по-русски негромко сказал Сбыслав. — Это — петля. Смертельная удавка для Руси. Это — второе нашествие…

— Это — счастливый случай, который не выпадет второй раз, — резко оборвал Ярослав. — Передай хану, что на этих условиях я согласен на союз.

— Поклянись и ты, — сказал Гуюк, когда Сбыслав перевёл ему последнюю фразу Ярослава.

Он выкрикнул что-то, чего Сбыслав не перевёл. И тотчас же в шатёр вошёл отец Евген, торжественно неся перед собою наперсный крест.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Из Галича вернулся опечаленный Андрей. В городе своенравные бояре начали бурную антикняжескую возню, и Даниил был вынужден покинуть его. Недолго думая, он бросился за подмогой к татарам, татары двинулись к городу, и тут уж стало не до свадьбы. Тем более что Даниил Галицкий вовремя одумался, помчался на запад, втравил в борьбу венгров и поляков, а пока все три силы колотили друг друга, напрочь позабыв о первоначальной цели, умчался на север и стал ждать, чем все это закончится. А князь Андрей, несолоно хлебавши, возвратился к родному очагу.

— Да все образуется, — сказал Александр. — Кто бы кому бы ни намял бока, а князь Даниил Романович своего не упустит. И Галич вернёт, и дочь за тебя выдаст.

Он тоже вынужден был отложить свою свадьбу. Не до того ему было, хотя сослался он на отцовское отсутствие А на самом-то деле и хлопот хватало, и беспокойства, потому что от Якова Полочанина не поступало пока никаких известий.

Через несколько дней Яков вернулся сам. Очень довольный, с драгоценным кинжалом и богатым поясом на кафтане.

— Миндовг в пух и прах разгромил рыцарский учебный лагерь на озере Дурбе, — сияя, доложил он. — Старые рыцари перебиты все до единого, а заодно и много молодых. Оружие и брони Миндовг частью увёз, частью изломал и все спалил дотла. Мы с ним прикинули, что рыцарям теперь лет десять головы ломать, не меньше.

— Слава Тебе, Господи! — Невский с облегчением перекрестился. — Одной занозой меньше. Теперь главное — восток.

Он походил, печатая кованые шаги. Отхлебнул стоя вина, похмурился.

— Мы с Андреем в Орду поедем и отца будем ждать там. Там сейчас судьба Руси решается, Яков, там. Нам бы лет пятьдесят без войн — и воскреснем. Ты за меня здесь останешься за боярами приглядывать.

Стали готовиться к поездке, которой Андрей был даже рад: тоска заедала. Однако пока готовились, пока подарки отбирали — важное было дело, поскольку, как выяснилось, татары оказались очень обидчивыми, — всполошился капризный Новгород. Как да почему — никто понять не мог, а сына Александра Невского тем не менее из города выгнали, пригласив вместо него князя Ярослава Ярославича Тверского, сына отбывшего в Каракорум великого князя Ярослава. Узнав об этом, Невский рассердился не на шутку, поднял дружину и повёл её на Новгород. К счастью, ума у родного брата хватило: убрался восвояси без брани, новгородцы согласились принять назад княжича Василия, но времени на этом потеряли немало.

— Глупцы Русь на куски дерут, — раздражённо говорил Невский, вернувшись с этого малопочтенного похода — Это — моё, то — моё и то моё тож. Жадность нас губит, Андрей, и губить будет, покуда за всю землю Русскую думать не научимся. Таких нещадно бить надо, про всякое родство забыв. Чтоб им и впредь неповадно было.

Промолчал тогда князь Андрей. То ли ещё по-юношески испытывая любовь и почтение к старшему брату, то ли просто час его ещё не пришёл. Он вообще вернулся из Галича не только очень расстроенным, но и во многом иным. Избегая впрямую спорить с Невским о том, что враг с Запада куда опаснее врага на Востоке, стал ссылаться на особенности Руси, на её традиции, имея в виду чаще всего как бы само собой разумеющееся право её князей как представителей единого Рюриковского рода отстаивать собственную независимость.

— Пращур наш Ярослав Мудрый это завещал.

— Резню на Липице завещал?

— Так уж сложилось, брат. Прошлое не переделаешь.

— Гнилое прошлое с корнем вырвать надо! Андрей несогласно замыкался и уходил. Невский понимал, что он на перепутье, в чем-то пытается разобраться, что-то переосмысливает, и старался не очень нажимать. Брат перестал говорить о татарах, будто и не было их вовсе, и князь Александр втайне считал, что он понял необходимость долговременного союза с ними. И это Невского сейчас вполне устраивало.

Наконец они выехали в Орду, благополучно добрались до Старая, где их встретил Чогдар. Встреча была тёплой, почти родственной, но даже на дружеском пиру главный советник золотоордынского хана ни словом не обмолвился о том, когда же их примет Ба-ту или хотя бы царевич Сартак. Поразмыслив, Невский понял причину, он сам предпринял эту поездку, цели её хану были неясны, и потому он выжидал, когда князь Александр изложит их его советнику. Но Чогдар в первый вечер избегал деловых разговоров, откровенно ограничив беседу кругом семейных и дружеских воспоминаний

— То, что Миндовг вырезал самых опытных волков, заставит орден сильно призадуматься.

— Он расчистил мой западный тыл.

— Западный тыл расчистил ты сам, князь. Литовские мечи подняла против рыцарей твоя верная политика. Врага хорошо бить чужими руками. И держать чужими руками. Но для этого надо точно знать, что для тебя в этих чужих руках — мёд или яд.

На этой многозначительной фразе тогда и закончился их разговор. А продолжился через день, когда Чогдару удалось соблазнить князя Андрея охотой, на которую его пригласил тёмник Неврюй.

— Гуюк готовит второе нашествие. Он объявил себя покровителем православия и врагом католической Европы и уже стягивает в Каракорум войска из Персии и Китая.

Чогдар помолчал, давая Невскому время хорошенько обдумать новости. Потом добавил, подчёркнуто понизив голос:

— Это — приманка. На самом-то деле он хочет уничтожить Бату и окончательно поработить Русь, которая вынуждена будет кормить его прожорливое войско.

— Ты отправил Андрея на охоту не из-за этого разговора, Чогдар.

— Ты мудр, князь, — усмехнулся Чогдар. — У меня есть люди при Данииле Галицком. Он ведёт крупную двойную игру и с Западом, и с нами. Ему нужен ты, вот почему он отложил свадьбу и отправил Андрея к тебе.

— Андрей ни о чем подобном со мною не говорил, — сказал Невский. — Правда, признался, что считает удельных князей вправе самим решать свои внешние дела.

— Ты не находишь, что это — подход к оправданию их противоордынских настроений?

— Возможно, — сказал Невский, подумав. — Но ты знаешь моего брата. Андрей прост, такие петли не для его разума.

— Они вполне по силам разуму Галицкого.

— Меня куда больше беспокоит отец в Каракоруме, чем Андрей, Чогдар.

— Меня тоже. Без согласия великого князя Гуюк не пойдёт на нас. Но — лесть, посулы, уговоры. Выдержит ли этот нажим его усталая душа?

— С ним — Сбыслав.

— Что может сделать молодой боярин, исполняющий роль толмача?

— Он не только боярин и толмач. Он… Невский осёкся. Поднял голову, в упор посмотрел на Чогдара.

— Сбыслав не знает о том, о чем знаем мы с тобой и князь Ярослав, — тихо сказал Чогдар. — Однако во имя спасения Руси он способен на крайности. Ты представляешь себе эти крайности?

Невский угрюмо молчал. Чогдар налил вина, придвинул кубок.

— Не пришла ли пора подумать о новом брате, князь Александр? Твоя левая рука должна стать столь же могучей, как твоя десница.

И поднял свой кубок.

Разговор Гуюка с Ярославом не шёл у Сбыслава из головы. Хан переиграл великого князя по всем статьям, переиграл легко, одними посулами, ничего, по сути, не дав, но получив слово о военном союзе, подтверждённое клятвой на кресте. Случилось то, чего так опасались в Золотой Орде: завтрашний великий хан монголов обеспечил своё наступление на Запад поддержкой всех русских сил, и теперь помешать этому могла только внезапная и, главное, своевременная смерть Ярослава.