Наследство опального генерала - Лев Альтмарк
9. Арти:
Честно признаюсь, мне совсем не нужна была эта последняя – как её назвать? – акция устрашения. Если бы я был не так зол на весь этот грубый и бездушный мир, который ничем не расшевелить, кроме как кровью, я бы ни за что не тронул бедную арабскую девочку и жалкого бездомного старика. Не заслуживали они этого. Но тут уже я был не в состоянии выбирать. Всё завертелось по какой-то отработанной и не зависящей от моего желания схеме. Я действовал, как автомат, жёсткий и бесчувственный. Единственная мысль, которая тогда вертелась в моём мозгу: оставь я всё и уйди – это был бы мгновенный провал, чего я позволить себе никак пока не мог. Я бы проиграл сам себе. Вариантов не было.
А ведь мне нужны были – кровь из носа! – только несчастные резиновые перчатки. Таблетки от головной боли – это спонтанно возникшее желание. Всё равно они ни черта не помогают. Но перчатки…
Если бы хоть что-то помогло мне и остановило в тот момент эту знакомую начинающуюся круговерть в мозгах!
Я почти ничего не помню из того, что было со мной когда-то раньше. Память – словно чистая доска, tabula rasa, на которой ещё предстоит что-то написать… Какие-то бессвязные обрывки воспоминаний. А может, и нет никаких воспоминаний, а только пёстрые осколки выдуманных мыслей и переживаний, которые то и дело откуда-то извне проникали в голову. Но ведь не могло же всё это рождаться на пустом месте! Тогда откуда они?! Никогда прежде об этом не задумывался. Меня это и раньше никогда не интересовало, а сегодня…
Пытаюсь успокоиться и кусаю губы до крови. Боль постепенно превращается в вязкую тягучую жижу, которая стекает из затылка по позвоночнику куда-то под ноги. Становится легче дышать…
Мне ни капельки не жалко своих жертв, потому что они необходимы в моей игре. Так сказать, расходный материал, который нужен именно для этого и ни на что иное больше не годится. Но сейчас я почему-то подумал: не слишком ли мелких и ничтожных соперников я всё время выбирал для этой игры? Даже полиция – те же самые мелкие людишки, приземлённые и мыслящие стереотипами, как все вокруг, не более того. Форма и пистолет на боку, увы, не подняли их над серой людской массой, чтобы стать личностями. Ну да, я изначально хотел и потом с готовностью разворошил спокойный муравейник их размеренной жизни, и они забегали, засуетились. Но даже страх, который наверняка уже поселился в их душах, – вовсе не тот страх, смешанный с гневом, которого я ожидал от них. Не меня эти полицейские боятся, по большому счёту, а своего начальства, которое вполне может лишить их за нерадивость такой удобной и сытой кормушки! Ясно же – какие люди, такие у них и наказания друг для друга… Проберись я в их контору и начни затягивать свой капроновый шнур на толстых шеях – в глазах их будет только тупое смирение и покорность перед ситуацией. Как у коров на бойне. И никто из них не придёт на помощь друг другу…
Получил ли я удовлетворение от того, что сделал? Едва ли.
Мне не хочется рабской покорности, а хочется борьбы с настоящим соперником – изобретательным и злым, которому не нужно ни денег, ни благодарности от начальства за победу надо мной. Хочется борьбы с таким соперником, который поймёт, что меня нужно ломать не столько физически, сколько морально, и лишь тогда я преклоню голову и признаю его превосходство. Лишь это станет настоящей победой, ведь я не сдамся даже тогда, когда буду лежать у его ног с переломанным хребтом, и на губах моих застынет пенная, густеющая кровь. Я давно уже перешагнул это… Но такая победа надо мной будет ещё очень нескоро. А может, и никогда её не будет. Вряд ли они способны на неё.
Эту науку я постиг ещё ребёнком, когда лежал, вжимаясь лицом в траву, и надо мной стоял белый пудель Арти. Только сейчас я это понял. Когда его оттащили, первое время мне было очень обидно и горько, но уже совсем не страшно. И ещё мне было немного сладко от того, что я, наконец, достиг самой глубины страха, и всё, что будет происходить со мной дальше, станет напоминать лестницу, по которой я начну подниматься всё выше и выше. Мой страх останется там, в траве, в которую я вжимался лицом, и никакой Арти никогда больше не будет мне дышать в ухо… Потом же, когда кошмарные детские сны стали сниться мне реже, я вдруг понял простую истину: победил-то как раз не этот простодушный пуделёк Арти, а я! Потому что смог выдержать свой страх и не просить ни у кого пощады… Да и может ли тебя пощадить собака?
Сколько помню себя, столько я искал достойного соперника. Больше всего это напоминало погоню за собственной тенью. Соперника извне я так и не нашёл, зато неожиданно обнаружил его в самом себе. Вернее, создал его своими руками.
Я всегда был, оказывается, двуликим и разным, как тот же самый легендарный мифический Янус. Да и как в нашем мире сегодня не быть двуликим? Как можно быть хорошим, если ты до конца не понял, что такое быть плохим? Если ты не коснулся дна, как узнать, что для выживания необходимо вынырнуть наверх? Не привыкать к размеренному и спокойному существованию на дне, а выныривать. И не стесняться идти по головам, по трупам, по собственному самолюбию…
Мало кого я помню из прошлого, но эти два человека то и дело приходят откуда-то из глубин моей порушенной и запылённой, как развалины старого дома, памяти. И даже не просто приходят – они всё время со мной и маячат перед глазами, почти не исчезая. Tabula rasa ещё не до конца поглотила и вычистила мой разум, и он всё ещё способен раскапывать во мне что-то живое.
N – не в счёт, потому что появился намного позже. Я до сих пор в точности не уверен, существует ли он по-настоящему, а эти два человека – да, существуют. То, что они существовали и когда-то раньше, в какой-то иной моей жизни, это точно, а вот существуют ли сейчас в реальности, а не в воображении – об этом я спрашиваю себя каждый день. Иногда отвечаю, а иногда не знаю, что ответить.
Первый человек – моя мама, а второй – женщина, которую я когда-то в незапамятные времена любил. При
