Белые степи - Рамазан Нурисламович Шайхулов
– Не виноваты эти женщины, Мафтуха, война проклятая виновата. Она сделала их вдовами, она убила возможных мужей этих несчастных…
Вся дальнейшая жизнь Салимы стала чередой темного и светлого. И все, что было до гибели Заята, теперь казалось красивой сказкой. Бессонными ночами в тревожном ожидании мужа: то ли придет настолько пьяным, что без чувств свалится на кровать, а утром начнет требовать выпивки и дальше продолжит, то ли придет весь возбужденный и начнет предъявлять ей свои требования. Не стесняясь спящей матери и детей, шуметь и распускать кулаки. Уйти бы, сколько думала она, но куда с шестью детьми, куда? Привыкшей во всем подчиняться мужу и покорно, как и полагалось женщине-башкирке, безропотно делать все по его указке, и в голову не могло прийти поступить по-своему, наперекор мужу. И в голове крепко сидело наставление матери: девушка, вышедшая замуж, должна быть, как камень, брошенный в воду, ей нет обратной дороги.
Но домой ее сильно тянуло. Годы до замужества теперь казались ей сказочными – беззаботное, хоть и впроголодь, хоть в трудах и заботах о завтрашнем дне, но все равно счастливое детство. Давно они не были у родителей, шестая беременность, роды второго сына, его колыбельный период не давали возможности выехать. И вот, когда сын немного окреп, взяв у соседей лошадь, запряженную в кошевку, выехали.
К этому времени уже два года, как Ахметша не ходил. Сначала сахарный диабет и варикоз полностью парализовали его ноги – они опухли, началась гангрена, поэтому в больнице их по колени ампутировали. Старший сын предлагал протезы и костыли, но отец наотрез отказался и теперь все время, обложенный подушками, весь белый – седые волосы, усы и длинная борода – сидел в кровати и день и ночь читал молитвы. Он говорил:
– За все это время я начитал столько молитв, что их хватит на семь будущих поколений. И если они будут праведно жить, то эти молитвы будут спасать их.
По-прежнему он оставался мудрым советчиком. Так, когда его внучка от самой старшей дочки Рахимы, уехавшая в Магнитогорск, вышла замуж за русского, он все время успокаивал убивавшуюся по этому поводу дочку Рахиму:
– Не надо плакать, не надо ее ругать. Пусть живут счастливо, он такой же, как и мы, человек, только другой веры. Значит, судьба у нее такая. Смирись и прими это как волю Аллаха.
Когда к вечеру продрогшие и уставшие Ислам с Салимой добрались до них, разделись и внесли к нему за занавеску сына, он бережно взял малыша на руки и, мягко похлопывая его по спине, закрыв глаза, стал читать молитву:
– Очень хорошее имя вы дали ему, – аж прослезился он. – Имя из Корана, название священного месяца, месяца уразы. Пусть растет умным, благочестивым и счастливым. Подготовьте его – накормите с дороги, помойте, оденьте во все чистое. Имя ему наречем.
Домашние засуетились. Мама возилась у печки, готовила ужин. Салима разогрела воду, в тазике помыла сына, одела.
Ахметша положил малыша на приготовленное одеяло, направив его ноги к Каабе. Сам сел над его головой. Десять раз прочитал молитву во славу Аллаха и затем молитву к имянаречению с просьбой к Аллаху благословить семью и новорожденного, дать им свое одобрение, благость.
Затем он, наклонившись к правому уху малыша, три раза назвал нарекаемое имя и дунул в правое ухо. Склонившись влево, повторив то же самое, дунул в левое ухо и стал далее читать положенные молитвы.
Салима все это время не отрываясь смотрела на сына. Он лежал совершенно спокойно с широко распахнутыми и как будто все понимающими глазами, глядя на происходящее. Обычно малыши начинали плакать, елозить, а он как будто внимательно слушал деда. «Хоть бы он вырос похожим на моего отца, хоть бы был таким же грамотным, добрым и понимающим».
Завершив молитвы, Ахметша взял внука на руки, ласково прижал к себе и долго про себя молился и, передавая его Салиме, сказал:
– Очень умные у него глаза, сообразительным вырастет. Берегите его. Пусть растет достойным своего имени, я благословил его. Я тоже буду все время молиться за него, мои молитвы помогут ему…
Когда, погостив, на следующий день засобирались обратно и Ислам вышел запрягать лошадь, Ахметша подозвал к себе Салиму.
– Что, доченька, несладко тебе живется? Да ладно, не скрывайся и не смущайся. Вижу, как тяжело тебе приходится. Большую тоску и грусть носишь в своей душе. Муж твой хороший. Это видно по тому, как любит своих детей. Плохой человек так не может. Видно, как подкосила его смерть Заята. Ничего, доченька, потерпи. Перебесится он, и все будет хорошо. Терпи, доченька, смирись. Твое счастье в будущем, будешь счастлива своими детьми, хороших дочерей и сыновей растишь. Терпи, у терпения золотое дно…
Через два года Ахметши не стало. Мама Салимы одна еще пожила пару лет, а когда силы оставили, младший сын Мухтарим забрал ее к себе в город.
Мухтарим же, окончив Магнитогорский горно-металлургический институт, работал в Белорецком металлургическом комбинате инженером в отделе рационализации. Никто тогда и не сомневался в том, что он станет технарем, так как с детства любил и понимал технику и своим пытливым умом и мастеровитостью делал многое, что казалось диковинным для архаичной деревеньки. Слова Ислама – «только не ленись, бери и делай, и все получится», были у него всегда на слуху.
Так во время войны, голода и недостатка многих бытовых инструментов, он из обыкновенной нержавеющей проволоки, выпускаемой Белорецким комбинатом, искусно вытачивал вязальные спицы, иголки разных размеров, шило и другие подобные инструменты. Его отец Ахметша продавал эти изделия в Тукане или менял на хлеб. Так его техническое творчество стало одним из источников спасения семьи от голода.
После войны он окончил ФЗУ и стал работать сначала учеником, а потом и волочильщиком на металлургическом комбинате. Он тянул проволоку на грохочущих, дребезжащих станках цеха. Как тогда и полагалось, его зарплата зависела от выполненного плана – сколько сдашь к концу смены тонн проволоки, столько и получишь. Но катаная проволока часто с неприятным
