Генрих Четвертый и Генрих Пятый глазами Шекспира - Александра Маринина
– Надеюсь, враги на нас не нападут, – озабоченно произносит герцог Глостер, он же братец Хамфри.
– Все в руках божьих, – отвечает Генрих. – Идите к мосту. Скоро ночь, разобьем лагерь за рекой, а завтра утром погоним противника дальше.
Уходят.
Сцена 7
Французский лагерь под Азинкуром
Входят коннетабль Франции, Рамбюр, герцог Орлеанский, дофин и другие.
Рамбюр – это Давид де Рамбюр, французский вельможа и военачальник, он участвовал в битве при Азенкуре вместе с тремя своими сыновьями. Герцог Орлеанский – фигура тоже реальная и интересная. Это Карл, племянник короля Карла Шестого, и мне хочется немного рассказать о нем, хотя для понимания пьесы это, скорее всего, не нужно. Поскольку Шекспир деликатно обходит молчанием психическое нездоровье французского короля, то вся сложность взаимоотношений между герцогами Бургундским и Орлеанским нам не видна.
Итак, у Карла Шестого начались проблемы с головой. Соответственно, встал вопрос о регентстве: должен же кто-то принимать ответственные решения, когда монарх не в себе. Ближайший родственник короля – его младший брат Людовик, герцог Орлеанский. Но есть и еще один родственничек, дядя короля, младший брат его отца Карла Пятого, Филипп Бургундский. Младший брат, конечно, ближе по крови, зато родной дядюшка старше и опытнее. Между Людовиком и Филиппом, натурально, начались терки за власть. Франция раскололась на два лагеря, одни поддерживали Людовика, другие Филиппа, замаячила перспектива гражданской войны. Потом Филипп помер, титул герцога Бургундского перешел к его сыну Жану Бесстрашному. Если вы быстренько прикинете, то увидите, что Жан Бесстрашный и Людовик Орлеанский – двоюродные братья. Но что такое родственные чувства, когда речь идет о власти? Людовик явно пошел в гору, Жану это не понравилось, он нанял бандитов, которые Людовика и убили. Случилось это еще в 1407 году, то есть за 8 лет до событий, которые происходят в пьесе.
Людовика-то убили, а сын у него остался. Вот как раз тот самый Карл Орлеанский, который и появляется на сцене. Родился он в 1394 году, в 1407 году после гибели отца получил в 13 лет титул герцога Орлеанского, а за год до этого успел жениться. Знаете на ком? А на Изабелле, юной вдовице убиенного английского короля Ричарда Второго, отказавшейся выходить замуж за будущего Генриха Пятого. Помните, я вам о ней рассказывала? Изабелла – дочка Карла Шестого Безумного, Карл Орлеанский – его племянничек, сынок младшего брата. Ну и что выходит? Выходит близкородственный брак, как ни крути. Двоюродные они. Правда, жених лет на 5 моложе невесты, но кого это смущало? Изабелла, как вы знаете, родила в 1409 году девочку и скончалась. На следующий год Карл Орлеанский, которому исполнилось 16 лет (а может, еще и не исполнилось) женился во второй раз. На этот раз супругу он выбирал с дальним прицелом, ведь ему нужна была помощь в борьбе за власть с Жаном Бесстрашным. Помощь ему оказал богатый и влиятельный граф Арманьяк, на его дочке Бонне Карл и женился. Теперь вы понимаете, почему партию сторонников Карла Орлеанского стали называть «арманьяками», а сторонников Жана Бесстрашного, герцога Бургундского, «бургиньонами».
На момент событий при Азенкуре (в переводе Бируковой – Азинкуре) в октябре 1415 года Карлу Орлеанскому 20 лет, через месяц, в ноябре, исполнится 21 год. Говорят, что он был очень хорошим поэтом, но весьма посредственным полководцем.
Итак, возвращаемся во французский лагерь под Азинкуром. Коннетабль, дофин Людовик и герцог Орлеанский с нетерпением ждут рассвета, чтобы начать сражение. Дабы скоротать время, обсуждают качество доспехов и достоинства коней.
Дофин хвастлив и высокомерен, Карл Орлеанский элегантно подшучивает над ним, однако Людовик иронии не чувствует, его ответы простоваты и грубоваты, хотя и претендуют на остроумие. Коннетабль тоже не остается в стороне и участвует в беседе, которая занимает три страницы и из которой можно вынести только одну крупицу информации: дофин считает своего коня самым лучшим, и никакие женщины не смогут его заменить, «ибо моя возлюбленная – это моя лошадь», а совершенство достойной и образцовой возлюбленной в том, чтобы хорошо носить седока. Одним словом, Шекспир дает нам понять, что умом дофин Людовик не блещет.
Когда к разговору присоединяется Рамбюр, доселе молчавший, акцент обсуждения смещается на коннетабля и перспективы предстоящего сражения. А дофин-то, оказывается, коннетабля недолюбливает и завуалированно намекает на его излишнюю самоуверенность. Однако же в победе над англичанами никто из них не сомневается.
Дофин:
– Завтра я проскачу целую милю, и путь мой будет усыпан головами англичан.
Коннетабль:
– Уж очень мне хочется схватить за уши англичан.
Рамбюр:
– Кто хочет бросить кости? Ставка – два десятка пленных англичан.
Дофин уходит («Уж полночь. Пойду вооружаться»), оставшиеся персонажи начинают обсуждать Людовика. Герцог Орлеанский (напоминаю: он двоюродный брат дофина) считает его неплохим парнем, деятельным и храбрым, коннетабль же куда более сдержан в оценках и сильно сомневается в воинских доблестях королевского сыночка:
– Никто не видел его храбрости, кроме его лакея. Его храбрость, как сокол, в колпачке: стоит снять с нее колпачок – и она мигом улетучивается.
Карл Орлеанский пытается заступиться за кузена и отвечает пословицей:
– «От недруга не жди доброго слова», – говорит он, намекая на то, что нелестные характеристики дофину дают исключительно недоброжелатели.
– Эту пословицу я покрою другой: «Дружба льстива», – тут
