Розалинда Лейкер - Золотое дерево
Николя поднял взгляд. Уйдя в свои мысли, он не обратил внимание на звук шагов. Перед ним стоял бравый сержант, держа под уздцы верховую лошадь. Николя сразу же заметил, что это — породистое животное с изящным изгибом шеи, умными глазами и крепким крупом. Лошадь была под его седлом и чепраком, традиционным для офицеров конноегерского полка и представлявшим собой шкуру леопарда. Она была отделана ало-золотистым шнуром и шелковыми кистями темно-зеленого цвета — такого же, как и мундиры полка — и расположена так, что голова леопарда находилась позади седла на крупе. Это была новая лошадь Николя, и она ему понравилась с первого взгляда, он улыбнулся, довольный ее великолепным видом, спрятал письмо во внутренний карман мундира и застегнул серебряные пуговицы.
Поднявшись на ноги, он взял с земли свой высокий головной убор с красно-зеленым плюмажем и, смахнув с него пыль, надел на голову, опустив ремешок под подбородок. Этот головной убор был довольно тяжелым, но в нем воин казался выше ростом и мощнее, что должно было внушать страх врагу. Николя решил назвать новую лошадь Воином — так звали его прежнего боевого коня, убитого под ним в недавнем сражении, когда он сам вынужден был сразиться с врагом в ближнем бою — на кавалерийских саблях — посреди мертвых тел и истекавших кровью раненых, причем отчаянные крики и вопли последних до сих пор стояли у него в ушах, терзая душу тем, что он ничем не смог им помочь тогда среди ужаса кровопролитной битвы. Николя в восхищении похлопал Воина по ухоженной шее.
— Вы нашли мне великолепного коня, сержант, — сказал он с удовлетворением. — Благодарю вас.
Сержант ушел. Николя же, продолжая похлопывать своего нового друга, заговорил с ним ободряющим тоном.
— Нас ожидает нелегкий ратный труд, дружок. Но я вижу, что у тебя храброе сердце. Ты не дрогнешь перед огнем британских мушкетов, мы выстоим с тобой в любом бою. А теперь давай получше познакомимся.
С этими словами Николя вскочил в седло. Он догадывался о том, что именно случилось с бывшим хозяином Воина, но таковы превратности войны. Он направил коня по проселочной дороге, вьющейся между холмами. Их бригада уже несколько дней стояла лагерем возле небольшой горной деревушки, которая несколько раз переходила, из рук в руки, поскольку была расположена на высоте, главенствующей над местностью. Это была настоящая дыра, как и большинство крестьянских поселений в здешних местах, которые видел Николя. Почти все жалкие лачуги были разрушены в ходе боев, а все население давно уже покинуло свои дома.
Николя, пустив коня медленным шагом, оглядывал окрестности. В небо поднимался дым от разведенных лагерных костров, на которых готовились пойманная солдатами домашняя птица, подстреленная дичь, а также куски уже начавшей портиться в жарком климате конины, насаженной на вертела. В воздухе пахло жареным мясом. Война давно уже опустошила эти земли, а местные крестьяне сжигали то, что не могли унести с собой в горы. Поэтому голод стал еще одним бедствием для французских солдат. Некоторые из них приваживали собак, но судьба последних была очень печальна, когда наступали суровые времена и невозможно было найти пропитания. Однако к общему котлу в таких случаях подходили не все — некоторые воины слишком любили животных и не могли заставить себя есть столь омерзительную для них пищу.
От протекавшей неподалеку речушки доносился едкий запах мыла. Там стирали белье солдатские жены или просто сожительницы, а также некоторые одинокие солдаты. Здесь же бегала стайка босоногих ребятишек, совершенно голых, поскольку матери выстирали всю имеющуюся у них одежду, и она теперь сушилась на солнышке. Этим малышам повезло, они остались в живых, родившись здесь в прифронтовой полосе на чужой земле, но еще больше рожденных в этих нелегких условиях детей осталось лежать по обочинам дорог в могилках, обильно политых слезами их несчастных матерей.
Николя резко осадил Воина, когда на дорогу выбежала маленькая девочка, бросившаяся вдогонку за самодельным тряпичным мячиком. Она была не старше трех с половиной лет — значит, ее мать поехала за мужем, уже будучи беременной. Хотя беременным женщинам было запрещено сопровождать своих мужей в район активных боевых действий, многие из них все же отправились в этот опасный поход, скрыв свое положение. Честно говоря, армия нуждалась в их заботе, женщины помогали ухаживать за больными и ранеными. Маркитанткам было даже разрешено носить мундиры цветов тех полков, в которых служили их мужья, плюмаж на их шляпках был тоже соответствующим. Во время битвы, когда над полем сражения клубился густой дым от пушечных выстрелов, маркитантки появлялись то здесь, то там среди усталых сражающихся воинов с огромными флягами бренди и оловянными кружками и наливали всем желающим. Бойцы с закопченными лицами, изнывавшие от жары, были всегда рады видеть их. Николя, как и все остальные воины, почитал этих отважных женщин, появлявшихся в самой гуще сражения. Судьба солдатских жен была совсем не похожа на судьбу жен офицеров, которые жили в полной безопасности и комфорте где-нибудь в Мадриде или Севилье.
Внезапно в нос Николя ударил неприятный запах. По-видимому, он находился поблизости от отхожих мост. И хотя они располагались на достаточном расстоянии от дороги, вонь из-за жары стояла ужасная. Поэтому Николя обрадовался, когда его конь вступил под сень благоухающих апельсиновых деревьев, рощица которых была расположена на окраине деревушки, где царила тишина и не видно было людей. Где-то в отдалении слышался стук кузнечного молота по наковальне походной кузницы, там подковывали кавалерийских лошадей.
Доехав до последнего выставленного караула, Николя опустил руки на переднюю луку седла. Дальше ехать было очень опасно, на дороге подстерегали снайперы. Уже дважды пуля миловала его. В своем темно-зеленом мундире, плотно облегающих сероватых лосинах и черных ботфортах, Николя представлял собой прекрасную мишень для вражеских стрелков, отчетливо выделяясь на фоне мрачных скал. Прищурясь от бьющего в глаза яркого солнца, он внимательно осматривал холмы и выжженную солнцем равнину с теряющейся в лазурной дымке горной цепью на горизонте. Все здесь казалось спокойным и неподвижным в отличие от суматохи, царящей в военном лагере. Завтра утром вновь начнется изнурительный марш по залитой беспощадным солнцем равнине, в духоте, когда люди, мучимые жаждой, которую невозможно утолить глотком теплой соды из походной фляги, задыхаются от пыли, а разогретое на солнце оружие жжет руки. К тому же черные тучи назойливых мух донимают как людей, так и животных.
Живописный Пиренейский полуостров представлял собой в это время место, внушавшее ужас французским воинам, хотя Николя не мог не любоваться прекрасными ландшафтами, открывавшимися его взору. Ему нравилась пышная растительность здешних мест, находящаяся сейчас в полном цвету. Яркие вьющиеся растения оплетали каменные арки, решетки окон и балконов. Пурпурные, розовые, алые, оранжевые и желтые цветы радовали глаз. Но рядом с этой красотой можно было встретить дома, разрушенные снарядами, поля сражений, усеянные трупами, нередки были случаи мародерства, которые капитан Дево и другие офицеры не в силах были предотвратить, поскольку пьяные французские солдаты входили в такой раж, что крушили все на своем пути, охваченные жаждой мести. Тлетворный запах смерти пропитал все вокруг. Вдыхая свежий аромат цветов, невозможно было не ощутить этот отвратительный запах, примешивающийся к сладкому благоуханию.
Временами, размышляя о прожитой жизни, Николя не понимал, как он мог в юности поступить столь безрассудно и, очертя голову, пойти добровольцем в Наполеоновскую армию после того, как его семья бежала из Лиона. Но порой в нем вскипала отвага и желание следовать в бой за своим великим полководцем, сражающимся за честь и могущество будущей Франции. Его любовь к родине была все так же сильна, но эта война во многом изменила его самого. И дело здесь было вовсе не в том, что из-за боевых действий на полуострове он был оторван от дома в самое неподходящее время, — Николя знал, что его могут призвать в любую минуту. Нет, его мировоззрение перевернул сам характер этой военной кампании.
Николя Дево чувствовал, что с течением времени теряет уважение к себе, деградирует как личность. Французская армия сражалась не просто с армией противника, а со всем испанским народом, вставшим на защиту своей страны. Поэтому в военных столкновениях гибли не только солдаты, избравшие своим ремеслом военное дело, но и невинные люди, мирные жители, мужчины, женщины, дети, так или иначе втянутые в конфликт.
Эта война явилась откровением для Николя, навсегда лишившим покоя его душу. Его больше не вводила в заблуждение провозглашенная Бонапартом цель этой военной кампании: закрыть на португальском побережье последние европейские порты, куда еще заходили британские торговые корабли, и тем самым замкнуть блокаду. Николя отлично понимал, что Император стремится завоевать всю Испанию. И хотя он до сих пор признавал, что Франция обязана Бонапарту своим возрожденным величием, все его былое уважение к этому выдающемуся полководцу и государственному деятелю растаяло, как дым. Теперь Николя считал Наполеона человеком, отравленным жаждой власти, готовым ради собственной славы и расширения границ Империи пожертвовать интересами целых народов. Принципы свободы, равенства и братства были опорочены тем самым человеком, который однажды провозгласил их перед лицом всего мира.
