Слово атамана Арапова - Александр Владимирович Чиненков
Побагровев от ярости, Исмаил-бек замахнулся и ударил пленницу по щеке:
– Ты смеешь еще огрызаться, собака неверная?
Но девушка не собиралась сдаваться после мощной оплеухи. Она начала извиваться как змея. А когда бек снова замахнулся, пленница вытянула вперед руку, которая сжимала кинжал. Почувствовав, как острый кончик уколол горло, Исмаил-бек замер и глухо пробормотал:
– Как ты смеешь, рабыня? Я могу приказать изрубить тебя на куски. Ты уже второй раз оскорбила меня.
Девушка ответила на удивление спокойно:
– Ежели ты считаешь, што я тя обскорбила, то отомсти мне зараз, как подобает воину, а не как тать и разбойник.
– Молчать, собака!
– Ну-ка, попробуй заставить мя замолчать! Мне терять нече, сам знашь…
Кончик кинжала еще больнее уколол горло. Исмаил-бек почувствовал, что из пореза выступила капелька крови, и увидел, как она упала на грудь пленницы.
Теперь в его голове стало проясняться, и в мозгу словно что-то закипало. Страсть ушла так же внезапно, как и пришла. Но кое-что осталось. Это была острая злоба, она вдруг воспламенилась, как береста. Исмаил-бек вскочил на ноги, грубо пнул пленницу и крикнул, сверкая глазами:
– Ты что, хотела напугать меня этим?
Он заскрежетал зубами и угрожающе потряс кулаком, тут его взгляд встретился с взглядом девушки. Она недовольно и чуть презрительно смотрела на него. Исмаил-бек подался вперед, поднял кулаки и угрожающе закричал:
– Убери кинжал, собака, или я сейчас переломлю тебя, как былинку.
– Тады пусть кинжал пронзит мою грудь! – вскричала пленница в отчаянии, проворно развернула руками лезвие и приставила лезвие к своей груди. – Я сожалею, што не могу убить человека, хотя он старый развратник и убийца.
Глухой рык вырвался из груди Исмаил-бека. В эту минуту его лицо сделалось таким же безжизненным, как у покойника. Он стоял холодный и недвижимый, как каменное изваяние. Руки бессильно повисли, по телу пробежала дрожь, холодный пот покрыл лоб. Наконец он прикрыл глаза ладонями, медленно провел ими по лицу, выхватил из рук девушки кинжал и, отшвырнув его в сторону, сказал:
– Хорошо. У нас впереди еще будет много времени поразмышлять над этим.
Надев халат, он кликнул охранника и, приказав стеречь пленницу, вышел на улицу.
* * *
Танбал со своим значительно поредевшим войском прибыл в стан Исмаил-бека лишь к вечеру. Четверо воинов внесли носилки в заранее подготовленный шатер. Под присмотром лекаря они перенесли Танбала на подушки.
– О душа души моей. – Исмаил-бек присел к ногам султана и, растирая по щекам фальшивые слезы, захныкал: – Отчего твоя болезнь не пала на мою голову?
Откинув полог, в шатер вошел лекарь. Увидев стенавшего у ног Танбала бека, он усмехнулся и тихо сказал:
– Зря стараешься. Султан ранен. В походе он потерял много сил и сейчас очень крепко спит.
– Ты в этом уверен?
В мгновение ока коварный придворный оказался на ногах. Смахнув с лица остатки слез и сменив маску с трагической на довольную, он удовлетворенно потер руки и внимательно рассмотрел своего ученика.
Да, от Танбала осталась одна тень. Он, больной, мечется на постели, жалкий и беззащитный. Лицо горит в смертельном жару. Время от времени он открывает глаза и сжимает зубы, как бы боясь, что душа его умчится в небо, боясь, что не успеет отомстить всем врагам своим, остающимся на земле. Непонятная болезнь после боя вновь приковала его к постели, холодный предсмертный пот покрывает бледный лоб.
– Ты действительно уверен, что он ничего не слышит? – повернувшись к лекарю, вновь поинтересовался Исмаил-бек.
– Его душа и разум далеки отсюда. – Тот поспешил выпрямиться и довольно ухмыльнулся.
– А умереть? Он может умереть?
– Если только этого пожелаете вы, высокочтимый бек.
– Тсс. – Исмаил приложил к губам палец и покосился на выход из шатра. Затем достал из потайного кармана кожаный мешочек с золотыми монетами и швырнул его лекарю. – Надеюсь, ты понимаешь, что и твоя жизнь в моих руках?
– Вне сомнений. – Негодяй с невероятной быстротой спрятал мешочек в складках одежды, после чего поклонился в знак благодарности и вкрадчиво поинтересовался: – Еще какие указания будут, высокочтимый бек?
– Чтоб волос с головы султана не упал, пока я этого не захочу.
Лекарь, побледнев, пожал плечами и понимающе кивнул.
– А теперь займись повелителем, чтоб к утру он был бодр и свеж, – Исмаил-бек направился к выходу, но, коснувшись руками полога, обернулся, – но только к утру! А вечером… Что с ним делать вечером, поразмыслю ночью!
* * *
Как только Исмаил-бек покинул шатер, султан открыл глаза и поднял голову. Тело его еще вздрагивало, но он вполне владел собой. Когда он привстал со своего ложа, лицо его было мертвенно бледным, но спокойным и холодным, как лед. Упавший на колени лекарь смотрел на него со страхом. Лицо его не походило на человеческое. Даже разбойников, когда им во сне являются призраки их жертв, такие глаза могли бы повергнуть в ужас.
– Мой повелитель…
– Я все слышал! – Тяжело вздохнув, Танбал поудобнее расположился на подушках и вялым движением руки поманил к себе лекаря. – По чьему приказу ты опаиваешь меня зельем?
– Исмаил-бека, – ответил тот с готовностью.
– Как давно?
– Как только бек приказывал.
Почувствовав жажду, Танбал облизнул пересохшие губы. Вскочив на ноги, лекарь схватил кувшин с водой и услужливо протянул его своему повелителю:
– Испей водицы, великий султан, но только немного. Иначе она повредит твоему бесценному здоровью.
Отпив несколько глотков, султан не почувствовал облегчения, но заставил себя поставить кувшин на ковер. Еще раз глубоко вздохнув, он откинулся на подушки и тихо спросил:
– Что заставило тебя самому сознаться в предательстве?
Прежде чем ответить на этот прямой и щекотливый вопрос, лекарь повалился в ноги Танбала и, задыхаясь от волнения и страха, заговорил:
– Повелитель, следить за твоим здоровьем меня назначил твой брат, повелитель…
– Кто мой брат, я знаю, – поморщился султан. – Ты почему меня травил зельем по велению этого жалкого раба Исмаила? И почему вдруг ты решил сознаться в творимом злодействе?
– Увы, я не травил тебя, повелитель, а спасал жизнь таким способом, – заюлил лекарь. – Если бы я отказался исполнять приказы бека, он бы сам отравил тебя, а меня бы умертвил.
– Он платил тебе за твою работу?
– О да. Часть денег он заплатил мне только что. – Лекарь спешно извлек полученный от Исмаил-бека кошель и бережно, с видимым сожалением положил его у ног Танбала.
– Дешево оценил мою жизнь учитель! – Султан горько усмехнулся и отшвырнул кошель. – Забери это, свинья! Пусть эта мзда будет моей платой тебе за раскаяние.
Танбал проследил, как кошель мгновенно
