Слово атамана Арапова - Александр Владимирович Чиненков
Только у опушки леса Антип хватился отсутствия Никифора. Сколько он ни вертел головой, пытаясь разглядеть казака среди своих товарищей, но так и не увидел. Пожав плечами, он лишь горько усмехнулся, после чего махнул рукой и въехал в лес, где их ожидал отдых после жуткой и коварной мести.
24
Утро давно миновало. Надвигался полдень. А воины все рыщут по разгромленному поселению, как волки в поисках добычи. Кругом чернеют догорающие пожарища, стелется дым. Куда ни глянь, везде земля багрянеет от крови. За каждым пепелищем, за каждым бревном лежат изуродованные окровавленные трупы, в руках у одних пика, сабля или лук, а там, где возвышается целая гора трупов кайсаков, лежит всего лишь один труп казака. Очень много воинов погибло во время штурма. Но им сейчас хорошо, а каково живым? Каково сейчас ему, султану Танбалу? Победа далась слишком дорого и не принесла никакой славы. Она более похожа на поражение. Много киргизских воинов отдали жизни, а казаков полегло всего ничего. Некоторым даже удалось бежать, избежав смерти и плена.
Султан был ошеломлен последствиями боя. И тут его посетила мысль: «Что будет теперь?» И он не мог на это дать вразумительного ответа. И, наверное, никто не мог, даже его учитель Исмаил-бек, самый хитрый придворный его брата. Темные предчувствия овладели сердцем, глухая тревога наполнила душу. Все в этой атмосфере страха и трепета напоминало, что его при дворе повелителя Хивы ожидает позор.
Взгляд невольно скользнул по многочисленным трупам.
«Чьи это подданные, чья кровь среди росы дрожит на траве?» Мои.
«Чьи окровавленные волосы треплет ветер и чьи остекленевшие глаза, в которых отражается солнечный свет?» Наши.
«Чьи окровавленные мечи разбросаны по лагерю?» Наши.
«Кто в бою сложил больше всех голов?» Мы.
Над степью, его родиной и домом, нависла черная туча, готовившая падение и гибель их Орде, она несла ужасы войны с казаками. Малым числом они убили более сотни его воинов, а если бы их было больше? А если они вернутся с силой, хотя бы равной его войску?
Страшные мысли атаковали голову, как раскаты грома перед грозой, и Танбал вздрогнул, вдруг осознав, что степь утонет в крови и что от народа, его народа, потребуются уже не сотни, а тысячи новых жертв. И в наступившее время тяжких испытаний, когда каждая рука воина была неоценима, когда каждая капля крови была на вес золота, когда все сердца степного народа должны были бы слиться в одно огромное сердце, когда все кайсаки должны были дышать одной грудью, дышать самоотверженностью перед грядущим нашествием казаков, в такое время Хива практически отмахнулась от них, бросив на произвол судьбы и предпочитая отдавать приказы издалека, не вмешиваясь в поток кровавых событий.
В степи образовалась пропасть, и такая глубокая, что дна не видно. Ее можно заполнить только кровью. Чужой кровью. Пришло время противостояния двух сил. С одной стороны они, кайсаки, хозяева степи, с другой – казаки. И те и другие были одинаково разъярены, одинаково сильны, с одинаково отточенными саблями; тигр против тигра, волк против волка, змея против змеи. Каждый считал, что справедливость на его стороне…
Танбал приказал объявить войску сбор, и уже скоро, захоронив убитых и собрав раненых, они покинули разгромленное поселение.
Султан ехал впереди, опустив голову. Ему было не по себе. Из раны сочилась кровь, а голова кружилась. От реки в спину подул ветер, и Танбалу послышалось, что он прошептал ему: «Позор!»
Султан пришпорил коня. И чудится ему, что огромные деревья кричат ему с издевкой вдогонку: «Позор!»
В степи при солнечном свете каждая ковылинка шепчет: «Позор!»
С небес с укоризной светит яркое солнце, и его лучи словно выжигают на спине все то же хлесткое слово: «Позор!»
Почувствовав подступивший к горлу ком и усилившееся головокружение, Танбал успел крикнуть ехавшему рядом воину: «Лекаря», после чего подался вперед и потерял сознание.
* * *
В отличие от султана Исмаил-бек считал себя победителем, а битву – выигранной. Не важно, что погибло много воинов, важен результат. Уж кто-кто, а он сумеет выбраться из затруднительного положения и убедить хоть самого эмира Бухары в своей правоте.
Учитель ожидал своего ученика в прекрасном расположении духа. Он уже подготовил речь, в которой скрасит все неудачи бесславной победы. Да и перед кем, собственно, отчитываться? Лекарь напоит Танбала своими настойками, чем лишит его воли и способности здраво мыслить. Благо деньги этому прохиндею уже заплачены с лихвой.
Но в большой игре имеется слабое звено – лазутчик. Его Исмаил-бек отправил сообщить казакам о приближающейся опасности. Он слишком много знает, и если рот его откроется, то Исмаил-беку непоздоровится. Если Танбал уличит его в измене, то бека не спасет ничто. Даже то, что султан когда-то был его учеником. Эмир бухарский далеко, а скорый на расправу Танбал рядом. И неизвестно, кто из них в данных обстоятельствах могущественнее. Войдя в шатер, Исмаил-бек увидел пленницу, которая лежала на ковре. Рядом с нею стоял охранник, глаза которого горели, а губы дрожали. Девушка стонала и плакала. Исмаил кивнул. Грубыми руками воин содрал с нее одежду, оставив только тонкую рубашку. Исмаил-бек сделал знак рукой. Воин с поклоном и вышел. Пленница сорвала с головы мешок. Горячий румянец стыда разлился по ее лицу. Ресницы дрожали, глаза гневно сверкали, рот был открыт. Как молния, она бросилась в угол и сдвинула плечи, прикрывая руками оголенную грудь. Тяжело дыша, неподвижным взглядом смотрела исподлобья на Исмаил-бека. А он? Он стоял, не говоря ни слова, как окаменелый. Брови его ходили ходуном, ноздри раздувались, глаза горели, а на лбу билась жилка. Расставив ноги, руки заложил за спину. В шатре тихо, не слышно ничего, кроме тяжелого дыхания. Вдруг Исмаил рванулся, как рысь, и с пылающими глазами бросился на пленницу. Девушка задрожала, взвизгнула и, подняв руки, ударила бека кулаком по лицу. А он сжал ноги пленнице, как клещами, и поднял ее над головой.
– Хосподи, не оставь мя, горемышную. Помоги, Хосподи! – закричала несчастная и, запустив пальцы в его бороду, стала ее рвать, скрежеща зубами и извиваясь, а он еще крепче сжимал ноги девушки.
– Зря ты так! – расхохотался Исмаил-бек. – Твой бог высоко, а я здесь, рядом.
Он швырнул ее на мягкие подушки и принялся расстегивать халат. Мгновение спустя бек был готов овладеть девушкой. Легко преодолев ее сопротивление, он развел ей ноги и, тяжело дыша, придавил к подушкам своим крепким, далеко не старческим телом.
