Колин Маккалоу - Первый человек в Риме. Том 1
– Я прав, как никогда! Ты когда-нибудь видел, чтобы полководцы делились золотом с солдатней? Они всегда найдут предлог, чтобы единолично владеть им. Да, казначейству, конечно, тоже перепадет. Начальник просто откупится от государства. По крайней мере нам достанется немного серебра, а его там была целая гора. После всей этой суматохи вокруг пропавшего золота консулу ничего не останется, кроме того, как только справедливо разделить серебро.
– Понятно, – ответил его товарищ. – Знаешь что? Давай-ка лучше поймаем хорошего жирного лосося на ужин, а?
Год подходил к концу, а армии Сципиона так и не довелось вступить в сражение. Кроме злополучной когорты, сопровождавшей золото, жертв не было. Сципион послал в Рим подробный отчет о событиях, начиная с отступления германцев и кончая потерей золота. Он ожидал новых указаний.
К октябрю он получил ответ, и именно такой, какого ожидал: зиму армия должна провести в окрестностях Нарбо, ожидая к весне очередных указаний, Таким образом, его полномочия были продлены еще на год, он все еще оставался правителем Римской Галлии.
Потеря золота подпортила ему все удовольствие. Сципион частенько лил слезы, и старшие командиры замечали, как он все ходит взад и вперед, не в силах успокоиться. В этом был он весь. Никто не верил, что Сципион оплакивал Мария Фурия или погибших воинов. Нет, Сципион оплакивал другую потерю…
ГЛАВА II
Одна из особенностей длительной кампании в чужой стране – необходимость приспособиться к новому образу жизни и относиться к этой стране, по крайней мере, почти как к постоянному дому. Несмотря на бесконечные передвижения, походы, набеги и рейды, военный лагерь практически ничем не отличался от обыкновенного города: большинство солдат находит себе женщин, многие из которых рожают детей; за толстыми стенами форпоста – лавки, таверны, торговцы, беспорядочная сеть узких улочек, усеянных похожими на грибы глиняными хижинами для женщин и детей.
Именно так выглядел и римский лагерь близ Утики, примерно то же было и в лагере под Киртой. Поскольку Марий очень тщательно выбирал центурионов и военных трибунов для своей армии, период зимних дождей, во время которого не было дано ни единого сражения, был посвящен только учениям и упражнениям. За это время армия была разделена на восьмерки, состоящие из товарищей, которые спали в одной палатке и делили трапезу. Были решены и многочисленные проблемы с дисциплиной, которые неизбежно возникают, когда множество людей вынуждены так долго быть вместе.
Однако с приходом африканской весны – теплой, буйной, пышной и засушливой – лагерь тут же оживлялся. Так дрожь пробегает по спине коня от головы до хвоста.
Снаряжение для предстоящего похода было готово, распоряжения составлены и переданы писарям, латы смазаны и отполированы, мечи и кинжалы отточены, шлемы подбиты войлоком, чтобы уберечь лицо от жары и раздражений, сандалии тщательно осмотрены и недостающие гвозди вбиты, туники зачинены, подпорченное или изношенное снаряжение заменено.
Зимой из Рима прибыл квестор казначейства. Он привез легионерам деньги, и писари активно принялись за составление списков и выплаты солдатам.
Поскольку его солдаты были неплатежеспособны, Марий учредил два обязательных фонда, в которые отчислялась часть заработка каждого солдата. Из одного фонда деньги шли на достойные похороны легионера, погибшего в пути, но не в битве /если он пал в битве, похороны его оплачивает государство/. Сберегательный банк же возвращал воину деньги, когда он выйдет в отставку.
Африканская армия знала: что-то важное планируется на эту весну. Хотя только высшее командование ведало, что именно. Вышел приказ о легком маршевом порядке, который означал, что не будет многомильного обоза из фургонов, влекомых буйволами – только повозки, запряженные мулами, чтобы не отстали от быстро движущихся частей. Каждый солдат был теперь обязан нести свое снаряжение сам. Легионеры тут же приспособились: к толстой жерди в форме буквы Y, привязывали суму с бритвенными принадлежностями, запасной туникой, носками, а также толстыми прокладками, которыми предохраняли шею от потертостей в том месте, где края доспехов жмут на кожаный фартук. Непромокаемые накидки, походную посуду, флягу с водой; минимальный запас пищи на три дня; один кол с зарубами для лагерного частокола – каждый солдат тащил с собой один такой кол. Тут же размещались инструменты для рытья траншеи, кожаный черпак, плетеная корзина, пила, серп, а также принадлежности для чистки доспехов. Свой щит, помещенный в футляр из мягкой козлиной кожи привязывал за спиной, чуть ниже прочего скарба, а шлем /предварительно сняв и осторожно сложив султан из конской гривы/ – к правому плечу, чтобы можно было быстро нахлобучить его на голову, когда скомандуют к бою. Почти двадцатифунтовый груз не давил на плечи легионеру – основная тяжесть приходилась на бедра. Справа на ремне воин носил меч в ножнах, слева – кинжал. Копья же в дорогу не брал.
На каждые восемь человек выделяли мула, на которого они грузили свою кожаную палатку и шесты для нее, а также копья и небольшой запас еды на случай, если провизия, которую выдавали каждые три дня, задержится в пути. Восемьдесят легионеров и 20 старшин, как обычно, составляли центурию, во главе с центурионом. Каждая центурия имела повозку, на которой помещался весь лишний скарб – одежда, инструменты, запасное вооружение, а также плетеный бруствер для лагерных укреплений, продукты. Если армия не собиралась возвращаться по своим же следам, то и трофеи, и артиллерию тоже взваливали на буйволов, которые совершали многомильные переходы в тыл и обратно под тщательной охраной.
Когда Марий весной отправился в западную Нумидию, он оставил весь свой тяжелый груз под Утикой. Ведь поход – не парад, где можно растягивать колонну сколько угодно; каждому легиону и его обозу предписывалось занимать не более мили дороги. Конница вплотную жалась к пехоте.
На открытой местности колонна не боялась внезапной атаки: враг не мог атаковать все части колонны одновременно и при этом остаться незамеченным, при любом нападении на отдельный легион остальные развернулись бы к нападающим и окружили их.
Каждую ночь неизменно разбивали лагерь. Выбирали обширный участок, рыли глубокие канавы, вбивали колья, называемые «стимули», на дне канав, сооружали насыпи и частоколы. Трудов это стоило немалых, зато солдаты могли заснуть не беспокоясь, что враг проникнет в лагерь и застанет их врасплох.
Люди, шедшие в авангарде армии, называли себя «мулами Мария»: Марий и впрямь нагружал их, как вьючных животных. В армии старого образца, набранной из состоятельных людей, даже рядовые двигались налегке, сгрузив пожитки на мула, осла либо раба. В результате трудно было присматривать за телегами, многие из которых были личной собственностью воинов. В конечном итоге армия старого образца двигалась медленнее и была уязвимей, чем Африканская Передовая армия Мария – и многие подобные ей армии, которые строились по ее образцу еще в течение шестисот лет после новаций Мария.
Марий много требовал от своего войска. Но дал солдатам и некоторые послабления: избавил их от необходимости сгибаться под тяжестью пятифунтового щита прежних лет. Новый, облегченный щит был куда удобнее – и, главное, не бил солдат сзади по ногам.
Так они двигались в западную Нумидию, распевая во все горло песни, чтобы ровно держать шаг и ощущать радость солдатского братства: шаг в шаг, голос в голос – единая машина, без устали катящаяся вперед. В центре колонны вышагивал полководец Марий со своим штабом, распевая вместе со всеми. Никто из командования не ехал верхом – это было бы неприлично. Хотя лошадей держали поблизости – на случай атаки, когда полководцу понадобится седло, чтобы с него лучше видеть диспозицию.
– Грабим каждый город и каждую деревушку, которая попадется на пути, – такое распоряжение Марий отдал Сулле.
И приказ выполнялся неукоснительно, даже с излишним усердием. Содержимое амбаров и мясных складов тащили к кухням; местные женщины подвергались насилию, поскольку солдаты уже стосковались по своим женам, а гомосексуализм – карался смертью.
Кроме того, каждый высматривал добычу, которую не разрешалось брать себе, а полагалось помещать в армейские повозки.
Каждый восьмой день армия отдыхала. А когда достигла побережья, Марий дал всем даже три дня отдыха кряду, чтобы солдаты поплавали, половили рыбки, отъелись как следует. К концу мая они были западнее Кирты, а к концу квинтилия вышли к реке – еще в ста милях к западу.
Все шло как по маслу: армия Югурты не показывалась, местные жители были не в состоянии сопротивляться наступлению римлян, и не ощущалось нехватки ни в воде, ни в пище. Неизбежная диета из грубого хлеба, молотой овсянки, соленого сала, соленого сыра была разбавлена козьим мясом, рыбой, телятиной, бараниной, фруктами и овощами, так что настроение среди солдат царило приподнятое; к кислому вину, которым разжились легионы, добавились берберское ячменное пиво и хорошее местное вино.
