Валентин Гнатюк - Святослав. Возмужание
Когда всё утихомирилось и подруги, накормив и уложив детей, остались одни, они вновь начали обсуждать гадание. После всего пережитого спать совсем не хотелось.
– По-моему, кудесник нам не всё открыл, – задумчиво говорила Ладомила. – Кто те окровавленные витязи, что я видела? Как вспомню, аж мурашки по спине бегут…
– Да мало ли, самое главное он сказал, что мужья наши живы останутся, – возразила Болеся, – ещё неизвестно, когда та война случится, может, через три лета или через пять, а может, боги и вовсе её не допустят…
Вольный лесной Стрибог влетал на открытую пристройку, где спали подруги со своими чадами. Те тихонько посапывали в колыбельках. Яркие звёзды рассыпались по небосводу, будто разбросанные чьей-то щедрой рукой драгоценные каменья. Близость неба, звёзд и загадочной бесконечности сливалась с волшебными видениями, пережитыми у старой мельницы. Волнующие ощущения неизвестного грядущего и счастливого нынешнего дня переполняли юных жён, и они всё делились своими мыслями и мечтами, покуда не погрузились в сладкий сон, в котором волшебные видения продолжались до самого утра.
И всё лето было на Руси таким же мирным и радостным. На полях колосилась яровая пшеница, жито, просо, овёс. Кияне просили Даждьбога и Перуна согревать их и поливать и ждали щедрого урожая. И Перун, внемля чистосердечным молитвам, гнал в облаках своих буйных коней, метал огненные стрелы на леса и поля, гремел и напитывал землю дождями. И тогда всё легко дышало чистым воздухом, тянулось к небу и расцветало. Розовыми огоньками вспыхивал в хлебах душистый горошек, распускались синие васильки и червонные маки, а на лугах укрывали землю разноцветным ковром белоцветы, девясилы, медовые златотысячники и нехворощи.
Кияне уже подсчитывали, сколько добра принесут им щедрые Овсени. Радовались, что укрощённые печенеги не совершают набегов. Что со времён правления Олега Вещего не нужно платить тяжкой дани хазарам, а княгиня Ольга берёт по справедливости. Хазары же приходят в Киев купцами. И кияне прикидывали, сколько на осенних торгах продадут или обменяют жита, пшеницы, мёда, сала и деревянных туков на породистых хазарских коней, а также на греческие вина, оливы, благовония, сосуды и золотые украшения.
Но не суждено было киянам дождаться Даждьбожьего дня и жатвы. Сбылось предвестие старого волхва – мельника Водослава.
С восточного полудня прискакал гонец со страшной вестью, что хазары сроились с печенегами и вместе идут на Киев. И что одних хазар там десять тем, и правит ими младший сын кагана Яшак, а печенегами – молодой Куря. И что, по всему, будет большая война. А на полудне и восходе сёла уже сожжены, разграблены, и люди русские убиты или взяты в полон.
Всполошилась, загудела земля киевская. Люди спешно стали убирать недозревший хлеб с полей, прятать в лесу пожитки, складывать самое необходимое на возы и стекаться в большие грады – Киев, Чернигов, Путивль, Нов-град, Любляну, Прилуки, Полтаву.
День и ночь шло движение по дорогам и тропам. В суматохе многие беженцы теряли свои пожитки и скот, родители – детей, жёны – мужей. И большинство бежали к Киеву, как дети к матери, ища приюта и защиты за его крепкими стенами.
Был срочно созван военный Совет-Рада, и первые полки вышли навстречу врагу. Веряга со своей конной дружиной направился к полудню, чтобы перенять печенегов, а Издеба с Притыкой на восход, где сразу схватились с хазарами Яшака. Так по-своему его называли русы. Хазары же выговаривали «Яссаах», а на самом деле при рождении ему было дано имя Исаак, поскольку верхушка Хазарского каганата исповедовала иудейскую веру.
Младший сын кагана был горд, самолюбив и напорист, к тому же ощущал поддержку Византии, подстрекавшей каганат к войне с Русью, и не только на словах. Перед тем как идти на Киев, хазарские воины под руководством византийских стратигосов старательно учились греческой и русской манере боя, перестроениям и всяким хитростям, применяемым в схватке. Стратигосы, хоть и в малом числе, и сейчас шли с тьмами Яшака, и польза от них была немалая. Несомненно, что план, тщательно разработанный ещё весной, будет успешно осуществлён. На Руси нет сейчас сильных князей, как прежние варяги Ольг с Ингардом. За время правления Ольги могучая держава ослабела, Хазарский каганат и Волжская Булгария отторгли у Киева северские и вятские земли, прибрали и радимичей под свою руку. На полудне хазары вновь заняли Корчев и Тьмуторокань и стали брать дань со всех торговых караванов, идущих через Киммерийский Боспор. Земли солнечной Таврики разделены между хазарами и византийцами, настроившими здесь свои климаты. Нужно быть глупцом, чтоб не расправиться с Киевской Русью, покуда не вошёл в силу новый князь.
Яссаах видел, что его обученные тьмы идут, гораздо скорее преодолевая заслоны русов, чем в прежние набеги. Ещё день-два, подоспеют печенежские тьмы Курыхана, и тогда Киев падёт!
Здесь опять пригодились советы Византии о том, чтобы заключить военный союз с печенегами.
«Пачинакиты таковы, что могут объединиться с россами, как уже было не однажды, этого нельзя допускать! Лестью, хитростью, посулами большой доли добычи надо привлечь пачинакитов на свою сторону!»
Не знала княгиня Ольга, что такими словами наставлял своего наследника и стратигосов уязвлённый Константин Багрянородный, не простившей русской княгине её дерзостного отказа и последнего послания через купцов. «Я не повторю ошибки Великого Кира, который хотел получить руку и сердце царицы скифов Сиримат-Тамирис, а нашёл на бескрайних полях варваров свою смерть, – подумал, злорадно улыбнувшись, император, – я не пойду сам и даже не пошлю армию, пусть пачинакиты и хазары сражаются с непокорными россами. Я мыслитель и стратег, а не грубый мужлан, и могу наказать строптивую варварку их руками…» Довольный собой, Константин с удовольствием подставил потное лицо лёгкому порыву морского ветра, сидя на той самой террасе, где он беседовал с архонтиссой россов. Император не ведал ещё, что не пройдёт и года, и смерть от руки женщины всё-таки настигнет его, а затем и сына Романа, занявшего престол. И женщиной той будет совсем не архонтисса россов и не вражеская лазутчица, а лично им, императором, выбранная прекрасная Анастасо, дочь лавочника, получившая при дворе имя Феофано – «богоявленная».
Посуровела челом Ольга, когда прибывшие от Издебы и Притыки гонцы доложили, что русские тьмы не могут остановить хазар, поскольку те сражаются по всем правилам ратной и конной науки, – водят полки и молодым Месяцем, и Ядром с Крыльями, и перестраиваются, и в Перуново коло норовят русичей взять.
Всерьёз встревожились в Киеве. И после совещания со Свенельдом и темниками княгиня Ольга объявила всеобщий воинский призыв. Каждый муж возрастом от пятнадцати до шестидесяти лет должен был взять в руки оружие и встать на защиту родной земли.
И стоял по всей Руси грохот колёс, шум и конское ржание. Со всех сторон сходились к Киеву ратники и съезжались дружинники. Определялись в полки, проходили краткое обучение и готовились к большому сражению.
Туго в этот час приходилось на поле боя старым друзьям-темникам Издебе с Притыкою. Что могли сделать две тьмы против почти десяти хазарских?
Не впервой было русским витязям становиться смертельным заслоном на пути врага. Только понимали оба, что мало будет проку для земли русской, если станут они здесь насмерть и каждый, умирая, прихватит для Ямы нескольких хазарских воев, что с того? Оставшиеся хазары пойдут дальше на Киев, и не успеет Русь собрать силы. Сделают враги тогда своё чёрное дело, разграбят, пожгут грады, увезут богатую добычу и пленных русов. И станет земля киевская опять хазарской, как это было в не столь давние времена.
Надо было сражаться так, чтобы и хазар задержать, и самим не лечь костьми под копытами их коней.
Горячи, стремительны и кровопролитны были схватки между русами и хазарами. Кияне дрались отчаянно, потом уносились в степь и вновь нападали, используя каждый удобный лесок и ложбину. Между тем из Киева уже стали подходить свежие полки, тут же вступая в бой. Подоспели Мечислав Тырло и Сушина со своими тьмами, а следом за ними темник из неразлучной троицы старший Горицвет.
Крепко потискав друг дружку в богатырских объятиях, друзья повеселели.
– Теперь, друзья-темники, равны мы силой с хазарщиной, их десять тем и нас – пять! – воскликнул, сверкнув очами, Горицвет.
Издеба нахмурился, его шрам, идущий от правого незрячего теперь ока до самой челюсти, побелел.
– В наших с Притыкой тьмах меньше половины осталось… – сурово молвил он.
Квадратный молчун Притыка, положив тяжёлую руку на плечо друга, пророкотал:
– Ничего, друзья, земля наша силу даст, боги её утроят, а у врагов отберут. Мы сломаем им хребты, клянусь Перуном!
