Хозяйка дворца - Чжоу Мо
Юйху подхватила:
– И хватило же тебе смелости, Вэй Инло, солгать о птицах, что помнят добро, и ввести в заблуждение вдовствующую императрицу и императора. Тебе разве неведомо, что обманывать царствующих особ – преступление?
Ее императорское величество улыбалась и молчала, не соглашаясь с обвинениями, но и не отрицая их. Она лишь взглянула на сына, словно предлагая ему самому принять решение.
Пусть прошли годы, но Хунли не забыл Вэй Инло – напротив, он с первого взгляда узнал проклятую служанку. Отношения между ними были странными: император, который обычно легко сохранял подобающий правителю бесстрастный вид, в ее присутствии почему-то легко выходил из себя по мельчайшему поводу… да и вовсе без повода! Вот и сейчас лицо его посуровело.
– Увести Вэй… эту служанку!
Вэй Инло бросила на него взгляд исподтишка, после чего пала на колени.
– Вдовствующая императрица, прошу вас, дайте мне договорить!
Справа и слева от нее уже появились двое евнухов и схватили за руки, но резко остановились, так как госпожа внезапно прервала свое молчание:
– Все они говорят, что ты нарочно меня одурачила. Что ты можешь сказать в свое оправдание?
Вэй Инло медленно подняла голову и посмотрела ей в лицо.
– Я могу доказать свою невиновность.
Благородная супруга Чунь холодно рассмеялась:
– Снова собираешься выпустить на волю обученных животных?
Одна из наложниц, которой когда-то покровительствовала благородная супруга Хуэй, Налань Чуньсюэ, подхватила:
– Государыня, не поддавайтесь снова на ее уловки! Эта служанка стольких обвела вокруг пальца, просто смешно! А вот я скажу, что надо увести ее поскорее да отвесить восемьдесят палок – и посмотрим тогда, скажет ли она правду!
Вэй Инло взглянула на нее, с первых же слов было ясно, что Чуньсюэ нашла себе новую покровительницу – стоящую прямо перед ними, подобно созданию из волшебного мира, благородную супругу Чунь.
Остальные наложницы, то ли сочтя дело решенным, то ли желая поддержать Чунь, стали наперебой ругать Вэй Инло. У одной только Лу Ваньвань хватило благородства высказаться в ее поддержку:
– Ваше величество, эта служанка всего лишь хотела вас порадовать, а потому осмелюсь просить: не наказывайте ее слишком строго.
Характер Лу Ваньвань нисколько не изменился с тех пор, как она вместе с Налань Чуньсюэ вошла в гарем: как и прежде, при виде издевательств над служанками она не могла терпеть и молчать.
Правда, толку от ее выступления было столько же, сколько и раньше: характер ее был слабым, а положение низким, потому слова девушки канули, словно камень в море, не оставив следа.
Выслушав разговоры в толпе, чтобы понять настроения в гареме, Вэй Инло наконец произнесла:
– Осмелюсь спросить: в мире немало говорится о том, что можно обучить птиц, но слышал ли кто-то подобное о рыбах?
Разговоры смолкли, все начали переглядываться, пока вдовствующая императрица не сказала со смехом:
– Столько лет живу, а про обученных рыб слышу впервые. Почему ты спрашиваешь?
– Пруды резиденции Юаньмин полны парчовых карпов. Осмелюсь попросить ваше величество выпустить на волю этих карпов, – почтительно произнесла служанка. – Так мы узнаем, идет ли речь о воле Небес или моем мошенничестве.
– Ваше императорское величество, – тронутая ее словами императрица-мать взглянула на Хунли, – подобное на праздновании дня рождения случилось впервые. Я хотела бы попробовать. Узнаем, растрогала ли моя доброта Небеса или все это лишь обман служанки, жаждущей получить награду.
Вместо того чтобы сразу ответить, Хунли пристально вгляделся в Вэй Инло.
– Вэй Инло, – вдруг спросил он, – ты правда в это веришь?
Никогда еще император не называл ее лично по имени.
Вэй Инло посмотрела недоуменно: иногда он во всем ей противился, а иногда вдруг проявлял заботу – и почему он сам себе противоречит?
Девушка подумала, что, пожалуй, еще слишком молода, чтобы понять, что у мужчины в голове.
– Я говорю чистую правду и не смею лгать. Если в моих словах есть хоть капля обмана, пусть меня бросят в озеро на корм рыбам.
Помощи ей было ждать неоткуда, так что оставалось лишь поставить на кон собственную жизнь.
Девушка мельком взглянула на благородную супругу Чунь: на лице ее застыла холодная усмешка – она желала Инло погибели и не собиралась вмешиваться.
Но когда девушка перевела взгляд на Хунли… Что за странное выражение у него на лице? Он хочет возразить?
– Если император и правда разрешит провести испытание, это может быть любопытно, вот только… – Чунь собралась с мыслями. – Только она не должна сама отбирать карпов. Их могу выбрать я, так будет честнее.
Она была так настроена лишить Вэй Инло жизни, что для верности лично отобрала рыбу в бочку, и евнухи принесли ее в беседку.
Вдовствующая императрица подошла к бочке, как и прежде, погладила ее кромку и сказала:
– На волю!
Шлепаясь о воду, несметные полчища парчовых карпов устремились в озеро и в одно мгновение раскрасили водную гладь в разные цвета.
Все столпились на берегу и, затаив дыхание, уставились на рыбу.
Благородная супруга Чунь рассмеялась:
– Они уплывают.
Когда карпы уплыли в разные стороны, а пестрая озерная вода вновь стала бирюзовой, молодая женщина обернулась.
– Надо же, обмануть вдовствующую императрицу два раза подряд – вот это храбрость! Ваше императорское величество, вы должны наказать ее по всей строгости, не поддавайтесь больше на ее льстивые речи!
Хунли нахмурился и молча смотрел на Инло.
Та сосредоточенно и словно не слыша ничего вокруг вглядывалась в рябь на поверхности озера.
Благородная супруга Чунь в страхе, что император снова изменит решение, позвала охрану:
– Взять ее!
Прибывшие стражники уже собирались увести служанку, когда вдовствующая императрица вдруг подняла руку:
– Подождите… Смотрите!
К беседке под плеск воды словно стекались узорные полотна парчи, но, если присмотреться, становилось ясно, что это были разноцветные рыбы.
Под изумленные вздохи толпы карпы вдруг выстроились ровной шеренгой и направились к беседке, постоянно подныривая и поднимая головы, словно дворцовые евнухи, кладущие благодарственные поклоны.
Если уж почтительные птицы – зрелище невиданное, то бьющие челом о воду рыбы – и вовсе невероятное.
Инло опять упала на колени и громко произнесла:
– Освобождение живых существ вдовствующей императрицей в день ее рождения растрогало Небеса: только они могли заставить птиц вернуться, а рыб – отдавать поклоны. Само Небо служит свидетелем доброты матери-императрицы и шлет счастливое предзнаменование в праздник ее долголетия! Да будет, благодаря небесному покровительству, жизнь
