Олег Михайлов - Громовой пролети струей. Державин
И впрямь он был захвачен планом во что бы то ни стало отыскать клад запорожцев и почасту разговаривал о том, затворившись в своих комнатах с Иваном Серебряковым, рябым хитрованом, которого выпросил-таки из сыскного приказа под своё поручительство.
Державина же ожидал в доме Блудова пакет с вызовом в канцелярию Преображенского полка. Думал, какая нахлобучка ему следует, ан вышла неожидаемая радость. Отправлявший в Питере, в гвардейском полку, уже секретарскую должность приятель его Неклюдов прослышал, что Державин в Москве вовсе замотался. Сжалился он над ним и безо всякой его просьбицы написал, чтобы причислили сержанта к московской команде. А известию, присланному насчёт Державина из суда, в канцелярии все только дивились и смеялись.
Велено было сержанту ходить как сочинителю или секретарю в Депутатскую комиссию, открытую в Москве государынею ещё в 1767-м году[18].
В Кремле собраны были со всей империи разные народы и сословия для подачи своих голосов и составления нового Уложения, или Свода российских законов, кои не пересматривались со времён царя Алексея Михайловича[19]. На Большом собрании в Грановитой палате обсуждали Наказ, написанный самой императрицей в подражание трактату «Дух законов» известного французского вольнолюбца и философа Монтескьё[20], депутаты — от дворян, городов российских, казачьих войск, а также от пахотных солдат, черносошных крестьян и однодворцев.
Не допущены были в Комиссию лишь помещичьи крестьяне, хотя само учреждение её было вызвано непрерывными возмущениями крепостных, сотрясавшими империю.
...Парадная палата древних русских царей отделана снаружи гранёными белыми плитками известняка, отчего и именуется Грановитой. А внутри стены обиты красным сукном, крестовые своды изукрашены народными мастерами и окантованы блестящей бронзой. Против главного входа, на возвышении, место председателя или маршала заседаний Алексея Ильича Бибикова. Рядом с ним — генерал-прокурора сената Александра Алексеевича Вяземского и директора Комиссии Шувалова. Глаза разбегаются от золотого шитья на богатых кафтанах и мундирах, разноцветных лент, лучистых звёзд, от пёстрых красок халатов. В петлице у каждого депутата золотой овальный знак: на одной стороне вензель государыни, на другой — надпись: «Блаженство каждого и всех». Возле депутатских скамей высокие налои, за которыми трудятся секретари — ведут протоколы заседаний и принимают письменные заявления для передачи маршалу.
В огромной зале духота. Державин уже устал слушать депутатов и с недоумением, даже с некоторой завистью, поглядывает на соседа, двадцатитрёхлетнего секретаря Комиссии Николая Новикова[21]. Тот бойко строчит гусиным пером, изредка поглядывая внимательно и чуть-чуть насмешливо на говорящего: надменного князя Щербатова[22]. Депутат от дворян Ярославского уезда и известный писатель-историограф пылко защищает неколебимость сословных привилегий.
Впрочем, и большинство депутатов из дворян осуждало любые послабления холопам, резко нападая на их заступников — пахотного солдата Жеребцова, да однодворца Маслова, да сотника Падурова, да казака Олейникова, и промежду собою побранивало за вольнодумство екатерининский Наказ, который был даже запрещён во Франции. Но и среди дворян нашлись такие, как майор Козельский и дворянский сын Коробьёв, кои не только призывали к человеколюбивому обращению с крепостными, а в дерзких мыслях своих шли много дальше отвлечённых мечтаний государыни.
Признаться, Державин работою себя не перемучивал и в дела не шибко вникал, хоть и удостоился затем за труды похвального аттестата: за бумагами не засиживался, предпочитая казённым заботам по-прежнему гульбу да кропание стихов. С Максимовым он виделся редко, зато частёхонько ездил по трактирам да игорным домам с Блудовым.
5
— Пойдём, братец, в компанию, — предложил раз Блудов. — Спознакомлю тебя с прекрасной иностранкой, краше которой ты, небось, никого и не видывал.
— Мне, право, стыдно, — усумнился Державин. — Ведь пересмены платья какой не имею... Вон гляди, — он показал на мундир в штопках и на латаные сапоги, — перекропки ношу да в отопках хожу...
— Ничего, братец! Во всяком платье ты пригож! Всё тебе личит. Собирайся...
Дом оказался богатый, о двух этажах — с многими развлечениями и играми, как-то: камер-обскуром, ящиком рокамбольной игры, канарейным органом, шашками, домино, гадательными картами и ломберными столами. Навстречу гостям, словно с картинки, сошла вниз черноокая красавица, полногрудая, в дорогом жемчужном огорлии, очень уж откровенно поводя голыми плечами. А как из-за карточных столов поднялся хозяин, то и огорошил Державина возгласом:
— Гаврила! Старых друзей не признаешь?
— Бурсов? Вишь, где свиделись! — искренне обрадовался сержант и тут же увидел за столами ещё одного знакомца — Дмитрия Яковлева Видать, проигрыш давешний состояния его не расстроил.
Красавица меж тем повела Державина знакомиться с прочими гостями и оставила около пары — матери с дочкою, жеманною московской девицей на выданье. Обе они были наряжены со старомодным кокетством в преобширнейшие фишбейны и с убранством на голове, поднимавшимся перпендикулярно более аршина и похожим на оживотворённые башни.
— Ах, читали вы, — залепетала девица, поглядывая на маменьку, — «Приключения маркиза Глаголя»? Вот прелесть одна! Мы даже дворню по именам сего романа переиначили: у нас каретником мосье Жан, а ключницу Хавронью нарекли мадамкой Антуанеттой...
Раздосадованный пустою болтовнёй, Державин неучтиво молчал.
— Но, маменька, почему наши российские кавалеры, — продолжала девица, бросая на сержанта уже злобные взгляды, — вовсе на маркиза Глаголя непохожи? Ах, Париж, мечта моя! Я, кажется, пешком бы до него добралась, чтобы только с сим благородным кавалером спознакомиться и загадочную его душу понять!..
«Тело моё родилось в России, а дух принадлежит короне французской», — спомнил Державин едкую фразу из ходившей в списках комедии «Бригадир» нового драматурга — господина Фонвизина.
По счастию, появился Бурсов, и сержант поспешил откланяться:
— Прошу простить, сударыни, меня хозяин ожидает.
Они прошлись, разговаривая, по комнатам, и Державин нашёл, что Бурсов порядочно знаком со словесностью, а ещё более сведущ в литературных сплетнях. Речь шла о знатной слёзной комедии «Лондонский купец, или Приключения Георга Варневаля», а также о питербурхском журнале «Всякая всячина», в коем якобы участвовала сама государыня.
В одной из комнат, в уголку за кустом китайской розы, сержант с немалым удивлением приметил Яковлева. Юноша, зардевшись, пылко говорил что-то — и кому! — прекрасной иностранке, которая в ответ тихо смеялась и перебирала белой ручкой его волосы.
«Скуреха непотребная! — ахнул Державин. — Увенчать голову супруга своего нескромным украшением, да ещё в его же дому!» И вдруг уловил меж женою и мужем явные перемиги.
— Да что же всё это значит? Выходит, ты её обещник тайный? — не удержался он простодушно, но его вопросы сразу же произвели между ними остуду.
Хозяин дал знак жене и молча удалился с ней во внутренние покои.
Найдя Блудова за игрой, сержант просил его тотчас же с ним уехать.
— И, братец, пустое! — благодушно отозвался тот, даже не подымая толстощёкого лица от карт. — Пол-Москвы знает, что красавица сия с ведома и согласия мужа торгует своими прелестями и молодых дворян обирает...
— Так я побегу к Яковлеву и обо всём его предупрежу! — скороговоркою бросил Державин. — Ведь он совсем ещё птенец-опёрыш, только из родительского гнезда вылетел. Бурсов же великое поганство в доме своём развёл!
За объяснением с Яковлевым и застал его хозяин, но подошёл ласково, распространил руки для объятия:
— Ну, Гаврило! Всех ты нас перепудрил! И поделом, коли поверить мог, что я на такие пакости способен. Да я на тебя зла не держу! И вот весь мой сказ: приходи, дружище, ко мне завтра в обед. Я тебе кучу новых виршей покажу и самых наших знаменитых стихотворцев — Сумарокова, Петрова, Майкова... А ты, юнец мокрогубый, — оборотился он к Яковлеву, — слюни-те подбери и на чужих жён не зарься, не то прикажу лакеям бить тебя жестоко...
«Пёс его знает, может, и вправду Блудов спьяну обнос на него возвёл?» — подумал Державин и сказал:
— Если ты беспритворно говоришь, не присуседиваешься, отчего ж не притить, приду...
Назавтра сержант в довольно весёлом расположении духа подошёл к дому Бурсова и, войдя в него, нашёл первый этаж пустым. А когда поднялся на второй, то увидел хозяина слегка хмельного, сидящим около расшитых шелками ширм за богатым столом. Неподалёку от него, на кушетке, лежал краснолицый поручик напольных войск, сжимая в кулаке здоровенную орясину.
