Виктор Алексеев - Соперник Византии
Асмуд, глядя на расстроенное лицо воспитанника, снова спросил:
- Так что же он тебе сказал?
Долго молчал Святослав, потом, налив себе еще один бокал ромейского вина, выпив, произнес:
- Мать нарушала закон Прави. Я не пойду в христиане.
- Будь здрав, - сказал Асмуд, входя с князем Святославом в дом волхва. Тот сидел за столом, на котором были разложены куски кожи, дратва и длинные с загибом на концах иглы. Волхв занимался обыденным делом, чинил першни [19] . Видя таких почитаемых гостей, он все сгреб, бросил в фартук и понес за печку, как бы во вторую комнату, разделенную занавеской. Появился с бочонком меда и тремя ковшами.
- Милости прошу, дорогие гости. Чем богат, тем угощать буду, - будто пропел он, наливая мед в деревянные ковши и не обращая внимания на протестующий жест Святослава.
- На Руси мед пьют пять раз в день, а у нас поболее, в Полночи живем. Потому бодрые и работящие, в войне сильные и умелые. И Боги пьют мед-сурицу в Ирии.
Гости уселись на деревянные, крепко сколоченные скамейки у такого же кряжистого, выскобленного до белизны и пахнущего деревом стола.
- Мы к тебе, святитель, - обратился Асмуд к волхву, - по такому важному делу, что в народе никак не угомонятся, вопрошая о чуде, что виделось всем, суды идут, пересуды. Вот и молодой князь никак не может понять, с кем встретился и кого слушал.
Волхв сел и завел глаза к потолку, выражая тем самым глубокое почитание пришельцу.
- Это Тиу, - понизив голос, сказал он, - по-другому зовется Альв. Он оттуда, - волхв указал рукой куда-то на северо-восток. - Из Беловодья, - добавил и так же в полуголое продолжал: - Это высшая категория Духа, иначе бессмертный. Их осталось мало, потому что умеют сами себя растворять в пространстве, могут даже скалы передвигать и беседуют с духами Стихий. - Он покачал головой, снова поднял палец, указывая вверх и давая понять, что это сверх его разумения.
За свою долгую странствующую по миру жизнь Асмуд многое слышал о великих святых, кудесниках, прорицателях, джиннах и дивах, факирах и фокусниках, да и о эльфах он знал, но никогда не воспринимал их всерьез, считая все выдумкой возбужденного сознания. А тут он видел Тиу своими глазами, а теперь слышит такое, чему уже не поверить нельзя.
- Он что-то сказал молодому князю? - спросил волхв у Асмуда, глядя на Святослава.
- Да, да, - ответил Асмуд, - но князь не говорит.
- Что бы Тиу ни сказал - это правда, - сказал волхв, - потому что вера у них великая от Прави, Яви и Нави, которая существовала много тысяч лет в стране Белых Вод. Они знают тайны пространства и потому могут появиться в любой части суши, моря и... даже в чертогах самого Рода. Но земля, как говорил мне Тиу, стала жить по другим законам, потому они покидают ее. Они оставили письмена, по которым и я служу Богу. Но что я? Для них я маленький служитель Великой веры, таких, как я, по Руси тысячи.
- Так почему же он является именно к тебе? - спросил Асмуд.
После такого тяжелого разговора волхв впервые улыбнулся. Улыбка его оказалась мягкой, ласковой и по-детски наивной.
- Это не ко мне, а к милостнице моей Манфред! Внучка она мне. С самого рождения он покровительствует ей. Отец ее пропал в войне князя Игоря, вы-то уж помните, - обратился волхв к Асмуду. - Когда ромеи сожгли почти все наши лодии. В одной из них отец ее, мой зять, был кормчим. А потом дочь моя померла, молодой померла, а все дожидалась мужа, жалела, что не с ним ушла. По роду нашему женщины верны своим мужьям. Вот Тиу каждый год в день появления Манфред на свет является к ней с подарками.
Он оглянулся в сторону печки и громко сказал приказным тоном:
- Манфред, поди сюда. Уважь почетных гостей.
За печкой кто-то засуетился. Вначале показались протянутые руки с полотенцем, на котором лежал розовый поджаристый пирог, а потом появилась и сама дева.
Одновременно, будто сговорившись, Асмуд и Святослав приподнялись со скамеек и с изумлением глядели на нее, пока она ставила пирог на стол.
- Ах, это что ж? - ахнул Асмуд. - Это ты победила знаменитого рыцаря Ингвора?
Девушка рассмеялась:
- Да не победила... я его просто обманула. Уж очень он представлялся из себя... грозным, как Кап [20] .
И чтобы продолжить разговор и угодить, гостям волхв спросил:
- А покажи, что тебе Тиу подарил нынче?
Девушка полезла в глубокий карман сарафана и вытащила крупное золотое кольцо с массивным грушевидным зеленым изумрудом.
Святослав невольно схватился за ухо, где висела серьга с таким же зеленым карбункулом, точь-в-точь как на кольце.
Манфред не переставала улыбаться, ее будто забавляла эта неожиданная растерянность гостей.
- Камень такой же, но только чище, видишь, князь? Погляди, в него можно смотреться.
Она показывала вблизи кольцо, касаясь его щек и шеи своими пшеничными волосами и заглядывая в его глаза такими же изумрудно-зелеными глазами.
- Тиу сказал, - поясняя князю смысл подарка, сказала Манфред, - что надеть его на палец я должна после поцелуя избранного мной.
- Что-то я не видел никаких женихов под окнами, - нахмурясь, сказал волхв.
- Как не видишь, дед, - расхохоталась Манфред, - он сидит напротив тебя.
Волхв задохнулся, аж приподнялся, а она, продолжая хохотать, скрылась за печкой.
- Князь, дозволь не сердиться, - поспешил волхв, - она у меня великая шутница. Чем старше, тем непослушнее. Я ведь ей говорил вчера, куда ты так нарядилась, ведь не послушалась. Значит, опять напроказничала?
Снова из-за печки показались протянутые руки с полотенцем, на котором лежало блюдо с рыбой.
- Вот-вот, чего-чего, а рыбицу она готовит прелестную. Когда же ты успела?
- С утра, - ответила Манфред.
- А чего же меня не попотчевала?
- А я знала, что будут гости. И мой суженый.
Она, продолжая улыбаться, широко обнажила свои ровные, блестящие, как ожерелье, жемчужные зубы. Святослав, не отрывая взгляда от нее, протянул руку за ковшом, но тот оказался на другом месте. Он потянулся снова, но прямо на глазах ковш отодвинулся дальше. Тут уж волхв не выдержал и стукнул по столу кулаком:
- Опять балуешь? Ведь это Великий князь!
- А пусть вначале князь скажет, возьмет ли он меня к себе в дружину стременным.
И тут вдруг Святослав будто раскрепостился и, как бы обращаясь к Асмуду, спросил:
- Дядька, возьмем ли мы эту девку в дружину?
- Не девку, - уже под хмельком пробормотал Асмуд, - а воя!
- Тогда пусть она вначале заплатит поцелуем, - осмелев и озорно глядя на Манфред, сказал Святослав.
Она подошла к князю, они оказались одного роста, забросила руки ему за шею и впилась губами в его только отросшие усы. Потом отошла к самой печке, подальше от деда, и, вытащив перстень из кармана, демонстративно надела на средний палец.
6. Византион. Константинополь. Царьград
В покоях императора Византии находились два самых приближенных человека: паракимомен Василий и мандатор Акапий.
- Как мне называть королеву русов? - спросил император Константин Багрянородный, читая донесения греческих лазутчиков о княгине Ольге.
- У них принято называть женщин именем отца. Отца звали Хельгом, то есть Олегом, следовательно, Хельгой или Ольгой. На Руси ее зовут Ольгой, - ответил мандатор Акапий.
- Королева русов христианка, - добавил паракимомен Василий, - она приняла христианство в нашем божеском храме Софии, ее крестным отцом был император Роман, и святая церковь нарекла ее христианским именем Елена.
Не отрывая взгляда от свитка, Константин Багрянородный продолжал спрашивать:
- Как ты думаешь, Василий, если я буду называть ее Элгой, она не обидится?
- Думаю, что нет. В нашем языке что Ольга, что Элга звучат одинаково.
Но мысленно паракимомен отметил скрытое намерение императора не называть ее христианским именем, давая понять, что она как бы не совсем полноценная христианка, ибо страна ее языческая. И сразу понял, что уже сейчас император готовит один из вопросов, которые они будут обсуждать, - о христианизации Руси.
- А сколько дней гостит Элга в нашем божественном городе? - снова спросил император.
- Двадцать три дня, - ответил мандатор [21] , - и поселили ее вместе со свитой в монастыре Святого Мамонта, там, где всегда проживают купцы из Руси.
- Она любопытна? Ей уже показали ваш Византион, город Константина - Новый Рим?
- Да, она очень любопытна, ежедневно что-нибудь осматривает, кроме дворца и ипподрома.
- Ну, это уж моя забота, - ответил император, чуть склонив голову и искоса глядя на паракимонена [22] Василия, - ей уже сообщили, что я вернулся?
Все хорошо знали, что император никуда не отлучался, все время он проводил за письменным столом, сочиняя свою книгу «Об управлении государством».
