Александр Чаковский - Неоконченный портрет. Книга 1
Теперь — о лечении. Ошибка была совершена, когда в течение первых десяти дней мои ноги подвергали довольно интенсивному массажу. Этому положил конец доктор Ловетт из Бостона, который был, вне всякого сомнения, величайшим специалистом по детскому параличу.
...В феврале 1922 года на каждую ногу — от бедра до ботинка — приладили подпорки, и я мог стоять и постепенно научился ходить с костылями. Одновременно я начал делать осторожные упражнения — сначала через день, а потом ежедневно.
...Улучшение началось в это время, хотя на протяжении многих месяцев оно было медленным. Летом 1922 года я начал плавать и убедился, что это — лучшее из всех упражнений, потому что ноги становились невесомыми и я мог двигать ими в воде гораздо лучше, чем ожидал. С тех пор, то есть на протяжении последних двух лет, я, насколько это позволяли моя работа и другие обязанности, проводил то же самое лечение. В результате мышцы поразительным образом окрепли, причем улучшение в последние шесть месяцев шло еще быстрее, чем в любой другой отрезок времени.
Я по-прежнему, конечно, ношу подпорки, потому что квадрицепсы все еще недостаточно сильны, чтобы выдержать мой вес. Год назад я мог стоять в пресной воде без подпорок, если уровень воды достигал моего подбородка. Шесть месяцев назад я мог стоять в воде, если она доходила мне до верхней части плеч, а теперь — когда она доходит до подмышек».
Однако никаких новых советов Рузвельт и на этот раз не получил.
Он сам разработал для себя целую систему упражнений. В сочетании с массажем и плаванием они должны были вернуть его ногам подвижность.
Но все оказалось тщетным: в конечном итоге он добился лишь того, что руки его приобрели необычайную силу. Однажды — правда, после полуторачасовой борьбы — ему удалось вытащить из воды солидных размеров акулу.
Приходила ли ему в голову мысль о возможном близком конце? Весьма вероятно. Но характеру его была чужда рефлексия. Лишь один вопрос он не мог себе не задавать: «Хватит ли времени совершить задуманное?» И впоследствии ощущение цейтнота висело над будущим президентом, как дамоклов меч. Не смерти боялся он, а именно этого ощущения.
Потерпев поражение в борьбе с болезнью, Рузвельт сосредоточил всю свою волю и энергию на политической деятельности. Что руководило им? Жажда богатства? Стремление к власти? Мы уже знаем, что к чрезмерному обогащению будущий президент не стремился. Прельщала ли его власть как таковая? Едва ли! Ведь он хорошо помнил изречение: «Сначала ты берешь власть, а потом она захватывает тебя».
Но если власть «захватывается» во имя интересов миллионов людей, — разумеется, в понимании такого человека, как Рузвельт, — то она обретает совершенно иной смысл. Рузвельт считал, что именно ради этих миллионов он должен жить, и жить полноценно.
В 1928 году Рузвельт, уже с парализованными ногами, избирается губернатором штата Нью-Йорк. Два года спустя новый триумф — он переизбран в губернаторы.
Напряженная борьба с болезнью закалила его дух. Когда он в 1932 году баллотировался в президенты, правые газеты трубили на всю Америку, что Рузвельт болен, немощен и что если его изберут, вершить судьбами страны все равно будет не он, а вице-президент, которому по конституции надлежит стать хозяином Белого дома в случае смерти президента.
Казалось бы, как мог парализованный человек привлечь своих избирателей? Что он был в состоянии сделать для них, став президентом?
Рузвельт долго размышлял над тем, какой речью начать свою предвыборную кампанию.
Можно было пойти по пути, давно проторенному буржуазными политиканами, — перечислить несколько недостатков предыдущей администрации, столь очевидных, что с критикой их нельзя не согласиться, а затем, помня о главных нуждах избирателей, дать несколько обещаний, заранее зная, что они не будут выполнены.
От этого пути Рузвельт отказался. Хотя он и нападал на Гувера, но в условиях «великой депрессии» с самого начала было ясно, за что следует критиковать предыдущую администрацию и что нужно обещать избирателям.
Рузвельт поступил иначе. Он решил создать новый «Image», — образ будущего президента, подлинного избранника народа, представителя народа, не на словах, а на деле живущего для народа и во имя его.
Но как создать такой образ? Частыми обращениями к избирателям? Свойским тоном в общении с ними?
Рузвельт и в этом случае поступил по-другому. На каждом шагу он твердил о своей решимости поставить «маленького человека» в центре или точнее — у основания американской жизни.
— Эти тяжелые времена, — сказал Рузвельт, выступая по радио в апреле 1932 года, — требуют создания... планов, которые строятся снизу вверх, а не сверху вниз, планов, которые снова опираются на веру в забытого человека у основания экономической пирамиды.
Эти слова мгновенно запали в душу миллионам простых американцев. Предшественники Рузвельта, несмотря на все свои демагогические заверения, забывали о маленьком, рядовом человеке. Выбрав Рузвельта, Америка изберет президента для простых американцев!..
Провалившийся президент Гувер назвал Рузвельта «хамелеоном на пестром пледе». Эти полные злобы слова потонули в рукоплесканиях, которыми «простая» Америка приветствовала «своего» президента...
В ноябре 1932 года Франклин Делано Рузвельт был избран президентом Соединенных Штатов Америки. 4 марта 1933 года он приступил к исполнению своих новых обязанностей.
Несколько лет спустя большой бизнес снова пошел в наступление на Рузвельта. Президента упрекали в том, что он заставил бизнесменов отдать много денег на осуществление правительственных проектов, мало чем компенсировав такую жертву в дальнейшем. Рузвельт ответил на это сочиненной им притчей: «Летом 1933 года один добропорядочный старый джентльмен в цилиндре упал с набережной в море. Плавать он не умел. Его друг тотчас же прыгнул в воду, спас старика, но цилиндр унесло течением. Придя в чувство, старый джентльмен стал рассыпаться в благодарностях. А теперь — три года спустя — он поносит своего спасителя за то, что ему не удалось вытащить и цилиндр».
Да, на президентских выборах 1932 года Рузвельт победил. Он исколесил всю Америку. Заковав ноги в тяжелые ортопедические аппараты и стоя на задней площадке последнего вагона. Сидя в открытой машине или привставая в ней опять-таки на специальных подпорках. Он произнес сотни речей перед избирателями. Он доказывал, что кризис преодолим, говорил о том, что в богатой Америке богатство распределено с ужасающей несправедливостью. Он призывал к тому, чтобы государство внесло элементы планирования в экономику, требовал увеличения налогов на богатых и создания за этот счет рабочих мест для безработных...
Большой бизнес тотчас объявил Рузвельта коммунистом, стремящимся похоронить капитализм, посягающим на святая святых Америки — свободное предпринимательство и частную собственность.
Но цель, которую ставил перед собой Рузвельт, состояла, конечно, не в том, чтобы похоронить капитализм, а в том, чтобы спасти его. Спасти от самоубийственного разгула и расточительства элиты, от ее недальновидности, от ведущего к катастрофе пренебрежения к нуждам миллионов бедных.
...Теперь о «Новом курсе» Рузвельта уже написаны сотни книг, где подробно рассказано о том, что предприняли новый президент и его «мозговой трест», то есть группа советников, в которую входили опытные политологи, политические журналисты, университетские профессора.
Благодаря энергичным мерам новой администрации, ломавшим всякое сопротивление со стороны большого бизнеса, кризис стал постепенно уменьшаться.
И хотя представители бизнеса продолжали кампанию против Рузвельта, простые американцы понимали, что страной руководит человек с ясным умом и стальной волей.
Если так относились к новому президенту миллионы американцев, никогда не видевшие его в глаза и только слышавшие его выступления по радио, то можно себе представить, как любил его персонал Белого дома. Рузвельт победил на трех выборах, победил и на четвертых... Он привык побеждать и знал, почему побеждает.
Когда демократическая партия впервые выдвинула Рузвельта кандидатом в президенты, Соединенные Штаты напоминали лес, по которому нещадно била артиллерия, а потом прошли чудовищные смерчи и ураганы. Побитые деревья, зияющие воронки от снарядов, бездомные, голодные люди, мародеры, спекулирующие на чужом горе. Первый громовой залп артиллерии кризиса грянул в 1929 году — рухнула финансовая биржа. С тех пор кризис не ослабевал. Теперь, в 1932 году, трудно было подсчитать несметное количество его жертв.
Безработица в стране возросла более чем вдвое. Четверть всей рабочей силы была выброшена на улицу. В Чикаго лишилась работы половина всего работоспособного населения. Свыше миллиона бродяг слонялось по стране без куска хлеба, без крыши над головой, без всякой надежды... В центре Нью-Йорка, в Центральном парке возникли жалкие халупы из досок и рваного гофрированного металла. Люди все громче поговаривали о неизбежности революции. И вдруг перед миллионами отчаявшихся людей появился человек, не обещавший совершись чудо и мгновенно их спасти, но твердо заявивший, что надо принимать решительные меры, и при этом немедленно. Это был не убеленный сединами университетский профессор, не ковбой с двумя пистолетами за поясом и с лассо, которым он брался поймать и вернуть упорхнувшее из Америки счастье.
