Мальчики - Дина Ильинична Рубина
Впоследствии он нечасто пользовался стеклянными тайниками – почему-то привязывался к своим хрупким изделиям, жаль было их разбивать. А может, тут срабатывал какой-то личный сантимент, память о человеке, заменившем ему отца?
Но несколько раз он переправлял-таки деликатные посылочки в стеклянных рыбинах дивного радужного оперения. Частенько это поручалось Гусейну, достаточно опытному в подобных командировках.
И тот, если какая неувязочка или более серьёзный шухер, типа особого внимания к предмету со стороны таможни, заполошно вскрикивал: «Ради бога, бережней: венецианское стекло! Три тысячи евро! Украшение моей гостиной!»
…Или ещё какую-то буйду, на которую бесподобный Гусейн был неистощим.
* * *
«Знавал я одного мужика…» или: «Было со мной некоторое дело в некоторой стране…».
Жорка уже привык, что Торопирен любой важный разговор начинает так, будто в шалмане за кружкой пива сидит. Ногу на ногу перекинет, покачивая верхней, руку в шевелюру запустит, а эта шевелюра, почти уже вся седая, окружает голову крупными кольцами кудрей, как у тётки после фена. Жорка однажды услышал, как Татьяна Марковна, Агашина мать, сказала про него: «Театральный персонаж этот Цезарь Адамыч. Прямо король Лир!»
Насчёт короля Жорка не врубился, имя незнакомое, но вот подстричься Торопирену точно бы не помешало. Стригся тот сам, критически оглядывая в трёхстворчатом зеркале трюмо свой затылок и спокойно отхватывая «наизусть» очередную торчащую кудрю.
«Некоторое дело… в некоторой стране».
Вначале Жорка даже злился: что ты хочешь сказать, говори сразу и чётко! В этом, утверждал Торопирен, добродушно улыбаясь, сказывается Жоркин «математический минимализм, стремящийся к формуле». Ты расслабься, говорил, просто слушай. Не нацеливайся на мгновенный смысл и поучительный итог. Смысл – он сам возникнет. Выскочит из слов и прямо в лоб тебе засандалит ту самую поучительную правду.
Когда Жорка кипятился, возражал, требовал ясных ответов на ясно поставленные им вопросы, Торопирен отвечал, что этот его стиль – валька дупы с кием (борьба жопы с палкой) – ни к чему не приведёт. И Жорка внутренне злился, но слушал. Потом втягивался в рассуждения якобы ни о чём, в какой-то момент с удивлением обнаруживая тот самый смысл прямо перед глазами или даже в голове: впился, как дротик, и буравит мозг, требуя долгого обдумывания с увесистым конечным результатом.
– Ну, и что там за мужик у тебя был?
– Да не у меня, а в Самаре-Куйбышеве, давным-давно.
Ещё вот это удивительное «тыканье», которое почему-то не звучало как хамство. Раньше он был на «ты» только с Тамарой и с пацанами во дворе. Ну, ещё с алкашом у будки «Пиво—воды», тот вечно клянчил у ребят «копеечку». Но Торопирен уже в третью или четвёртую их встречу объявил, что «в одной некоторой стране» все люди говорят друг другу «ты», независимо от положения в обществе.
– И училке? – полюбопытствовал Жорка.
– Само собой.
– И менту позорному?!
Торопирен засмеялся и заверил, что менту в первую очередь: и менту, и судье, и министру, и даже главе правительства… Кому хошь, ибо если человек не имеет две головы и две задницы, то обращение к нему на «вы», как к толпе, согласись, либо идиотство, либо подхалимаж.
Допытываться, что это за «некоторая страна», Жорка уже перестал, – пустой номер. Торопирен либо закатывал глаза и выразительно шевелил в воздухе своими длинными пальцами, будто вслушивался в звуки волшебной флейты, либо выдавал какую-нибудь церковную туманность: «Земля Святая» (Жорка поискал на карте, но нашёл только Землю Франца Иосифа, а ещё когда-то читал книжку про мифическую Землю Санникова).
Однажды тот выдал еще одно название: «Эрец Исраэль». И снова Жорка, как дурак, ползал с лупой по карте мира, и снова без толку. Никакого Эреца там не оказалось и в помине: в общем, муть, бред, Алиса в Стране Чудес какая-то. (Жанр фантастики и вообще любые иносказания Жорка презирал и считал жульничеством.)
Но с тех пор как он научился слушать Торопирена, продираясь сквозь трижды повторяемые фразы, дикие заявы и странные имена, всё уже стало неважным: тот самый «смысл» уже выскакивал из его баек с ослепительным салютом.
– Так вот, мужик тот почти всё время сидел в тюряге. Поч-ти! Запомни это важное слово. Иногда за ним заезжали люди в погонах и увозили в неизвестном направлении. Нет, постой, не с того боку зашли… Сначала скажи: ты что-то слышал о голоде в Поволжье, в двадцатых?
– Тамара рассказывала. У неё мамка и батя померли с голодухи, молодые совсем, а она малявкой в детдоме выжила.
– Правильно. Люди мёрли как мухи. И тогда России на помощь пришла АРА.
– …армяне, что ль?
– …ну, какие армяне, где они! АРА – такая организация американская, они бесплатные столовые открывали, кормили умиравших с голоду, спасали так народ. Многих спасли… Но, разумеется, среди сотрудников этой самой АРА было немало кадровых военных. Ну, и разведчики были, как без этого.
– Разведчики?! Так эти гады, «помогая» с понтом нашей стране, шпионили за нами?!
– Э, слуш, бросай эту вальку дупы с кием, ты не на собрании. А что ты хотел: 20-е годы, страна, враждебная всему миру, дипломатически непризнанная… Ясно, что аровцы собирали сведения обо всём: пропускная способность железных дорог, статьи в газетах, настроение в народе… Суть не в этом. Людей-то они спасали по-настоящему, учти. И вот, значит, глава АРА в Самаре. Все серьёзные товарищи в погонах знали, что он – разведчик. Но, между прочим, знали и другое: он обожал камушки.
– …Камушки? – Жорка недоумённо морщил лоб.
– Что вытаращился, про́стак: драгоценные камни. Другие иностранцы скупали холсты, фарфор, серебро старинное – Самара бедной никогда не была, там столько купцов волжских проживало, богатеев невиданных! Когда-то Самару «русским Чикаго» называли. А вот этот американец только за камушками охотился, с ума от них сходил: бриллианты, рубины, сапфиры, изумруды… Скупал их за хлеб, за валюту. Все коллекционеры, они слегка чокнутые. Скрыть эту страсть невозможно, как любую страсть: она всегда торчит из штанов. Тем боле под пристальным вниманием ГПУ – их агенты тоже не дремали, внедрялись во все представительства АРА. Но вот с этим парнем у них чистый облом получился: не только чекисты, матёрые воры шмонали его апартаменты в Самаре. Ничего не нашли. Бабу ему подсунули! Он романчик с ней закрутил, но и только. Она, поверишь, стенки все простучала, половицы носом пропахала-пронюхала, карнизы прощупала, чуть не языком… Ни-че-го! А в игре профессиональных разведок это означает: никакой возможности взять его за яйца, ни шантажа, ни вербовки. Ну… что поделаешь: облом!
Кончился срок
