Театр тающих теней. Под знаком волка - Афанасьева Елена
— Франсиско.
Герцогиня, не задумываясь, поправляет Королеву.
— Имя того карлика — Франсиско.
— Изыди, грязный обольститель и пьяница! Изыди, корень всех зол и преступлений…
— Думала, дочь выросла, а не бесово отродье. Дура ненормальная! За что я получила?! Только Герцогу не говори! Наговоришь всякой нечисти! Герцогу не говори! Это какими же нужно быть сволочами, чтобы обо мне такое сказать!
Вот и «сволочи» из ее детских воспоминаний вернулись. «Эти сволочи» обычно заканчивали свои жизни в подвалах святой инквизиции. Заслуженно, как она, Карлица, тогда считала. За клевету и наговоры на честных людей. А теперь в разряд тех «сволочей» попала и она сама.
Непонятно, какая боль сильнее, та, что разрывает изнутри, или та, что острым ножом королевских слов ее сознание режет.
Лора корчится от боли. И кричит.
Весь подол уже мокрый — неужели она прилюдно обмочилась? Она, которая могла терпеть днями и ночами, подслушивая под чужими диванами? Она обмочилась прилюдно? В присутствии короля и Королевы-Регентши.
Недоросль-король с интересом разглядывает, как она корчится, у него так мало развлечений, а здесь такое зрелище!
— Изыди, изверг рода человеческого! Изыди, злой насмешник, полный лживости и возмущения! Изыди, враг правды и жизни! Источник несчастий и раздоров, изыди!
— Покойная моя мама, императрица Мария Анна, грех подруги укрыла. Уродицу спрятала в одном из монастырей на севере Австрии.
Монастырь. На севере. Холодная серая жизнь. Снег под босой ногой.
Герцогиня, ее мать, сама отдала ее в ту холодную жизнь. В ту жизнь, где плётками по спине. И резь в животе от голода.
Только новая боль, теперь терзающая ее тело, теперь в тысячи раз больнее.
Неужто и вправду, в ней бесы? Толкаются в животе. Разрывают тело изнутри.
— Так бы она и провела в монастыре свой век, только у герцогской четы дальше всё мёртвые дети рождались. Младший Герцог прямо во время королевского приема на пол вывалился. Ударился головой. И богу душу отдал.
Значит, был он, Младший Герцог. Значит, не всё бред в безумии Герцогини. Младший Герцог всё же был.
— Больше детей им бог не давал. Моя добрая мама предложила подруге дочь из монастыря забрать. Мол, она, императрица Мария Анна, мужу подруги в подарок карлицу отправит.
Мужу неверной ему Герцогини. В подарок. Как сундук. Или кольцо. Как это кольцо с красным камнем, которое на цепочке на ее шее болтается.
Карлица уже вся мокрая. И пол под ней мокрый. По залу разливается зловоние.
— Дьявол чадит!
Чадит ли дьявол или она прилюдно срется и, суча от боли ногами, пачкается в своем говне, не разобрать.
— Изыди, злой дух, приговорённый к вечному мучению! Изыди, бешеная собака, подлая змея, дьявольская ящерица! Изыди, ядовитый скорпион, дракон, полный злых козней!
Пурпурное кольцо вокруг нее сжимается. Всё ближе и ближе. Она не видит уже ни света, ни тьмы. Ни земли, ни неба. Всё смешалось. И плети священников во всю гуляют по ее рукам, ногам и животу, резь внутри которого еще страшнее ударов плетью.
— Ааааааааа! Господи боже мой! Мамочка! Мама!!! Мамочка!!!
Кричит и сама не узнает своего голоса.
— Аааааааа!
— Изыди, лакей сатаны, привратник ада! Изыди, козёл, страж свиней и вшей.
— Осеняйте ее святой плетью! — командует Королева. — Осеняйте!
Серое рубище уже всё в крови, выступившей на спине и на руках после ударов плетьми. От текущей по ногам крови. Одного цвета с красным камнем кольца, на цепочке болтающегося из стороны в сторону во время ее судорог.
И изнутри всю ее распирает. Весь ее маленький таз сейчас пополам треснет, разорвется. Распирает изнутри адовой болью.
Неужто и вправду так страшно бес из нее выходит?! Неужели и вправду дьявол в ней жил?!
— Изыди, заражённое страшилище, чёрная ворона, рогатая гадина!
— АААААААААААААААА!
Из ее окровавленного подола на пол падает что-то кроваво-грязное. Привязанное к ней длинной нитью.
— Изыди, лжец коварный, поганый, зачумлённый! Изыди!
Нечто кроваво-грязное на полу корчится. И… издает крик.
Похищение ребенка Даля Москва. Лет за десять ДО…
Бившие ее сегодня около мужниного дома девицы кричали про питерских.
У подъезда дежурят фанатки. Получается, и вчера в Питере ее выследили фанатки мужа? То есть не мужа, а популярного актера Игоря Свиридова. Увидели фото в газете, узнали и напали? В Питере большой фан-клуб. А московские сегодня продолжили.
Фанатки — страшная сила. Энергетика у них — убить может. Перед свадьбой она уже столкнулась с этим, но тогда только в электронном виде — на форумах его поклонниц.
Что там творилось! Зашла почитать и обомлела: «Жить не буду! Дышать не буду! Есть не буду! Пить не буду! Спать не буду, пока эту суку, околдовавшую моего Игорька — нашего Свирида! — со света не сживу».
«Сука, околдовавшая» — это она, Даля.
Это ее со свету сжить хотят. С форумов его поклонниц такой поток ненависти на нее направлен, что ее реально корежит, сбивает с ног и волочет по грязи.
Могла бы и не читать — никто не заставляет заходить на эти пытающие сайты. Но не читать отчего-то не может… Не могла. С обреченностью шагающей на бойню коровы в невероятных количествах проглатывала весь этот поток любви к будущему мужу и поток ненависти к той, которая осмелилась занять место рядом с ним — то есть к себе самой.
Тогда ей казалось, что столь демонически действующий на поклонниц будущий муж всей степени своего демонизма не осознает и весь этот мусор не читает — ему бы свои реплики к завтрашней съемке выучить, не до бреда поклонниц.
Обнаружив новую запись в дневнике очередной фанатки, Даля изумлялась.
«Я помню все твои ласки!»
А муж ее знать не знает!
«Я чувствую тепло твоих губ на своей груди! Я помню вересковый запах твоих волос!»
Волосы его пахнут шампунем и кондиционером, а в той линии, которой он пользуется, вереска и близко нет!
«Я знаю, что я, и только я твоя половинка!!!»
«На твоем голубом гобеленовом диване я познала все наслаждение мира!»
Игорь терпеть не может гобелены. Как-то на свидание в музей пригласил и там на предмет гобеленов высказался, что такие в детстве у его бабушки в деревне над кроватью висели. И диванов таких у него ни дома, ни в гримерке в театре, ни на студии нет, разве что реквизит где-то, и то вряд ли…
«Клятвенно клянусь (про понятие тавтологии фанатки не слышали), что не успокоюсь, пока не разведу тебя с этой стервой, пока не изведу ее с лица земли!»
Когда уж совсем невмоготу становилось, по телефону читала best of the best школьной подруге, которая теперь училась в Америке, но должна была прилететь на свадьбу и стать свидетельницей.
— Это она про меня! Это она меня извести собирается!!!
— Кто она? — интересовалась подруга.
— Их много, намекающих на особые отношения. Но самая активная эта… как ее… а-а, Крошечка-Хаврошечка.
— Херь какая! Такой ник придумать! — хохотала подруга. — Не Хаврошечка, а бабища под сто килограммов скорее…
— Но эта Хаврошечка в своем дневнике подробно описывает, как она Игоря любит и как с ним сексом занимается! — ужасалась Даля, краем глаза поглядывая на одну из бесконечных изобилующих восклицательными знаками записей и стыдливо отводя глаза. Щеки горели.
— И как? На реальное поведение Игоря в… ну, когда вы с ним этим занимаетесь, похоже? — пыталась конкретизировать подруга.
Приходилось стыдливо отмалчиваться и переводить разговор на другую тему. Сказать своей многоопытной подруге, что до свадьбы они с будущим мужем не занимались сексом, не могла. Подруга бы просто ее замуж не пустила. Заперла бы их с женихом где-нибудь и не выпускала, пока бы они не убедились, что и с этим все oк. И была бы права. Но тогда ей такая деликатность будущего мужа казалось нормальной.
