Зиновий Фазин - Последний рубеж
Или:
«На Крымском участке фронта наши части ведут упорные бои с конницей противника».
Подобно Саше, жадно набрасывались на свежие номера газет и другие делегаты съезда. Перед началом утренних заседаний все азартно шелестели газетами, перебрасывались замечаниями:
— Что у вас там на Западном?
— Да ничего… Как будто идет дело на мир с поляками.
— А у нас на врангелевском еще все впереди.
Шумный и бурный был съезд. Самым памятным, конечно, остался день 2 октября, когда перед делегатами выступил Ленин. Было это в субботу.
Еще накануне вечером Саша слышала, что на съезд придет Ленин, хотя и занят очень и очень. В холодных, прокуренных комнатах Третьего дома Советов в Каретном ряду, где разместились делегаты комсомольского съезда, до глубокой ночи шли разговоры, о чем же будет говорить Ленин. Многие прибыли, как Саша, прямо с фронта, и была надежда, что с таким боевым народом Ленин непременно захочет поговорить.
— Всем встать с утра пораньше! — слышалось в комнатах съездовского общежития. — Завтра день эпохальный!
Чуть свет делегаты уже наспех глотали свои скудные порции завтрака (восьмушка черного хлеба, чай с сахарином, суп из воблы) и бегом устремлялись на Малую Дмитровку. Шумной толпой вливались парни и девушки (все в шинелях и кожанках, а иные — в фронтовых телогрейках) в подъезд большого красивого дома, где некогда был купеческий клуб.
— Придет, придет! — слышалось в зале.
— Обещал прийти, значит, — будет!
И впрямь такое событие, как съезд Коммунистического Союза Молодежи, разве может обойтись без Ленина, без его доклада? Ожидалось, что он сделает доклад о международном положении и перспективах мировой революции. И еще ожидалось, что он, Ленин, вообще скажет о чем-то таком, что сразу сделает ясными многие вопросы, волнующие и народ в целом, и делегатов «красного молодежа» в особенности.
— Ведь он — Ленин! — шли разговоры среди делегатов. — На заре революционного движения написал знаменитую книгу «Что делать?». На всех решающих этапах революции давал ответ на самые главные, самые острые вопросы. И сегодня он тоже даст нам исчерпывающий ответ, увидите!
Было понятно, отчего так волнуются делегаты. Молодое поколение, только что пришедшее в революцию, хочет знать: что дальше делать, на что нацелиться, навалиться, в чем главный «гвоздь»?
Вечные вопросы: что же дальше? Как и кем быть? Что делать? Всегда эти вопросы вставали перед молодыми поколениями, перед юностью, и всегда она жадно и настойчиво искала ответа.
Гул стоял в зале невообразимый. Тут спорят, там поют да так нажимают на голоса, что стены дрожат. В фойе — карта фронтов, и около нее густо толпятся делегаты.
— Фронт, фронт — вот что главное! — говорят одни. — Контру добить!..
— А в деревне работать кто будет? А кто в продотрядах станет хлеб собирать? Тоже, милые, не обойтись без этого!
Помещение не отапливается — нет ни дров, ни угля, — но холода никто не чувствует. Лица у многих разгоряченные, иные даже будто вспотели от бойкого спора и с жаром спетой песни.
Бродя по фойе и огромному залу, Саша присматривалась к тому, что тут происходило, и терялась. Как много сложного в мире, как все непросто, хотя порой и кажется таким.
«Ах, Катя, Катя, была бы ты сейчас со мной, — думалось Саше. — Самой себе не верю, что это передо мной наяву».
Впервые Саша видела такой огромный зал с богатым убранством, с ковром на сцене и бархатным занавесом. Стены гладкие и до блеска отполированные, будто из мрамора. А люстры какие, а окна, а лестницы! И больших колонн сколько в богатом фойе! Все это поражало Сашу и, правду сказать, казалось ненужным. Колонны эти… для чего они? Карнизы лепные, люстры из хрусталя — тоже не поймешь, какой в них толк.
Не одна Саша тогда думала, что колонны, люстры, узорчатый паркетный пол и лепные потолки — чисто буржуйская роскошь. С каким увлечением и азартом у этих самых колонн велись споры: а будет ли в цене золото после победы пролетариата во всемирном масштабе? Плохо одетые, красуясь заплатами на гимнастерках, парни и девушки, приехавшие на съезд из глухой провинции, решительно высказывались против золота. И находились среди них политэкономы, которых стоило послушать. Вот Саша и слушает.
— Видите ли, товарищи, — говорит худой парень в ватнике с явными следами простреленных и зашитых потом круглых дырок, — в экономике золото при буржуазии стало основным денежным металлом. Можно проследить, как в ходе развития товарного хозяйства роль денег выполняли разные металлы, но все они были вытеснены золотом…
Видно было: парень знающий, башковитый. Немало их тут, башковитых, и все же — и Саша с удовлетворением отмечала это про себя — гораздо больше ценилась среди делегатов кипучая боевитость. Иной и с тихим характером, а все равно старается не отставать и шумит, бурлит, кипит, проявляет напористость и задор, чтобы быть достойным представителем «красного молодежа». Но все чаще и чаще нашей героине приходило в голову: знания-то ведь тоже нужны! Сколько в мире наук! Политэкономия, математика, история… Вспоминалось Саше, что Катя еще в школе мечтала стать историком, и недаром же ей, Катеньке, так удается дневник.
Из разговоров в зале и в общежитии Саша узнавала, что в Москве и во многих других городах страны, несмотря на разруху, голод и холод, создаются какие-то пока еще не известные Саше рабфаки при институтах и университетах, создан даже особый Коммуниверситет им. Свердлова. Некоторые делегаты, как слышала Саша, собираются после фронта поступать на эти рабфаки. Узнавала Саша новые имена людей, о которых, как ей теперь казалось, просто нельзя не знать. Это были имена руководителей партии и государства, известных артистов и художников, видных ученых. Впервые услыхала Саша имена вожаков комсомола.
Вот в углу фойе возле колонны стоит в группе делегатов шустрая кудрявая девушка и рассказывает об одном из первых организаторов Союза Молодежи Васе Алексееве. Девушку эту, как потом узнала Саша, звали Женей Герр. Она, Женя, провела бурный семнадцатый год в Петрограде и хорошо знала Васю.
— Ах, какой это был парень! — говорила Женя Герр.
И все слушали ее с большим вниманием: интересен был сам рассказ о Васе, о нем многие слышали и прежде, и вместе с тем привлекала внимание личность рассказчицы, активистки комсомола с первых дней его возникновения. На Жене шинель, сапоги, в руках она мнет простую окопную папаху. Знали: была на фронтах и не раз отличалась отвагой в трудных положениях. Саша сразу прониклась к ней симпатией.
— Это был настоящий вожак нашей питерской молодежи, — продолжала Женя свой рассказ о Васе Алексееве. — Сам из путиловских рабочих, с юных лет пошел в революцию…
— Как все мы, — подал кто-то реплику.
— Да, пожалуй, — покивала Герр, и Саша тут с искренней завистью проследила, как заколыхались шелковистые кудри рассказчицы.
О Васе Алексееве сегодня написаны книги, а тогда имя его еще не было широко известно. В городе, носящем имя Ленина, за Триумфальной аркой, где когда-то начиналась Нарвская застава, можно увидеть стоящий в садике бронзовый бюст рабочего паренька в кепке. Это и есть Вася Алексеев. Когда кто-нибудь из вас, читатели, попадет в Ленинград, не забудьте побывать у памятника и положить к его подножию цветы.
— Так вот, — говорила Герр окружавшим ее делегатам, — я хотела бы подчеркнуть, ребята, что это был не просто вожак, а очень начитанный и знающий парень. Он и стихи писал, и был редактором первого нашего печатного молодежного журнала. Широкий ум отличал Васю, и все ему хотелось знать, ко всему он жадно тянулся. По целым ночам при свече читал и успевал уйму книг прочитывать, а днем — он первый на митингах, в гуще рабочих ребят!
— А как он погиб? — спросил кто-то.
— Как гибнут наши вожаки, не знаете? — Глаза Герр сурово блеснули. — Сгорают в борьбе. Сгорел и он… Год назад его похоронили…
Саша отошла, не могла больше слушать. Сколько юных жизней сгорело и сгорает сейчас на фронтах и от кулацких пуль в деревнях, где возникают первые комсомольские ячейки! Жаль было Васю, и в то же время Саша испытывала волнующее чувство гордости оттого, что был такой парень на свете!
«Да разве нет сейчас в зале здесь еще таких же? — спрашивала себя Саша. — Есть они, есть!»
Все оказывалось серьезнее, чем представлялось на первый взгляд. Стоят в зале у стен и у окон, везде и всюду кучки делегатов, и слышен говор, гул, топот сапог, выкрики, а сколько пережитого за спиной у каждого!
Уже было точно известно, что Ленин ведет в Кремле очередное заседание Политбюро и, как только оно закончится, он прибудет сюда.
С волнением ждали этой минуты. Волновалась и Саша — не прозевать бы момент, когда Ленин покажется в двери сбоку сцены. Зал был битком набит, и недолго думая Саша уселась у самой сцены на ступеньки. Очень скоро сюда подсели другие, и каждый, устраиваясь, приговаривал по-приятельски:
