Валентин Гнатюк - Святослав. Болгария
Скакавший впереди крепкий воин с бритым подбородком и длинными усами, оглянувшись на своих молчаливых воинов, что-то крикнул, и те стали обтекать колонну новобранцев с обеих сторон, а длинноусый, обнажив обоюдоострый меч, ринулся на токсиарха и двух ехавших рядом кентархов.
«Молодой безумец, – промелькнуло в голове опытного в боях ромейца, прежде чем их клинки скрестились, – сейчас ты почувствуешь, нежданный наглец, на себе руку настоящего…» Таксиарх не успел додумать свою мысль, потому что противник, даже не прикрывшись щитом, легко отразил его удар, продолжил движение навстречу и закончил его, пронзив шею грека зажатым в левой руке скрамасаксом. Несчастные новобранцы не могли понять, что творится вокруг. В один миг сонный и пыльный зной разбитой дороги огласился звоном клинков, рычанием яростных воинов, стонами умирающих в пушистой пыли, смешавшейся с кровью. Кто-то из новобранцев ударил в пах византийского коня, и он, отчаянно заржав, рванулся прочь, унося ничего не понимающего седока. Где-то десяток рук уже стаскивал с седла греческого всадника, потом другого. Недолгий, но жестокий бой закончился.
– Идите по домам, братья, – рёк молодой начальник русских конников, – идите и помните, что избавлены вы от смерти волею князя Руси Святослава. Да в другой раз византийцам в руки не попадайтесь!
– Святослав! – понеслось по рядам недавних византийских новобранцев. – Нас освободил сам князь Святослав!
Несколько десятков болгар и сербов попросились в русскую дружину.
– Нам идти некуда, византийцы всё подчистую выгребли, и скотину забрали на прокорм свой. Возьми нас, князь, в дружину, посчитаться с греками хотим за наши дома и за Великую Преславу…
Получив согласие, они вооружились клинками и доспехами поверженных греков, сели на их добрых коней и унеслись вместе с русами.
Вскоре у Стрешни набралась полутьма бойцов, и он двинулся к югу, глубже в греческие тылы. Самых опытных в горных боях воинов числом около двух сотен он отправил на перевалы, наказав им скрытно следить за обозами и пополнением византийской армии и громить их в горах и ущельях, а коли случится тем всё-таки пройти, то об этом немедля ему, боярину Стрешне, слать сообщение.
* * *К полудню пройдя перевал, длинная колонна крепких обозных лошадей, сдерживаемая погонщиками, начала спускаться вниз и вскоре вошла в узкое ущелье, где справа высилась крутая скала, а слева шумела быстрая горная речка, перекатывающаяся по округлым камням. Одетые в доспехи воины вздохнули с облегчением: в ущелье рядом с холодной рекой было не так жарко, как на равнине. Для обозников и их лошадей дорога была много раз хоженной и привычной. Вот уже более месяца возят они из империи в Мисию, к осаждённому их императором городу Дристру всяческие припасы и оружие. Для нового же пополнения в две тысячи воинов, набранных в Антиохии, дорога была неведомой. Хилиарх, ведущий пополнение, прикидывал, что по выходе обозов из ущелья нужно будет сделать привал. Дорога на перевал, а потом спуск была трудной, особенно в такую жару. Вдруг колонна стала. Воины доложили хилиарху, что дорогу преградили большие камни, которые, видимо, недавно скатились сверху.
– Сейчас уберём их и двинемся дальше, – заверил начальник обоза.
В это время вверху послышался шум, перешедший в настоящий грохот. Это со скал полетели новые камни, сметая с дороги гружённые доверху возы и перекрывая отход длинной колонны воинов. Шум падающих камней слился с воплями обозников, громким ржанием рвущихся из упряжи лошадей, треском ломающихся возов, запоздалыми командами хилиарха и тагматархов, стонами раненых и криками ужаса ещё живых воинов, на которых неслись сверху мелкие и большие обломки скал. Тех, кто пытался уйти вперёд по ущелью или назад на перевал, настигали калёные меткие стрелы и сулицы невидимого до поры противника. Когда камнепад прекратился, на оставшихся в живых обрушились быстрые и ловкие воины, которые скакали по каменным завалам, словно горные козы или снежные барсы. Началась жестокая яростная рубка, после которой нападавшие исчезли, словно их и не было. Немногие из оставшихся в живых византийских воинов и обозников, вовремя схоронившихся среди камней или в зарослях, уже не знали, идти ли им дальше к Дристру или возвращаться восвояси.
* * *– Ну, что ещё вызнали, брат Сосна, твои изведыватели? – Стрешня вскинул быстрый взгляд на вошедшего высокого сотника.
– Посланные императором по наши души лёгкие конники в горы пока не решаются лезть. Выставили посты по дорогам и посылают разъезды, у местных жителей выспрашивают, где, когда и кто нас видел.
– Что с обозами да пополнением новым для Цимисхия?
– Больших обозов пока нет, может, со стороны Византии появятся, но не ранее чем дня через два, иначе бы уже верные люди знак дали. Тут мне перебежчики рекли, боярин, что византийцы клич бросили местным состоятельным грекам и знатным болгарам-христианам помощь оказать войску припасами всякими. И собирают те припасы на складах одного богатого грека, у коего земли довольно и под пашней, и под виноградниками, на горных склонах скот его выпасается, а подворье не хуже крепости обустроено: с одной стороны скала с текущей внизу речкой, а с другой башни да ворота прочные.
– Так что нам его крепость, мы всё возьмём, когда обоз отправится к Доростолу.
– То-то и оно, боярин, что конница греческая, что нас в предгорье стережёт, к тому хозяйству-крепости подойти должна. Под прикрытием этой конницы и пойдёт обоз, – пояснил Сосна.
– Выходит, коли мы появимся на дороге, то конница полетит за нами, и нам будет не до обоза. А коли не появимся, то она сопроводит припасы и доставит их в целости любимому императору, чтоб у него достало сил с нашим князем схватиться у Доростола? – покусывая ус, спросил в раздумье боярин. – Ладно, брат Сосна, тогда мы сделаем так, кликни тысяцких! – решительно молвил он.
Небо к вечеру нахмурилось, густые тёмные облака, клубясь, поползли с гор. Ещё немного, и первые капли долгожданного дождя, первого за долгие седмицы иссушающей жары, упали на горячую землю, тут же бесследно высыхая. В крепостные ворота застучали. Работники уже давно покинули хозяйство, осталась только охрана в полторы сотни человек да обслуга, которая всегда жила здесь.
– Кто такие? – строго окликнули на болгарском с башни.
– От мелиарха Стратония, кентархия его личной охраны. Перед тем как он прибудет сюда, обязаны проверить, всё ли в порядке, – ответил на греческом высокий и стройный воин, восседавший на вороном коне, облачённый в добротный клибанион, в шлеме с гребнем, красный хламис был накинут на его плечи. Сзади теснились воины с высоко поднятыми греческими щитами.
В башне засуетились, кто-то поспешил сообщить о гостях самому хозяину.
– А когда же прибудет сам достопочтенный мелиарх с воинами? – осторожно спросил кто-то.
– Я кентарх Пиниус, одной моей кентархии достаточно, чтоб разнести в щепки ваши ворота, если станете задавать глупые вопросы и выведывать у меня воинские тайны. Никто не имеет права знать планы мелиарха, а тем более орать о них с башни! Открывайте, пока я не рассвирепел окончательно. У меня приказ моего начальника, и я выполню его в любом случае!
Наконец обитые медью створы приоткрылись. Трое первых греческих конников неспешно въехали в открывающиеся ворота, перед которыми собралось около полусотни вооружённых воинов землевладельца. Вдруг один из охранников удивлённо показал на проехавшего мимо него высокого воина: «Нога, белая нога…» Более он ничего не успел сказать. Следовавший сразу за высоким воин ударил охранника умбоном щита по голове, а высокий «грек» крикнул на языке россов: «Секи их, братья!» Ворота распахнулись полностью, и «особая сотня личной охраны Стратония» с гиком и свистом ринулась внутрь хозяйства-крепости, разя каждого, кто пытался обнажить оружие, сбивая наземь конскими телами растерявшихся охранников. Ругаясь и крича на греческом, русском и болгарском, требуя всем сложить оружие, высокий воин в греческом одеянии с белыми, незагорелыми ногами мчался по обширному двору меж расставленных по обеим сторонам возов к главному строению, раздавая налево и направо тем, кто пытался стать на его пути, удары быстрого меча.
Сам вельможа ещё не отошёл ко сну, он сидел за столом, заканчивая ужин, и был очень удивлён вдруг поднявшимся необычайным шумом в его всегда таком тихом убежище за толстыми стенами и надёжной охраной. Когда вдруг с треском распахнулась дверь, и в неё влетели два перепуганных здоровенных охранника, будто их снесло могучей волной, а следом ворвались с обнажёнными мечами высокий греческий воин и молодой длинноусый рус с бритым подбородком, а за ними ещё несколько варваров, вельможа поперхнулся вином из золотого кубка и залил своё одеяние.
