Театр тающих теней. Словами гения - Елена Ивановна Афанасьева
Интересно, что же? И что он здесь делает? Не канадку же, приставшую к олимпийской надежде советского спорта, он столько десятков лет пасет!
Отговариваюсь общими фразами, что еще увидимся, а пока мне пора идти, да, конечно, все вспомним, все обсудим, да, конечно, может, и по бокалу — не плевать же сразу в рожу человеку, которого не видела лет тридцать, с криками, что с кровавой гэбней я не пью!
В который уж раз делаю попытку дойти до Мануэлы и заняться поисками брелока, но снова не получается. Теперь Комиссариу идет мне навстречу. Так наедине, без посторонних мы сегодня еще не сталкивались. И странно будет теперь не отдать ему телефон Профессора Жозе, полицейский комиссар может это неправильно понять.
Отдаю. Вместе с фотографиями из «Голоса океана», звуковыми файлами и с паролем. Комиссариу смотрит на меня достаточно изумленно, снова бормочу что-то про опыт сценаристки детективных сериалов. И, дабы сэкономить Комиссариу время, добавляю, что у Профессора Жозе на мысе Сагреш была назначена встреча с отставным полковником Витором Сантушем. Который сейчас здесь, в «Барракуде».
Комиссариу набирает номер консьержки — почти кричу после него в трубку, чтобы Мануэла никуда не уходила, пока мы с ней не спасем из навороченного пылесоса мой брелок, узнает номер телефона в апартаментах, где остановился Герой Революции, набирает номер, что-то быстро говорит по-португальски, нажимает отбой и кивает.
— Идемте!
— Куда?!
— Разговаривать с Витором ду Сантушем.
— Так а я здесь при чем?!
— А кто видел его на мысе в момент покушения на профессора Кампуша!
Вздыхаю. Иду следом за полицейским комиссаром. Спасибо, хоть встречу с Героем Революции он назначил внутри здания, не придется дальше плавиться от жары, которую я переношу не лучше отставного адмирала.
Вместе с отцом спускается его сын, тоже полковник Пауло Сантуш.
— Почему вы так рветесь проведать профессора Кампуша? — с места в карьер начинает Комиссариу.
— Профессор назначал мне встречу, сообщив, что у него есть некая важная для меня информация, — отвечает старший Сантуш.
— Информация о чем?
— Это личное.
— Личное?! После вашей встречи профессора находят с проломленной головой, и вы говорите «личное»?! Нет и не может быть личного, когда речь идет о покушении на убийство? Вы, как военный человек, должны это понимать, — наезжает на Героя Революции полицейский комиссар.
Полковник ду Сантуш в летах. Сколько ему? Если в середине семидесятых, во время Революции гвоздик он был ее Героем, а героями тогда стали капитаны, организовавшие «заговор капитанов», — это я в «Википедии» успела прочитать, то он, скорее всего, был капитаном. Во сколько лет, интересно, в Португалии присваивают звание капитана? Если примерно как у нас, то на момент Революции гвоздик ему было около тридцати-тридцати пяти. С тех пор прошло сорок с лишним лет. Значит, ему за семьдесят. Выглядит отлично. Намного лучше, чем сгорбленный Луиш. Интересным мужчиной полковника можно назвать и сейчас, от одного взгляда мурашки по коже, а в момент Революции гвоздик от такого героя-капитана женщины, наверное, просто с ума сходили.
Но что это я… Мы тут, считай, допрашиваем плохого парня, пробившего симпатичному профессору голову, а я про мурашки… Кроме него, и подозревать некого, но…
Черт! То Профессор Жозе, подозреваемый в убийстве Каталины и покушении на убийство Тиензу, мне симпатичным показался, а теперь и подозреваемый в покушении на убийство самого профессора отставной полковник волноваться заставляет. Что ты будешь делать!
Сеньор Комиссариу моим метаниям не подвержен. Методично ведет допрос, чтобы я понимала, о чем речь, ведет допрос на английском. Герой Революции, как многие люди его поколения, выросшие в закрытых странах, на других языках говорит неуверенно, но, похоже, понимает. Иногда к его уху склоняется сын, переводит то, что отец мог не разобрать.
Витор Сантуш закуривает, предварительно спросив у меня разрешения. Работавшая в молодежной редакции ЦТ в восьмидесятых, все никак не могу привыкнуть, что в новой реальности спрашивают разрешения закурить. В пору моей юности, возвращаясь после работы, одежду и белье минимум на два дня приходилось вывешивать на балконе, а уж потом стирать, настолько все было прокуренным, при том, что сама никогда не курила. О пассивном курении в моей юности слыхом не слыхивали.
Витор закуривает и спокойно, с каким-то красивым достоинством отвечает на все вопросы полицейского комиссара.
— Да, встреча была назначена…
— Нет, прежде не встречались…
— Профессор Кампуш изучал Революцию гвоздик, я был участником «заговора капитанов». Его интересовали детали, подробности.
— Да, профессор Кампуш предлагал встретиться в «Барракуде», но сын не первый год здесь апартаменты снимает, история постройки этого здания мне известна, постояльцев видел. Что в «Барракуде» стоит прослушка, не сомневался.
Усмехаюсь. У людей этого поколения мания. У меня руководители такие были. Им всегда казалось, что их прослушивают. Но кому теперь старый вояка нужен? Какие секреты революции сорокалетней давности он может выдать? Кому какое дело до этих секретов! Так нет же — в «Барракуде» везде прослушка. И настаивает — в комплексе, где столько сотрудников спецслужб живет, разговаривать просто так нельзя.
— А вам это зачем?! — не выдерживаю, вмешиваюсь в разговор я. — Вам для чего эта встреча нужна была? Согласились встретиться, поговорить в «Барракуде», где оба планировали отдыхать, это одно, но ехать специально на Сагреш, надиктовывая адрес географическими координатами, чтобы прослушивающие ваш звонок не сразу разобрали…
И Витор Сантуш, и Комиссариу с изумлением смотрят на меня. Оставляю их удивленные взгляды без ответа. Жду, что скажет Витор.
— Профессор сообщил, что у него есть новая информация по делу телеведущей Эвы Торреш, которой была отведена особая роль в нашем заговоре. Мне было важно… Мне важно знать, что нового стало известно профессору.
Резко гасит сигарету в пепельнице.
— Но почему вы не хотели, чтобы содержание вашего разговора стало кому-то известно? — все еще не понимаю я. — Почему информация по делу, срок давности которого давно истек, настолько секретная?
— Иначе всей правды не узнать. Как мы не узнали ее сорок лет назад.
Достает из пачки новую сигарету и, снова спросив разрешение, закуривает.
— Давайте вернемся к сегодняшнему дню. Точнее, к вчерашнему.
Спокойно, абсолютно спокойно, как может говорить человек, уверенный, что ему нечего скрывать, Витор рассказывает:
— …да, хотел узнать, что нового нашел профессор Кампуш по делу Эвы…
— …да, сам предложил мыс Сагреш, там вечерами немноголюдно, слежку заметить несложно, прослушать на таком пространстве с таким ветром практически невозможно…
— …да, назвал, куда ехать, координатами, в прослушке обычно тупаки сидят, реагируют на конкретные слова, на географические названия, но не на наборы странных цифр.
— Прослушка давно уже автоматическая, —
