Игорь Лощилов - Отчаянный корпус
По сравнению с этими крайностями судьба Алишера находилась где-то посередине. Он добился-таки своей цели, окончил юридический факультет военного института, прошел все судейские должности и дорос до военного прокурора. Главное испытание свалилось на него в Закавказском военном округе, откуда пришла позорная болезнь, от которой наш офицерский корпус был вроде бы застрахован, — взяточничество. Командирам стали предлагать солидный бакшиш, давали за все: за краткосрочный отпуск, за первоочередный дембель, за назначение на блатную солдатскую должность, за перевод ближе к дому… Столкнувшись со столь позорными фактами, Алишер проявил свою железную принципиальность и пошел крушить, не останавливаясь ни перед кем. А противостояли ему не пешки. Против мелких взяточников они не возражали, выдали даже нескольких средних, но все потянувшиеся наверх нити мгновенно обрубали. Пришлось обращаться в главную военную прокуратуру, дело грозило приобрести скандальную окраску, и Алишера судили по закону гор — пырнули ножом. Ранение оказалось достаточно серьезным, чтобы уволить в запас и наградить полной пенсией.
Алишер не смирился, писал в высокие инстанции разоблачительные письма, которые не имели никакого результата. Тогда он решил бороться не с фактами, а с явлениями, подготовил несколько статей, но не смог их опубликовать из-за смелых для того времени обобщений. Невысказанность привела к попытке художественного творчества. Написал повесть о военных прокурорах, которая разделила участь статей из-за якобы узкой тематики. Раздвинул рамки, снял с героев военную форму и надел на них синие костюмы партийных функционеров — снова неудача. Он ожесточился, его стиль стал язвительным, персонажи — сатирическими, но смена жанра успеха не принесла.
Алишер жил в одном из спальных районов в двухэтажном бараке, окруженном густым палисадником. У подъезда на лавочке сидело несколько женщин, встретивших приезд незнакомого полковника подозрительными взглядами. На обшарпанной лестнице пахло кошками и старым жильем. Звонок в квартиру отсутствовал, о его былом существовании свидетельствовала лишь деревянная плашка. Пришлось поколотить в дверь с лопнувшей обивкой. Стук вышел глухим, невнятным, тем не менее в квартире послышались шаги и звук отодвигаемого засова.
Они обнялись на пороге. В квартире было сумрачно, стоял тяжелый запах табака. Алишер выглядел неважно: желтое лицо, большие темные подглазники, по-старчески изогнутая спина. Правда, это первое впечатление вскоре как бы испарилось, сквозь налет времени все явственнее проступал знакомый облик, для которого внешние черты имеют второстепенное значение. Из кухни вышла его жена Мария, ставшая за годы, прошедшие со времени их последней встречи, совсем маленькой. Она поблагодарила за цветы и, как всякая хозяйка, испытывающая неловкость от неустроенного жилья, сразу же пожаловалась на задержку в переселении — оказывается, их дом должны были сломать еще два года назад, но все время откладывают. Сейчас обещали дать смотровой ордер к Первомаю и опять обманули.
— Ордер — ёк, в квартире — бар, сижу куру, — сказал Алишер и чиркнул спичкой.
— У него уже из ушей дым идет, — Мария с притворной строгостью погрозила пальцем: — Погоди, в новой квартире ты у меня покуришь. Ладно, мальчики, пообщайтесь, а я пока приготовлю ужин.
Тут Ветров вынул из «дипломата» коньяк и попытался вручить его собравшейся уходить Марии. Та испуганно отдернула руки:
— Ну что вы? У нас в семье сухой закон.
Алишер усмехнулся:
— Он все позабыл, Маня, и купился по дешевке. Ничего, будет знать, как забывать друзей.
Они прошли в маленькую комнату, служившую Алишеру кабинетом. Здесь находились письменный стол, лежанка и два книжных шкафа — все старое, закопченное. Стол стоял у окна, затененного черемуховыми ветвями. Одна из них терлась о стекло и издавала скрипучий звук. «В окно врывались гроздья белые», — вспомнились Ветрову слова из модной в их время песни. Он растворил настежь створки, впуская пронзительный аромат весны. «Цвела черемуха, о, как она цвела», — отозвался Алишер. Старое танго, подобно чуткому камертону, настроило их души на одинаковый лад, отчуждение растаяло, они стали бесхитростными и открытыми, как прежде.
С Алишером всегда было интересно поговорить об общих знакомых. Он не обладал такими скрупулезными сведениями, как Сережка Ильин, фиксирующий данные о каждом кадете. Предметы его интересов обладали странной избирательностью, зато о каждом из них он мог рассказать интересные вещи, ибо поддерживал со многими постоянную связь. В их числе находился и Сократ — С.О. Кратов, который в течение пяти лет был у них офицером-воспитателем. Он, как оказалось, окончил педагогический институт и после увольнения из армии стал преподавать в нем.
— С Семеном Осиповичем мы регулярно переписываемся, — рассказал Алишер. — Он на редкость интересный человек, тот тип кондового мужика, проложившего путь собственным разумением и трудом. Но сам он считает, что всему обязан нашему отделению. Мы, видите ли, все время заставляли его тянуться и своими насмешками возбудили желание учиться. Я тут задумал одну вещицу — повесть из жизни суворовцев. Хотелось нарисовать не сусальные картинки, а дать настоящую правду, то, что было на самом деле. Семен Осипович горячо поддержал и вот что прислал мне в помощь.
Алишер полез в шкаф и достал аккуратно переплетенную книжку. Ветров раскрыл и ахнул — это был журнал «Беседы Сократа», журнал, основанный им и заботливо продолженный следующими поколениями. Он растроганно листал пожелтевшие страницы, находя собственноручные записи и удивляясь своему нескладному почерку. Многое теперь казалось наивным и не очень смешным, особенно если не знать предшествующих обстоятельств.
Э-эх, дорогой Семен Осипович, сколько же пришлось вам хлебнуть со своими воспитанниками — робкими и дерзкими, скромными и нахальными, чистюлями и неряхами, старательными и неслухами, но всеми одинаково помраченными и не замечавшими вашего педагогического такта и неимоверного терпения.
— Мальчики, ужинать! — позвала Мария.
Тема застольного разговора нашлась не сразу. Ветров поинтересовался писательскими делами, но услышал в ответ что-то весьма неопределенное и понял, что литературы лучше не касаться. Затем разговор лег в традиционное для советских кухонь политическое русло. Алишер постепенно разговорился, суждения приобрели характерную для него основательность и логическую четкость. Ветров слушал не без зависти, отмечая, что в умении ставить и анализировать проблемы товарищ сохранил былое превосходство. Все-таки странно, насколько прочно сохраняются в нас юношеские впечатления и привязанности: ученики нередко превосходят своих учителей в зримых отличиях, но по-прежнему считают их мнение непререкаемым. Вот и он, со своими многочисленными знаками учености охотно признает, что его неостепененный товарищ видит дальше и глубже.
Алишер досадливо поморщился — меркантильные заботы жены казались не очень уместными, после ужина он увел гостя в свое прокуренное логово. Там он закурил новую сигарету и, основательно расположившись на скрипучем венском стуле, участливо спросил:
— Так что у тебя случилось?
И Ветров рассказал все как есть, с самого начала. Как был послан с неожиданным и вроде бы мелочным заданием в Озерное, чтобы дать оценку предложенного местным офицером способа сжатия сообщений, причем ему сразу дали понять, что оценка должна быть отрицательной. Но предложение того не заслуживало и, больше того, нашло неожиданную интерпретацию в его новой разработке. Ему вообще показалось, что в гарнизоне служат хорошие, добросовестные офицеры, у них толковые руководители, пользующиеся авторитетом и уважением, недаром одного из них выдвинули кандидатом в депутаты. Тем непонятнее оказалась предубежденность представителя политуправления, который будто нарочно хотел их скомпрометировать и, не найдя у него поддержки, устроил никому не нужную проверку. Ветров подробно остановился на своей встрече с Ильиным, который пообещал защитить Микулина, но, по-видимому, что-то не сработало, ибо в Озерном сейчас развернута самая настоящая «охота на ведьм». Ему непонятно, почему к технической проблеме проявлен столь необычный интерес, а у всех, соприкасающихся с ней, начинаются неприятности. Сначала они были у автора предложения Денисова, потом у поддержавшего его Микулина, а теперь в эту полосу попал и он сам. Кому это нужно?
Алишер сидел в клубах густого дыма. Сейчас он напоминал того волшебника из послевоенной экранизации «Золушки», который готовился сделать всем что-то приятное. Задав несколько уточняющих вопросов, «волшебник» задумчиво заговорил:
— Думаю, что ты напрасно ищешь свою черную кошку в этой темной комнате, ибо ее там нет. Или в переводе китайской мудрости на русскую: дело, братцы, не в бабине. Я сейчас изложу свою версию, она классически укладывается в общую схему.
