Лайош Мештерхази - Загадка Прометея
Я думаю, у ренегата никогда и не бывало подлинных убеждений. Свое неверие он «перевыполнял» за счет изъявления веры. И теперь это перевыполнение в изъявлении веры старается сверхперевыполнить ренегатством.
Факт остается фактом: то, что Нестор, перечисляя своих друзей и соратников — хвастливо, преувеличенно хвастливо их перечисляя, — забывает назвать Геракла, своего наставника и действительно близкого друга, «перевыполнение» потрясающее.
Это — поведение ренегата.
Подробная биография Нестора до нас не дошла. Мы знаем, что начинал он другом Геракла. Был аргонавтом, то есть служил делу партии мира. Считался человеком не глупым, но трусливым и неслыханно меркантильным. По осторожности своей и скупости, естественно, был противником военной авантюры. И вот мы встречаемся с ним позднее. Теперь он — наряду с Одиссеем — духовный руководитель всей троянской эпопеи! Похоже, Атрей был прав: стоило хорошенько припугнуть его конфликтом, возникшим из истории Теламона — Гесионы, затем «выдоить» — и Нестор сам побежал вдогонку за своими денежками: эти потраченные на подготовку к войне средства он мог воротить уже только из военной добычи.
Но ведь такая метаморфоза во взглядах произошла не с одним Нестором. Были под Троей и другие, кто вообще не хотел служить великоахейским мечтаниям либо согласился лишь вынужденно. Вспомним хотя бы Ахилла. Однако они вовсе не ненавидели Геракла.
Даже среди инициаторов войны кое-кто принадлежал некогда к числу близких Гераклу людей. Но и они сейчас отнюдь его не ненавидели. Например, Тиндарей, отец Диоскуров и Елены, который тоже троном своим был обязан Гераклу. Причем еще больше обязан, чем Нестор. Гиппокоонт изгнал Тиндарея из Спарты, Геракл же — вскоре после победы у Пилоса — вернул ему власть. И даже был тяжело ранен в бою с Гиппокоонтом. Тиндарей, как мы знаем, стал позднее политическим противником своего спасителя. Но нет никаких сведений о том, чтобы он ненавидел Геракла.
Ахилл или Тиндарей ренегатами не были. Нестор же был ренегат. Его ненависть — типично ренегатская ненависть; ненависть по типу: «Я нанес тебе сокрушительный удар, потому и ненавижу».
Да, но когда Нестор нанес этот удар Гераклу? Прямо и честно, лицо к лицу, — нет, такого быть не могло, для этого он был слишком труслив. Поскольку речь идет о Несторе, мы можем предположить только, что он выступил вдохновителем какого-то оскорбления Гераклу. Но какого? Что это было за оскорбление, если Нестору пришлось из-за него так возненавидеть героя? Он просто не мог заставить себя выговорить его имя, долго и хвастливо перечисляя знакомых героев, не мог — хотя в ту пору и при тех обстоятельствах это должно было поразить решительно всех!
Несомненно, оскорбление было не пустячным . Но нам и не придется искать долго: старому Гераклу кто-то однажды дал подножку, а позднее, косвенно, стал причиной и самой его смерти, взбунтовав против героя, точнее, против старинного друга его Хирона, часть племени кентавров.
Что мы знаем еще? Знаем, что, совершив свои двенадцать подвигов, Геракл — уже пятидесяти восьми лет от роду, на закате поистине изнурительной жизни, — не потребовал себе ни микенского, ни даже тиринфского трона: не потребовал хотя бы права наследования для себя или своих сыновей; он даже не отдохнул. Набрав, в Аркадии небольшое войско, Геракл покинул Пелопоннес. Он направился в Калидонию — вероятно, на корабле, через Коринфский пролив, — затем в Фивы, Афины, побывал в Додоне, на дорийских землях, в средней и северной Греции, повсюду. Мифографам известна целая серия его приключений, однако, по своему обыкновению, каждое из них они рассматривают как самостоятельный, отдельный эпизод из жития Геракла. Но, даже несмотря на это, выявить в них дополнительные наносные, чужеродные элементы нетрудно, как и установить с приемлемой точностью, почему все-таки Геракл покинул Пелопоннес (в сущности, бежал: его мать, Алкмена, и многие его сыновья остались в Тиринфе!) и что он делал, над чем трудился между 1212 и 1208 годами, последними четырьмя годами своей жизни.
Наконец, еще один эпизод, весьма существенный как раз в отношении Прометея. И притом невероятно запутанный: так и мерещится, что кто-то сознательно перетасовал-смешал в нем все данные.
Странная вещь: греки бережно хранят память о Троянской войне — этом единственном победоносном (двусмысленно победоносном) эпизоде колоссального и бесславно рассыпавшегося в прах замысла. Бережно хранят они и образ Геракла — «буйволомощного сына Зевеса». Но смысл идейно-политической работы Геракла смазывают! Неужто же народы настолько боятся взглянуть в лицо своим — даже очень давним — заблуждениям, слепой глупости? Это все равно, как если бы мы помнили о героизме венгерского солдата — несчастного, обманутого венгерского солдата — в первой мировой войне, а не о мудром и героическом «пораженчестве» Михая Каройи.
И все-таки достаточно самой малой толики фактической истины, вплетенной в сказку, или, скажем, попытки вкраплением реальных сведений придать достоверность старательно продуманной исторической подтасовке, чтобы наблюдательный глаз рано или поздно во всем разобрался. Точно так же как ученый отличит благородный, резьбою украшенный камень, использованный на стенной кладке, от всех прочих, а потом еще реконструирует, пожалуй, из нескольких таких резных камней вишеградский дворец короля Матяша.
Но вернемся к нашему предмету: я имею в виду битву, происшедшую в пещере кентавра Фола, тот эпизод, который упоминается, можно сказать, всеми мифографами (намек на него мы встречаем и в «Энеиде»), вплетается то туда, то сюда, но чаще всего приписывается молодому Гераклу, а местом действия указывается Пелопоннес.
Позволю себе в нескольких словах напомнить этот эпизод на случай, если кто-либо призабыл его.
На одной из своих путей-дорог Геракл завернул в пещеру кентавра Фола. Кентавр принял его как гостя и достал в его честь ту самую амфору с вином, которую припас еще бог Дионис специально для этого случая. Но когда прочие кентавры учуяли запах вина, они буквально взбесились. Началось ужасающее сражение, во время которого кентавры бились чем попало — вырывали с корнем сосны, швырялись целыми скалами. Геракл (по другим источникам — Фол) пользовался отравленными, вымоченными в крови Лернейской гидры стрелами. Одна такая стрела случайно впилась в колено царя Хирона, любимого друга Геракла. Раны от этих стрел, как нам известно, не знали исцеления. Хирон испытывал адские муки и, будучи бессмертным, пожелал себе смерти. В конце концов, с ним поменялся Прометей, согласился принять бессмертие на себя ; Зевс это соглашение утвердил, и Хирон почил в мире. Взбунтовавшиеся кентавры разбежались, какая-то часть их — под водительством Несса.
Что в этой истории неправда и что — правда?
Неправда, что произошло это с молодым Гераклом, ибо как тогда попал сюда Прометей? (И откуда возьмется опять живой Хирон, выступивший — по времени гораздо позднее — как друг Пелея и воспитатель Ахилла?!) Неправда, что произошли эти события на Пелопоннесе. Мифографы помещают их туда, чтобы «объяснить» названия гор, рек, вонь от серного источника, — иными словами, историческую память здесь затуманивают типичные, сложенные для пояснения названий легенды, лишь позднее кое-как увязанные с Гераклом (такое наблюдается часто). Неправда, будто Хирон поменялся с Прометеем, из бессмертного став смертным — удивляюсь, как это не остановило внимания мифологов! — ибо Прометей и всегда был бессмертным богом, тогда как «бессмертие» Хирона означало всего лишь, что, уверовав в Зевса, он основал царство патриархального типа и царствовал долго, не желая по истечении года (года в широком смысле) принести себя в жертву. (Кстати: всегда, с тех пор как я впервые прочитал эту историю, меня более всего удивляло, как вообще попал в нее Прометей. И почему именно Прометей? Как странно, что ни Аполлодору, ни остальным это никогда не бросалось в глаза!) Неправда — и случай с амфорой вина; этот мотив явно перекочевал сюда из рассказов о свадьбе Пиритоя. Неправда — вырванные с корнем сосны и прочая гиперболизированная бутафория: обычные россказни бывалых вояк.
А вот междоусобная война кентавров, их восстание против Хирона и Геракла — правда. И что вождем бунта был Несс, ставший позднее убийцей Геракла, — тоже правда. Правда — что Хирон получил смертельную рану и к его ложу призвали Прометея, сведущего во врачевании, как и в других ремеслах. (Некоторые утверждают, что был там и Асклепий, иными словами, состоялся консилиум, в котором принял участие сам больной, тоже известный и выдающийся врачеватель.) Достоверно звучит и то, что в результате консилиума Хирон попросил своих друзей-медиков об аутаназии, милосердном вмешательстве ради скорой и безболезненной смерти. Вполне возможна, кстати сказать, отравленная стрела, только принадлежала она не Гераклу. Это домысел ради «полноты картины». Населявшие Грецию народы издревле владели тайнами ядов и в битвах часто пользовались отравленными стрелами.
