Наследство опального генерала - Лев Альтмарк
– И всё-таки это серия, – эхом повторил Дрор. – Что-нибудь ещё на серию указывает?
– Ну, да. Способ удушения – борозды на шеях потерпевших. И ещё узелки на обрывках шнура, которые преступник вложил в карманы двух последних жертв…
– И это всё, чем вы располагаете на настоящий момент? – Голос Дрора постепенно приобретал громкость иерихонской трубы, от чего всем стало окончательно неуютно.
– Можно мне сказать? – пришёл на помощь тонущему начальнику милосердный Мартин.
– Давай. – Дрор на мгновенье сбавил обороты. – Только говори чётко, без блеяния…
– О том, что исполнитель всех этих жестоких убийств один и тот же человек, говорит ещё несколько моментов. Во-первых, все обрывки шнура срезаны одним и тем же острым ножом. Экспертиза подтвердила это. Затем, узлы на вложенных в карманы жертв обрывках завязаны одним и тем же способом…
– Вы специалист по узлам? – перебил его Дрор и покосился на пакеты. – Насколько вижу, тут узлы самые обыкновенные, которые может завязать каждый из нас.
– Попробуйте завязать такой же узелок сами, – парировал Мартин, – и увидите, что он чем-то будет отличаться от этих. По крайней мере, эксперты это сразу определят… Идём дальше. На узлах и обрывках шнура остались отпечатки пальцев убийцы. Как и на тех шнурах, которыми были задушены все четыре жертвы. И везде эти отпечатки идентичны. Мы прогнали их по базам, но, к сожалению, преступник раньше нигде не засветился. Но мы продолжаем поиски…
– Что с видеокамерами наблюдения? – вспомнил Дрор.
– Алекс только сейчас вернулся, и он вам доложит.
Толстяк Алекс резво подскочил со своего стула и затараторил, иногда вставляя в ивритскую речь редкие русские слова и обороты:
– Во дворе, где были задушены первые две жертвы, видеокамер, к сожалению, не оказалось. Ближайшая видеокамера, на которой мог быть зафиксирован подходящий или уходящий преступник, довольно далеко – на автобусной остановке и на входе в продуктовый магазин в квартале от того места. Так что это нам не подходит…
– Всё равно проверить надо, – перебил Дрор, – каждый шанс надо использовать… Давай дальше.
– …Теперь университет. На территории амфитеатра видеокамер нет, но на учебных корпусах поблизости я насчитал три камеры, направленные на дорожки. Записи с них я перебросил себе на компьютер. Просмотреть времени ещё не было, но мы этим займёмся сразу после совещания. Самый большой интерес представляет камера на будке задушенного охранника, которая направлена на всех, кто входит и выходит через вертушку. – Алекс похлопал по ноутбуку, лежащему перед ним. – Всё у меня здесь…
– Да-да, – подхватил его слова Феликс, – мы сейчас всем отделом отправляемся просматривать записи.
Дрор некоторое время сидел молча и крутил в руках остро заточенный карандаш, потом махнул рукой и выдавил сквозь зубы:
– Хорошо, не будем терять время. Все за работу. Но смотрите, чтобы хоть какие-то материалы по убийце к вечеру лежали у меня на столе… – Он сглотнул слюну и попросил неожиданно жалобным голосом: – Пожалуйста, братцы, наройте хоть что-нибудь!
7. Арти:
…Никак не могу вспомнить, что происходило со мной в последние дни. Просто я сегодня какой-то крайне вымотанный и уставший, будто весь день пахал на какой-то тяжёлой и нудной работе под палящим солнцем, и ни одна собака мне не только не посочувствовала, а даже не протянула стакан воды. Бывает такое состояние.
Усталый – не то слово. Скорее, злой до предела, а это выматывает ещё больше, чем самая тяжёлая пахота. Даже почувствовал и до сих пор чувствую, как злость упругими горячими комками перекатывается по мне, словно чужеродное тело, резкими ударами пульса колотит в виски, заставляет непроизвольно сжимать кулаки и бесцельно молотить ими по воздуху.
Я почти задыхаюсь, разевая рот, как рыба, вытащенная из воды, и ничего не могу с собой поделать.
Ни на чём не получается сосредоточиться, лишь какие-то обрывки мыслей крутятся в голове, и это даже не мысли, а отдельные бессвязные слова – прилипчивые и повторяющиеся, от которых никак не отвязаться, словно в них сосредоточено для меня что-то очень важное и необходимое. Ускользающая истина, которую никак не могу поймать за хвост, и надежды сделать это с каждой минутой всё меньше и меньше.
В глазах же картинки, размытые, как на старых выцветших фотографиях. На них какие-то незнакомые люди – возможно, среди них и я, но совсем не такой, как сегодня. Эти люди движутся, что-то говорят друг другу, протягивают мне руки, но я не слышу слов, потому что в ушах странный беспрерывный и бесформенный гул, отголоски почти забытых песен из гнусавых жестяных репродукторов на деревянных столбах, тоскливый шум ветра и уже совершенно ни на что не похожие шипящие змеиные звуки…
Из памяти неожиданно выплыло какое-то странное словосочетание «Tabula rasa». Кажется, в переводе с латинского это «чистая доска» и обозначает чистое человеческое сознание, в котором поначалу нет ничего – ни хорошего, ни плохого. Уже потом, на протяжении жизни, оно заполняется в соответствии с опытом и восприятием окружающего мира… Почему эти слова выплыли в моей порушенной памяти? Когда они в ней появились? Что они значат для меня? Загадка…
…Сколько времени я находился в таком состоянии, я даже не представлял. И где находился всё это время, мне было неизвестно. В себя же пришёл, неожиданно обнаружив, что стою на островке безопасности среди широкого ночного автомобильного шоссе, держусь руками за гладкий металлический столб, на верхушке которого весело и отстранённо мигает дорожный светофор. По обеим сторонам шоссе – сияющая многочисленными огнями реклам и магазинных витрин улица, но здесь, на островке, неожиданно тихо и спокойно.
– Молодой человек, вам плохо? – донёсся до меня тоненький голосок. – Вам нужна помощь?
Оказывается, я вцепился обеими руками в столб и даже привалился к нему лбом, не замечая ничего вокруг, а вместе со мной на островке безопасности замерли молоденькая девушка в короткой джинсовой юбочке и какой-то потрёпанный старик в тёплой не по сезону куртке.
– Нет, спасибо, – с трудом выдавил я и, едва дождавшись зелёного сигнала светофора, быстро перебрался через дорогу и
