Очерки истории Франции XX–XXI веков. Статьи Н. Н. Наумовой и ее учеников - Коллектив авторов
Последним крупным конституционным предложением стал «проект Пфлимлена» от 22 мая 1958 г, который был обнародован за 10 дней до прихода к власти генерала де Голля, намеренного «как можно быстрее… разработать новую конституцию и вынести её на всеобщий референдум»[812]. Председатель СМ П. Пфлимлен собирался ещё более усилить власть главы правительства, предоставив ему возможность оставаться у власти на срок, «необходимый для выполнения любого эффективного действия»[813]. По замыслу Пфлимлена, председателя Совета министров теперь можно было свергнуть только в результате принятия вотума недоверия при одновременном выдвижении кандидатуры нового председателя Совета министров. Таким образом лидер МРП и руководитель кабинета собирался устранить «главную и наиболее критикуемую причину министерской нестабильности: мимолётное соединение двух меньшинств [коммунистов и крайне правых, составлявших оппозицию правительственным коалициям в Национальном собрании – Н.Н.], противостоявших друг другу и способных разрушать, но никогда не сумевших бы объединиться, чтобы созидать».
Что в итоге? Все конституционные идеи, проекты, дискуссии середины 50-х гг. оказались полумерами, «поддельными лекарствами»[814], как назвал их видный голлист, разработчик конституции 1958 г. Мишель Дебре. К тому же у государственного руководства Четвёртой республики просто не оказалось политической воли для реализации предложений по конституционному пересмотру, которые не успели спасти от краха систему политической власти, сложившуюся после Освобождения, но были учтены создателями Пятой республики и внесены в текст конституции 1958 г. Французский юрист, специалист по конституционному праву Ж. Массо справедливо полагает, что все «средства против правительственной нестабильности» были изобретены и «оставалось только реализовать их на практике»[815]. Однако спасти «Республику депутатов» так и не удалось.
* * *
Многие французские историки, политологи и юристы отмечают несомненные, особенно в социально-экономической области и в повседневной жизни, достижения и успехи Четвёртой республики. С. Бернстайн и П. Мильза обращают внимание на высокий экономический рост, увеличение уровня жизни, потребления, образования французов; П. Гётшель и Б. Тушбёф указывают на политическое и партийное разнообразие, на постепенное признание как политическим классом, так и рядовыми гражданами, несмотря на разделившую французов алжирскую войну, законности и целесообразности процесса деколонизации[816]. По словам современника Четвёртой республики Р. Ремона, она являлась ещё «и временем обновления, омоложения, модернизации, которые V Республика получила в наследство и из которых извлекла для себя пользу»[817]. Р. Ремон и молодой французский исследователь Четвёртой республики П. Коши подчёркивают, что именно в эти годы во Франции сформировалась та политическая элита, которая сыграет «достойную роль» в эпоху голлистского правления[818]. Однако, как говорилось в начале статьи, внешнеполитические вызовы, с которыми столкнулась страна, слабость власти из-за активной и последовательной борьбы двух крупных оппозиций парламентскому режиму Четвёртой республики, существовавшему в условиях многопартийности, всевластие Собрания, взявшего в свои руки широчайшие полномочия и лишившего тем самым исполнительную власть возможности проводить последовательную и долгосрочную стратегию, в политико-государственной сфере сводили на нет многие социально-экономические и культурные завоевания.
Алжирская войны вызвала во Франции глубокий нравственный кризис и разъединение граждан, привела к параличу политической жизни. Постепенно главным для всех правительственных кабинетов становились поиски выхода из алжирского кризиса, а их неудача при отсутствии жизнеспособного парламентского большинства свидетельствовала о застое, иммобилизме всей системы власти. Война в Алжире «взорвала» политические партии, которые являлись единственной реальной силой режима. В подобной обстановке руководители Четвёртой республики оказались вынужденными прибегнуть к помощи «сильной личности» – генералу де Голлю и его «пожарной команде». Он стал последним председателем Совета министров Четвёртой республики и первым президентом Пятой. С приходом к власти Ш. де Голля, по словам С. Бернстайна, «несомненно, произошел политический разрыв огромного масштаба в национальной истории Франции».[819]
Наумова Н. Н
Ш. де Голль и Ж.Помпиду: два подхода к разрешению политического кризиса мая-июня 1968 г. во Франции[820]
При изучении различных аспектов политического кризиса 1968 г. во Франции (май-июньские события), казалось бы, давно и тщательно проанализированных историками[821], всплывает одна проблема, которая пока еще недостаточно полно исследована в историографии, особенно отечественной, «Красного мая». Речь идет о взаимоотношениях двух высших представителей исполнительной власти Пятой республики – ее руководителя, президента Ш. де Голля и премьер-министра, видного голлиста и соратника генерала Ж. Помпиду. События 1968 г. стали причиной охлаждения прежних – доверительных со стороны де Голля и безусловно преданных и безоговорочно почтительных со стороны Помпиду – отношений, которые скрепляли основы политического режима и единство сторонников президента. Последствия социального взрыва мая-июня 1968 г. оставили значительный, но не одинаковый по значению след в жизни обоих политиков. Де Голль весной следующего года покинет навсегда свой президентский пост после протестного референдума 27 апреля 1969 г., а ушедший в отставку в июне 1968 г. Помпиду тогда же выдвинет свою кандидатуру в президенты и станет вторым голлистом-руководителем Пятой республики.
Как же политические пертурбации мая-июня 1968 г. отразились на взаимоотношениях и судьбах «двух великих голлистов»? Источники – французская пресса, в том числе деголлевская, материалы парламентских дебатов, официальные выступления и воспоминания генерала де Голля и Помпиду – показывают, что французский политический класс и руководство страны «были шокированы масштабами и темпами роста движения бастующих»[822]. По свидетельству министра образования А. Пейрефита, «к такой внезапной вспышке насилия оказались не готовы ни полиция, ни [даже – Н.Н.] предводители гошистов»[823]. А газета «Монд» в начале мая писала: «Кажется, президент и его правительство потеряли хладнокровие»[824].
Первоначально голлистская власть демонстрировала непреклонность к набиравшему темп социальному протесту. По словам президента, «если акты насилия будут продолжаться, мы ударим крепко: пусть среди манифестантов будут десятки и даже сотни пострадавших. Уступки невозможны, поскольку они покажут слабость власти и неспособность к противостоянию»[825]. 8 мая в ответ на распространение протестного студенческого движения Пейрефит объявил, что Сорбонна останется закрытой «до восстановления порядка»[826]. Но обстановка продолжала накаляться, правительство медлило и не оказывало решительного отпора митингующим. Премьер-министр Помпиду в это время находился с официальным визитом в Афганистане (2–11 мая). До его возвращения во Францию фактически не принималось никаких конкретных правительственных мер для стабилизации обстановки и настроений в обществе. Сам Помпиду не собирался прерывать поездку: «Я лишь номер два. Есть президент республики – Шарль де Голль, который располагает всей полнотой власти. Также в стране находится уполномоченный [министр юстиции Л. Жокс – Н.Н.], который временно исполняет обязанности главы правительства»[827].
После заявления министра образования о невозможности открытия Сорбонны в Латинском квартале студенты начали возводить баррикады. Ночь с
