Борис Финкельштейн - Гарольд Храбрый
— Не надо о нём, Рагнар, — опустила голову принцесса. Она не могла без слёз вспоминать об отце. Помолчав с минуту, Гита взяла себя в руки и уже другим тоном произнесла: — Ты прав, друг мой. Нельзя поддаваться печали. Господь помогает лишь тем, кто не впадает в уныние.
— Вот именно, моя госпожа, — обрадовался телохранитель. — И я о том же. Господь поможет.
— Поможет... Если верить...
— А разве вы усомнились?
— Да, Рагнар. Сегодня... Узнав, кто короновал Вильгельма... — с болью произнесла девушка и, опустив голову, добавила: — Сомнение великий грех.
— Это не грех, моя госпожа, — возразил Рагнар. — Вы просто устали.
— Ты пытаешься оправдать мою слабость?
— Каждый может проявить слабость. Главное — преодолеть её. А вы уже преодолели, раз открыто говорите о ней.
— Мм... Не знала, что ты у нас философ, — удивилась Гита.
— Это Соломон научил меня разным премудростям. — Рагнар смущённо улыбнулся.
— Вот как? Дружба с ним пошла тебе на пользу, — кивнула принцесса. — Что ж, возвращаемся в замок. Скоро ночь, становится прохладно.
* * *Девушка мысленно попрощалась с морем и двинулась к лесу. Рагнар последовал за ней. Он хмурился и покачивал головой, чувствуя, что не смог до конца развеять тревожные думы, которые мучили его госпожу. Так, в молчании они достигли прибрежных деревьев, к одному из которых были привязаны лошади.
Рагнар усадил девушку в седло и заботливо укутал плащом. Затем взобрался на своего жеребца и двинулся вперёд. Наши герои проехали большую часть пути, когда недалеко от замка их остановила древняя старушка.
— Помоги нищей старухе, дитя моё. Дай монетку, — обратилась она к принцессе.
Гита остановила лошадь и вынула из кошелька, висевшего на поясе, серебряную монету.
— Возьми, бабушка, — мягко произнесла она.
— Спаси тебя Господь, — прошамкала старуха.
Спрятав милостыню под фартук, она с неожиданным для её возраста проворством вплотную приблизилась к девушке и произнесла:
— Дай твою ручку, дитя моё. Я тебе погадаю.
— Не смей прикасаться к принцессе, старая ведьма! — рыкнул Рагнар и, развернув коня, двинул его на старуху.
— Спокойно, Рагнар! — остановила его Гита. — Вот моя рука, бабушка, — сказала она, смело протягивая старухе левую руку.
Та взяла её за кисть, мельком взглянула на ладонь и удовлетворённо прошептала:
— Тебя, детка, ждёт большое счастье...
— Что-то плохо в это верится, бабушка, — усомнилась девушка.
— Не веришь? — Старуха улыбнулась. — И напрасно. Старая Рэя знает, что говорит!
Произнеся эти слова, она отступила к кустам и растворилась в сгустившихся сумерках.
— Решись, Айя! — донёсся до принцессы её голос. — И твоим злоключениям придёт конец!
Гита пожала плечами и тронула коня, удивлённо подумав: «Откуда она узнала моё детское прозвище? Странно, очень странно».
* * *Во дворе замка её уже дожидалась Хильда.
— Почему вы так припозднились, моя госпожа? С вами ничего не случилось? — озабоченно спросила она.
— Всё в порядке, милая, — ответила Гита.
Она поднялась в свои покои, дала Хильде раздеть и приготовить себя ко сну и, уже засыпая, неожиданно вспомнила, где и когда слышала имя старухи.
— Хильда!
— Да, моя госпожа, — отозвалась няня, появляясь из соседнего покоя.
— Ты не помнишь, как звали колдунью, к которой мы ходили за амулетом?
— За каким амулетом? — озадаченно переспросила Хильда.
— Какая ты забывчивая! — рассердилась девушка.
— Ах, за амулетом, — сообразила наконец нянька. — Где ж тут упомнить, — вздохнула она, — ведь прошло столько лет!
— А не Рэей ли её звали?
— Может, и Рэей... — задумчиво произнесла Хильда. — А ведь верно, — кивнула она головой, — её звали Рэей. Почему вы вдруг её вспомнили, моя госпожа?
— Потому, — привстала на постели принцесса, — что я только что с ней говорила!
— Этого не может быть, — улыбнулась Хильда. — Вам померещилось. Откуда ей тут взяться?
— Действительно, откуда?.. Пожалуй, ты права, — согласилась Гита. — Хорошо, ступай.
Хильда ушла к себе, а принцесса положила ладонь под щёку и закрыла глаза. «Странно устроен наш разум, — думала она. — Ни Сенека, ни Марк Аврелий[42] не могли рассеять мою печаль, а какая-то жалкая старуха сделала это в одно мгновение. Верно, её послала сама Пресвятая Дева... Но что она от меня ждёт? На что я должна решиться? На что?..»
Глава 47
СВЯТАЯ ЗЕМЛЯ
Всю последующую неделю принцесса пребывала в глубокой задумчивости, она мучительно пыталась понять, что имела в виду старуха. Однако время шло, а понимание не приходило. Окончательно измаявшись, девушка взывала к Богородице и, глотая слёзы, просила подсказать, как ей поступить. Прошло ещё несколько тягостных дней, всё оставалось по-прежнему.
Однажды утром принцесса прохаживалась по открытой галерее замка. Чуть поодаль стоял Рагнар, озабоченно поглядывая на свою госпожу. Гита собралась было закончить прогулку, и тут её взгляд привлёк корабль, швартовавшийся в гавани.
— Откуда прибыл этот корабль? — равнодушно поинтересовалась она.
— Который, моя госпожа? — спросил телохранитель.
— Тот, у которого крест на парусе, — пояснила Гита.
— Наверно, привёз паломников.
— Из Константинополя?
— Может, оттуда. А может, из Святой Земли.
— Откуда?! — вздрогнула Гита.
— Из Святой Земли, — озадаченно повторил телохранитель.
Девушка побледнела и, не проронив ни слова, удалилась в свой покой. Затворившись там, она не выходила ни к обеду, ни к ужину. Всю ночь она провела в молитвах, а на следующее утро направилась в каморку, отведённую Соломону. Тот варил какую-то загадочную смесь, потирая при этом руки.
— Как продвигается работа, друг мой? — спросила девушка.
— Кажется, получается, Ваше Высочество, — ответил лекарь. — Я добавил чеснок, и дело сдвинулось.
— Что ж, я за тебя рада, — сказала Гита, присаживаясь к столу. Она задумчиво взглянула на Соломона.
Еврей за эти годы поседел как лунь. Он проводил всё своё время за книгами и экспериментами. Целью его изысканий был «эликсир жизни». Кроме того, он намеревался описать жизнь и смерть короля Гарольда.
— Скажи, Соломон, мы в силах изменить свою судьбу? — неожиданно спросила принцесса.
— Нет, моя госпожа, — ответил озадаченный лекарь. — Наша судьба предопределена свыше.
— А что же мы можем?
— Когда-то давно мы уже говорили об этом... с вашим отцом, — грустно вздохнул Соломон.
Губы девушки дрогнули. Взяв себя в руки, она негромко спросила:
— И к чему вы пришли?
— К тому, что мы можем принять судьбу, — чуть помедлив, ответил еврей.
— Принять? — Гита покачала головой. — Что это изменит?
— Многое, моя госпожа. Чем больше мы не принимаем её, тем больше она не принимает нас.
— И у нас всё не ладится? — уточнила девушка.
— Да, Ваше Высочество, — кивнул Соломон. — Ибо мы не живём, а боремся с жизнью.
— А на саму жизнь у нас не остаётся ни времени, ни сил, — задумчиво констатировала Гита.
— Не остаётся, моя принцесса, — согласился еврей.
Девушка пристально взглянула на него и, опустив голову, погрузилась в размышления.
— Ну хорошо, — вновь заговорила она, поднимая глаза. — Предположим, человек принял свою судьбу. Но она очень тяжела. Станет ли ему от этого легче?
— Конечно, Ваше Высочество, — убеждённо произнёс Соломон. — Он перестанет стенать, успокоится и поймёт, что ему надо что-то изменить в своей жизни. Ведь у судьбы несколько дорог.
— Значит, если нас преследуют несчастья и неудачи, если мы страдаем, то, стало быть, мы идём неверным путём? — быстро спросила Гита.
— Это так, моя госпожа, — кивнул Соломон.
— Но ведь ты говорил, что принять надо всё... Значит, надо принять и страдания.
— Надо, коль уж они свалились на нас, — подтвердил лекарь. — В жизни всякое бывает. Но при этом не следует превращать её в сплошную череду несчастий. Надобно двинуться дальше — по новому пути.
— А если человек не знает, где его путь? — с горечью произнесла принцесса.
— Тогда надо испросить помощи, — мягко ответил Соломон.
