Виктор Поротников - Игорь Святославич
Никто из беев не взял начальство на себя. Половецкие всадники сделали дружный залп из луков по врагу и столь же резво обратились в бегство, нахлестывая коней. Ханское знамя было брошено под лошадиные копыта.
Такой пример малодушия мужчин вызвал панику в половецком стане.
Половчанки хватали маленьких детей, вскакивали на неоседланных лошадей и мулов, неслись вдогонку за своими мужьями, отцами и братьями. Плач и жалобные крики заставили многих степняков повернуть к лагерю, чтобы принять к себе на седло ту из женщин, которая первая протянет руки, либо взять с собой ребенка, а то и двух.
Все происходило в спешке и смятении, страхом были объяты не только люди, но и животные. Ревели ослы, жалобно ржали жеребята, фыркали верблюды, недовольные грубостью, с какой их поднимали на ноги и заставляли мчаться куда-то.
Те из женщин, которым не хватило ни лошадей, ни верблюдов, со всех ног устремились туда, где паслись табуны. Их обгоняли резвые подростки и девушки.
Лишь старики никуда не спешили. Сидя возле шатров, они без страха смотрели на русских дружинников, которые ворвались с обнаженными мечами в почти опустевший половецкий стан.
Глава шестнадцатая. Отступление
Столь легкая победа не столько обрадовала, сколько встревожила Игоря.
В половецком стане была взять богатая добыча. Черниговские ковуи, вернувшиеся из преследования, пригнали множество женщин и детей. Пригнали и большую отару овец.
Дружины молодших князей настигли и посекли около полусотни половцев, не потеряв при этом ни одного человека. Юные князья, разгоряченные схваткой, продолжали погоню за убегающими, не послушавшись осторожного Ольстина, повернувшего назад.
Тревожно на сердце у Игоря было еще и потому, что степняк, захваченный ранее, во всей этой суматохе сумел сбежать. Игорю сразу показалась подозрительной разговорчивость пленника и то, с какой охотой он показал русичам кратчайшую дорогу до этой орды, двигавшейся к югу.
«Половчин утверждал, что хан Кунячук издавна враждует с его родом, — размышлял Игорь, осматривая захваченный половецкий стан. — Нет, тут что-то иное. Никогда еще половцы не приглашали русских князей быть мстителями в своих межродовых склоках».
Увидев Ольстина, слезающего с коня, Игорь спросил про своего сына и племянника, где они.
— Что же ты, боярин, оставил их одних? — вознегодовал Игорь. — Не ровен час, степняки хитрость какую-нибудь замыслили.
— Не мог же я силком тащить Святослава и Владимира за собой, чай, не дети они, — оправдывался Ольстин, сняв шлем и утирая потный лоб тыльной стороной ладони. — Охота молодцам самого хана пленить, вот они и помчались за погаными сломя голову. Я вот бея пленил и успокоился. А сыну твоему, княже, видать, познатнее пленника взять хочется. Радоваться такому рвению надо.
Игорь жестом руки прервал словоизлияния боярина:
— Где этот бей? Тащи его сюда.
Ольстин окликнул своих дружинников, которые немедленно привели к Игорю знатного пленника.
Игорь сам допрашивал половца.
Пленник отвечал на вопросы, уверяя грозного русского князя, что он напал на мирную орду.
«Мой хан не собирался воевать с русичами, потому-то наша орда и двигалась на юг, подальше от Северского Донца, где собрались все воинственные ханы», — повторял бей.
Тревога Игоря возросла еще больше. Он сказал Ольстину и Всеволоду:
— Ханы донских орд проведали о нашем походе и собрались со всей своей силой. Они думают, что за нами следом едет киевский князь со многими полками, потому призвали на подмогу еще и лукоморских ханов. Пленник говорит, что лукоморские ханы вот-вот должны выйти к этой самой речке, где мы теперь стоим.
Всеволод изумленно присвистнул.
— Большую честь нам ханы оказывают, ополчая на нас всю Степь. Вот радости-то будет Кончаку и Гзе, когда узнают, что нет за нами полков великокняжеских.
— Думать нечего, — коротко бросил Ольстин, — уходить надо.
— Надо, — согласился Игорь. — Вот дождемся наших сорвиголов и двинем обратно, к Северскому Донцу.
Вдогонку за дружинами Владимира и Святослава умчались несколько Игоревых гридней на быстрых лошадях.
Незаметно подкралась ночь.
Русичи разожгли костры, варили на ужин баранину, делились впечатлениями о бескровной победе.
Вышеслав бродил среди костров, проверял караулы. Отовсюду слышались шутки и смех.
Особенно весело было возле костра, где балагурил Ельша, княжеский трубач. Послушать рыжего весельчака собрались многие дружинники из Вышеславовой сотни и из сотни Омели.
Вышеслав запросто общался со своими воинами, поэтому те не замолкали при его приближении, а, наоборот, всячески выказывали сотнику свое расположение. Вот и сейчас, едва Вышеслав появился у костра, ему сразу уступили место рядом с Омелей, подали жирный кусок мяса на ноже.
У Вышеслава от вида и запаха баранины аж слюнки потекли. Обжигаясь, он принялся жадно есть, не обращая внимания на стекающий по пальцам жир.
Между тем кто-то из молодых дружинников, видимо подзадоривая Ельшу, обратился к нему:
— Скажи, друг Ельша, правда, что какой-то заморский звездочет хотел тебя в свои помощники взять, да передумал из-за твоего длинного языка?
— Не столь длинного, сколь скабрезного, — с ухмылкой вставил Омеля, знавший Ельшу с детских лет.
Ельша с невозмутимым видом швырнул в костер обглоданную кость. И, вытирая жирные пальцы о порты, промолвил с лукавой улыбкой:
— Лучше послушайте, други, присказку одну, тогда поймете, коль не дурни набитые, почто разошлись мы с тем звездочетом.
Дружинники теснее обступили Ельшу, сидевшего на скатанном войлоке с видом султана. Все приготовились слушать, не забывая и про мясо, которое воины вылавливали кто ножом, кто прутом из стоявшего на треноге большого котла с кипящей водой.
Ельша пригладил свои рыжие непослушные вихры и тоном сказителя начал:
— Жили-были Задница и Рот…
У костра прыснули. Ельша продолжил как ни в чем не бывало:
— Причем жили они рядышком, можно сказать, соседствовали, даже дружили. Поэтому частенько на пару сиживали у ворот на лавочке.
Рот по своей природе был вельми болтлив, а Задница, наоборот, часто бывала молчалива и задумчива. Рот всюду бывал, ибо всюду его приглашали из-за веселости его. Задницу же никто в гости не звал, все ее избегали… по некоторым причинам.
В паузе и интонации Ельша проскользнул тот полунамек, благодаря которому непристойность облагалась в приличную для уха фразу. Вместе с тем был верно обозначен нужный акцент, что и подтвердил смех слушателей.
— Задница была горда, поэтому никогда не жаловалась соседу на всеобщее к ней пренебрежение. Она даже пыталась убедить его в том, что, мол, ее все избегают, не в силах сравниться с ее умом, нежели из-за запаха и вида.
У костра опять грянул смех, поэтому рассказчик ненадолго умолк.
— Однажды теплым вечером Задница и Рот, как обычно, сидели на скамейке и слушали соловья, — вновь заговорил Ельшы. — Вообще чаще говорит Рот, поскольку все про всех знал, а Задница обычно с умным видом помалкивала. Но в тот вечер Рот вдруг стал подражать щебету соловья, и так его это раззадорило, что он воспроизвел уханье филина, посвист ястреба и кваканье лягушки — все у него получалось.
А в конце Рот возьми да и изобрази те звуки, кои присущи только Заднице, причем тоже с большим умением.
Так Рот-забавник хотел подшутить над соседкой. Но Заднице эта шутка не понравилась. С недовольным видом она заявила соседу, что Господь наделил его даром не просто говорить и петь, но также умением воспроизводить множество других звуков, приятных для слуха. Рот же, словно в насмешку над своим даром, изображает то, что никак не выставляет его с хорошей стороны…
Задница еще долго распространялась в таком духе.
Когда она наконец умолкла, Рот ей в ответ молвил следующее: «Тебе ли, Задница, нравоучать меня и попрекать некрасивостью тех звуков, коими ты сама знаменита и окромя которых ты ничем больше не можешь порадовать слух?! С какою легкостью я передразниваю тебя, с такою же и подражаю, соловью, оттачивая свой Божий дар и на дурном и на хорошем. Тебе же, соседка, при всей твоей щепетильности и брезгливости до конца дней уготована участь отравлять слух и воздух».
И Задница стыдливо покраснела, ибо лучше всех говорит о пристойности тот, кто знает толк и в дурном и в хорошем. И как бы ни старалась выглядеть пристойной Задница, вид ее и тем более речь всегда говорят об обратном.
Такими словами закончил Ельша свою необычную присказку.
— Что же, друг Ельша, тот звездочет и слова по-русски вымолвить не мог, а только…
Слово, прозвучавшее в конце фразы, вызвало у костра такой взрыв хохота, что сюда устремились ратники от ближних и дальних костров, желая узнать причину столь бурного веселья.
