Дмитрий Балашов - Бальтазар Косса
Всякое общественное мнение, ежели это не стихийный взрыв народного возмущения, кем-то и где-то организуется, и очень часто именно развратное поведение является той палочкой-выручалочкой, которая помогает скидывать с мест и должностей неугодных кому-то лиц. Наши, в недавнюю пору, партсобрания с выяснением альковных подробностей являются тому блестящим подтверждением, да и суд над Берией тоже.
Иоанна XXIII низложили 29 мая 1415-го года, но только в 1429-м году римской курии удалось добиться отречения последнего антипапы, Эгидия Мурьоса, сменившего упрямого Петра де Луна в Пенисколе. Сам Мартин V умирает в начале 1431-го года, добившись, наконец, восстановления полного единства церкви.
Дитрих фон Ним, говоря о распространении слухов о Коссе, явно лукавит. К обвинениям Иоанна XXIII во всех прежних грехах руку приложил именно он.
Кстати, позднее, уже, почитай, в наши дни, авторитет папской власти, точнее – всевластия, был полностью восстановлен, и принят тезис о непогрешимости папы, когда он говорит: «Ex cathedra» – с кафедры. Но это – к слову.
XLV
Иоанн XXIII внешне подчинился соборным уложениям, даже заявил, что готов отречься первым (1 марта 1415-го года). Но 20 марта Косса, сговорившись с Фридрихом Австрийским, который в этот день устроил турнир, отвлекая общее внимание от папских дел, бежит. Бежит в крепость Шаффхаузен, надеясь, что собор без него окажется недееспособным. Увы, он недооценил Жерсона и прочих богословов, твердо взявших власть в свои руки и объявивших собор боговдохновленным, а следовательно, не зависящим от воли папы.
Вот хронология событий той поры.
16 ноября 1414-го года Косса торжественно въезжает в Констанцу.
24 декабря, на Рождество, совершается пышный въезд в Констанцу императора Сигизмунда.
В самом конце декабря Иоанн XXIII встречается со своим другом и защитником, архиепископом Иоанном Майнцским.
Участники собора, меж тем, продолжают прибывать в течение всего января 1415-го года.
21 января приезжают португальцы и английская делегация (Халлан, епископ Солсбери, доктор Стокс, престарелый архиепископ Кентерберийский и другие).
Но еще ранее того, в середине января, является кардинал Джованни деи Доменичи, причем сразу выясняется, что он прибыл как полномочный представитель папы Григория XII (Анджело Коррарио). Вот с этого прибытия все и началось.
Доменичи тотчас вывесил на своем доме щиты с гербами папы Григория XII и рода Коррарио, увенчанные изображением ключей и папской тиары, чего, согласно постановлениям Пизанского собора, вовсе не имел права делать. Гербы удостоверяли папское достоинство Григория XII, а люди тех веков были очень чувствительны к геральдике, и обслуга Иоанна XXIII могла, даже и без прямого приказа Коссы, возмутиться этим (не забудем, это несколько сотен человек, в том числе, конечно, и военные слуги!).
Словом, дом, где остановился Доменичи, был осажден людьми Коссы, вознамерившимися силой сорвать щиты с гербами и уничтожить их. Завязалось настоящее побоище, которое, ежели уж искать поводов к тому, гораздо более могло подорвать авторитет Коссы, чем описанный Парадисисом эпизод с мужем Имы Давероне, вряд ли понятный даже местным жителям, не владеющим итальянским языком.
Сорокалетний Генри Бофор, епископ Винчестерский, попавший в Констанц по своим делам, фактический глава английской делегации, удерживая коня и кусая губы, чтобы не рассмеяться (он только что прибыл в Констанцу)[41], глядел на драку итальянских мирян и клириков, явно наслаждаясь зрелищем. Его большой нос и сложение губ, как бы постоянно таящих насмешку, обличали наличие в Бофоре изрядной примеси французской крови, что, впрочем, было не в редкость у английской знати той поры. Очень прямо держась в седле, он туго натягивал поводья, а конь всхрапывал и поводил ушами, слушая крики, ругань и глухие удары по дереву. Слуги Иоанна XXIII лезли приступом, стараясь добраться до острого готического щипца жилого дома, где висел главный герб Григория XII. Защитники дома ругались и грозили оружием. Толпа густела, колыхаясь взад и вперед, и Генри Бофор вновь и вновь закусывал губу, гася улыбку на своем длинном, породистом, надменном, гладко выбритом лице.
Наконец в дерущуюся толпу вклинились немецкие ратники бургомистра города и венгерская императорская охрана, принявшаяся деятельно разнимать взбешенных итальянцев, а англичане, удовлетворенные бесплатным спектаклем, независимо проследовали своею дорогой к предоставленному им обиталищу.
Состоявшаяся в тот же день комиссия собора постановила: щиты с гербами снять людям бургомистра Констанцы Генриха фон Ульма. Однако щитов не ломать, но вернуть их кардиналу Рагузскому. Если Григорий XII лично приедет в Констанцу, тогда пусть подымает щиты! То есть, согласно этому постановлению, Григорий XII признавался папой наряду с Иоанном XXIII. И это было серьезное поражение Коссы, поскольку таким образом как бы вовсе отменялись решения Пизанского собора, и Косса, до того бывший единственным законным папой, уравнивался с антипапами авиньонским и венецианским.
А самое главное – почти сразу после приезда Доменичи, недели через полторы-две, начал ходить по рукам «список грехов папы Иоанна XXIII».
Дитрих (Теодорик) фон Ним, епископ Верденский (это епископство было верхом возможной для него карьеры), многолетний секретарь курии, даже и опираясь на негласное решение Сигизмунда, не мог бы совершить того, что он совершил с благословения Доменичи.
Из ненависти к Коссе он в свое время покинул Пизанский собор, протестуя против низложения Григория XII, и появился при дворе Иоанна после признания его Владиславом в 1412-м году, может быть, как тайный шпион Григория XII. В курии его звали Теодориком Нимусом, с легкой насмешкой, как недоучившегося (не получившего степени доктора) студиозуса.
Теоретически – ежели у подобных людей возможно искать какие-то убеждения – он был на стороне реформаторов, разделяя идеи Марсилия Падуанского о превосходстве собора над папой. Что, однако, не помешало ему столкнуться с Джованни Доменичи сразу по приезде последнего в Констанцу. Да и у Доменичи не было нужды присматриваться к фон Ниму, они сдружились уже давно, «по нюху» сошлись.
Доменичи, когда к нему после побоища пришел фон Ним, даже не повернул головы, отозвавшись ворчливо:
– Это ты, Дитрих? Входи! Ну, что скажешь? Каковы мерзавцы!
Лысая морщинистая голова в жестком оплечье кардинальской мантии повернулась, как голова черепахи в своем панцире, и на фон Нима уставились свирепые голубые глаза.
– Каковы мерзавцы! – повторил он.
– Но когда Григорий приедет… – начал было фон Ним.
– Григорий не прибудет на собор! – прервал его Доменичи. – Хватило ума… – Он помолчал, пожевавши губами, примолвил, с оттенком нетерпения: – Садись! Похоже у нас начала складываться традиция по избранию девяностолетних наместников Святого Петра… И кого мы посадим на папский престол, ежели Иоанна удастся скинуть? – вопросил он, хитро и косо глянув на фон Нима. – Забареллу? Ему, кажется, уже к восьмидесяти? Ни тебя, ни, увы, меня нам не провести! Или этого французишку д’Альи?
– За Коссу архиепископ Майнцский, – решился подать голос фон Ним, – а это серьезная сила!
– Не серьезнее Сигизмунда! – отмахнулся Доменичи и сдвинул челюсти, от чего в углах рта повисли тяжелые складки, еще больше придавшие ему сходство со старой черепахой. – Посмотрим, кого из кардиналов, кроме венецианцев, мы можем привлечь!
Начали перечислять. Пока получалось мало.
– А верно говорят, – вопросил фон Ним с внезапно пересохшим горлом, – что Косса в молодости, в бытность студентом болонского университета, имел дело с инквизицией, напал на стражников Святой Марии, кого-то убил, взял приступом тюрьму?
– Это грязная история, – возразил, подумав, Доменичи. – Ты не сможешь отменить решения покойного Урбана, и я не смогу. Что Косса – преступник, я знал с самого начала, еще тогда. Но упрекать его в студенческих грехах, снятых с него папскою буллой, не будем. Надо уважать сам институт папства, иначе мы докатимся невесть до чего!
– Но д’Альи…
– Чего, кстати, д’Альи с Жерсоном не понимают тоже! – вновь перебил Доменичи. – Но не будем ссориться. Покажи, что ты там написал!
Рагузский кардинал принял сухой морщинистой рукой бумагу и стал ее просматривать, бормоча себе под нос:
– Косса решил, что он снова студент в Болонье и его поддержат юные мерзавцы, не желающие учиться! Еще не пришедшие в себя от неподсудности университета городским властям! Все мы были молоды, да не все презирали наших наставников, которые сделали нас людьми из той серой глины, которой мы все являлись, пока не вступили под святые своды храма наук! Да, да, под святые своды! А такие, как Косса, позорят наши ряды! И то, что он сумел окончить курс и стать доктором, это только горький урок нам, наставникам, пропустившим этого негодяя, который, взобравшись ныне на престол Святого Петра, мыслит, что ему все позволено! Но нет! Еще есть церковь, и Святой Суд! И ежели он когда-то сумел уйти от справедливого наказания и даже получить отпущение грехов от Урбана VI… К слову, наш Приньяно, увы, не всегда был на высоте своего звания, которое обязывало его к большей осмотрительности в выборе сподвижников!.. Что ты мне дал? Это все подготовительные материалы, мне их недосуг изучать! Где главная грамота? Давай сюда!
