Саймон Скэрроу - Орел в песках
— Без шуток, Катон. В самом деле без шуток. — Макрон повернулся и посмотрел на Симеона. Юсеф подвинул свое ложе ближе к раненому и уткнулся головой в его здоровый бок. — Симеон просто хрен знает что за чудо. Нужно иметь стальные нервы, чтобы так дожидаться момента. Конечно, хуже всего то, что он спас нам жизнь.
Катон не сумел скрыть изумление:
— Хуже?
— Ну конечно. Это значит, что теперь я ему обязан.
Когда Катон проснулся наутро, бедуинов уже не было. Только неясные отпечатки в песке и наполовину прикопанные кучки верблюжьего навоза показывали, где вчера стоял их лагерь. Бедуины прихватили вещи Баннуса, а сундучок, отнятый им у Мириам, валялся распахнутым на песке. С крышки сундучка свешивался длинный кусок белой ткани с темными пятнами — возможно, от крови; неподалеку лежала простая глазурованная чаша. Катон аккуратно свернул саван и положил на место в сундучок, для надежности вложив чашу между складками ткани, и закрыл крышку, задвинув защелку. Огонь потух, и даже зола остыла. Труп Баннуса лежал там, где он упал; Катон оттащил его за кусты и похоронил еще до того, как проснулись остальные. Следующим встрепенулся Макрон; он резко сел и огляделся в поисках бедуинов.
— Ушли! Вот дерьмо! И как они ухитрились?
— У тебя не слишком чуткий сон.
— Очень смешно. Где Баннус?
Катон пальцем ткнул через плечо в кусты.
— С глаз долой… Там, где ему и место.
Раны Симеона давали о себе знать, и его пришлось подсаживать в седло. Путники двинулись по дороге в Рум. Юсеф настоял, что поедет на той же лошади, что принесла его сюда. Он взялся за поводья и оглянулся на Катона:
— Куда едем?
— Домой, — улыбнулся Катон. — Мы отвезем тебя домой.
Глава 34
Они въехали в Хешабу через несколько дней. Центральную площадь окружали почерневшие остовы домов, сожженных Баннусом и его людьми. Любопытствующие явились взглянуть на четырех проезжающих всадников и, как только Юсефа узнали, бросились искать Мириам, чтобы сообщить ей, что случилось чудо.
Макрон и Катон привязали лошадей на площади и помогли Симеону спешиться. Рана на боку постепенно заживала, но удар по руке повредил мышцы и сухожилия — скорее всего, Симеон больше не сможет орудовать мечом. Его дни воина, похоже, сочтены. Он тяжело уселся в тени обгоревшей стены, а Катон отправился к кадке и окунул голову в воду. Юсеф проверил, что Симеон устроился удобно, присел рядом. В конце улицы раздался громкий крик, и все четверо обернулись. Мириам одной рукой оперлась о стену, а другой зажала себе рот. Едва увидев ее, Юсеф помчался к ней и бросился в объятия. Какое-то время они стояли, обнявшись, а потом, держась за руки, двинулись на площадь, к Симеону и двум римским офицерам. Мириам прикусила губу и, стараясь сдержать слезы, заговорила:
— Я… Я не знаю, как благодарить вас. Я… — Она потупилась и покачала головой. — Не передать словами, как я счастлива. Как я благодарна. Благослови вас бог, и пусть он хранит вас.
— Ну спасибо, — неловко ответил Макрон. — Думаю, он за нами приглядит, особенно теперь. Это мы заслужили.
— И еще кое-что, — заметил Катон, расстегнул седельную сумку и бережно достал сундучок Мириам. — Вот.
Мириам приняла сундучок и рукой погладила крышку.
— И еще раз спасибо и благословение вам. — Она посмотрела на Катона: — Как я понимаю, вы разделались с Баннусом.
— Да.
— Несчастная душа. Несчастная, измученная душа.
Макрон с удивлением посмотрел на Катона. Приятель умоляюще замотал головой и обвел взглядом деревню.
— И что теперь? Будете отстраивать разрушенные дома? Мы можем вам помочь.
— Нет, — ответила Мириам. — Я о многом думала с тех пор, как у меня отняли Юсефа. Нет смысла. Хешаба не выживет в изоляции. Мы не можем спрятаться от мира, как я мечтала раньше. Пророчества моего сына не сбудутся, если мы останемся тут. Если мы не в силах спрятаться от мира, мы должны в него вернуться. — Мириам улыбнулась. — Пожалуй, мы не можем позволить миру спрятаться от нас. В любом случае я решила, что мы пойдем в города и понесем слово учения везде, где есть имеющие уши, чтобы слышать.
— Тогда желаю удачи, — ответил Катон. — Хотя скажу честно: любое движение, которое хочет изменить мир мирным убеждением, вряд ли преуспеет. Вполне возможно, вы проиграете.
— Может быть, — сказала Мириам. — Но попробовать мы должны. Иначе получится, что мой сын умер напрасно. — Она повернулась к Симеону: — А ты? Все еще играешь в великого героя?
Симеон показал на замотанную руку:
— Эти времена прошли, Мириам. Я больше не воюю.
Она кивнула.
— Допустим, не воюешь. Но ты всегда можешь присоединиться к нам. Нам пригодился бы такой человек. С твоими связями.
— Я подумаю об этом.
— Мой сын верил в тебя, Симеон.
Тот бросил быстрый взгляд на Макрона и Катона, но на их лицах ничего не отразилось. Тайна Симеона умерла с Баннусом, и ни Катон, ни Макрон не видели смысла бередить старые раны. По крайней мере, сегодня, когда Юсеф вернулся к Мириам.
Симеон взял ее за руку:
— Поговорим об этом позже.
— Прекрасно. — Мириам повернулась к Макрону и Катону: — Вы проделали долгий путь. Могу я предложить вам еду и питье? И кров?
Макрон помотал головой:
— Нет. Спасибо за предложение, но нам пора возвращаться в Бушир. Мы с Катоном давно не видели наших солдат. Нужно вернуться к своим обязанностям, раз Баннуса больше нет. Может быть, еще увидимся, до того как вы уйдете из Хешабы.
— Да, префект. Это будет большая честь для нас.
Макрон коротко улыбнулся и повернулся к Катону:
— Пошли, нам пора.
Они попрощались с Симеоном последний раз, и Катон рассмеялся:
— Как-нибудь покажешь мне фокус с ножом. Не надо мне было закрывать глаза.
Симеон покачал головой:
— Хватит с меня оружия. Хватит смерти. Всё в прошлом.
— Серьезно? — разочарованно заметил Макрон. — Жаль.
Римляне отвязали лошадей и вскочили в седла. Мириам, Симеон и Юсеф, оставшись на площади, смотрели вслед всадникам, скачущим по дороге, ведущей из вади. Мириам крепко прижимала сундучок к себе. Симеон обнял ее за плечо, Юсеф обхватил ее за талию с другой стороны, и они двинулись к пристанищу, служившему Мириам временным домом.
Центурион Пармений не терял времени после начала погони за Баннусом. Вражеский лагерь уничтожили до основания, остались только два холма — общие могилы крестьян, которых Баннус повел на смерть. Надвратную башню почти восстановили, и часовые встретили прибывших как положено, хотя не могли скрыть удивления, что два офицера вернулись живыми и невредимыми. За воротами несколько казарм восстановили, и дом префекта стал вполне пригоден для проживания, хотя и без прежней роскоши. Уничтоженные пожаром здания разобрали, на их месте остались уродливые пепелища.
В кабинете командира центурион Пармений, окруженный служителями, диктовал приказы. Едва справившись с удивлением при виде командира и Катона, Пармений с невеселой улыбкой выразил готовность покинуть кабинет:
— Не могу сказать, что буду скучать по всей этой писанине, командир.
— Похоже, ты отлично справляешься. Продолжай до завтра.
— Так точно, командир.
— Есть что-нибудь еще для меня, прежде чем я отправлюсь спать?
Пармений кивнул:
— Заложников отпустили по деревням, как ты приказал; и еще пришла депеша от легата Лонгина. Доставили вчера, адресована префекту, лично. Я подумал, что мне не следует ее вскрывать.
— Но ты же исполняешь обязанности командира, Пармений.
— Я знаю. Просто подумал, что лучше подождать. Пока не будет новостей.
— Где она?
— Мигом, командир. — Пармений подошел к столу и открыл ящик. Достав запечатанный пакет, он протянул его Макрону.
— Прочту у себя. Катон, пожалуй, тебе лучше пойти со мной.
В дверях Катон повернулся к Пармению:
— А центурион Постум — что с ним?
— Никто не знает. После сражения я послал патруль на его поиски. Его солдат нашли — все убиты, утыканы стрелами. Но от него не осталось и следа. Странно.
— Да, — хмуро ответил Катон. — Очень странно.
— Наверняка он появится.
— Еще бы, — хмыкнул Катон, выходя из кабинета, и прибавил шагу, догоняя Макрона.
Префект открыл пакет, как только они добрались до его квартиры. Сообщение было очень кратким, и Макрон протянул документ Катону. Приказ из штаба легата предписывал Второй Иллирийской когорте оставить форт Бушир и двигаться в Сирию для соединения с армией, собирающейся для отражения угрозы со стороны Парфии.
Катон улыбнулся.
— Видимо, Лонгин решил приглядывать за нами.
— Это точно. Раз он знает, что мы следим за его игрой, то, будь спокоен, не упустит случая избавиться от нас. Придется быть бдительными, Катон.
