Маргарет Джордж - Тайная история Марии Магдалины
— То, что Царствие Божие уже пришло и что время, к которому стремились пророки, настало.
— Уже пришло? — Филипп нахмурился. — Прости меня, но как ты можешь говорить такое? Я не вижу его. Разве не предсказывалось, что установление его грядет с раскатами грома, и никто не сможет спутать его блеск и величие ни с чем другим?
— Эти предсказания неверны, — невозмутимо ответил Иисус. — Пророки и книжники неверно истолковали то, что им открылось. Суть в том, что Царствие есть нечто таинственное, недоступное обычному взору. Оно уже здесь, время его настало, но вам пока не дано его видеть. Мне же выпало возвестить его наступление, ибо я вижу его, постигаю его и служу его посланцем.
Мария покачала головой.
— Ты хочешь сказать, что ты Мессия?
Собственно, разве не это он только что сказал?
— Я не это имею в виду. Я готов к тому, что другие объявят меня Мессией, но сам говорю не это.
— Тогда, учитель, что же ты говоришь?
— Следуйте за мной. Вот что я говорю. — Иисус улыбнулся растерянным ученикам. — Все прояснится по мере следования, хотя мы придем к пониманию, не просто прогуливаясь по дорогам. Господь говорит: «Я желаю повиновения, но не жертвы». Повиновение в данном случае означает идти так, как направляет нас Он, шаг за шагом. Только тогда мы поймем, куда движемся. — Он протянул к ним руки. — Мы идем вместе?
Это приглашение прозвучало так просто. Словно его можно было с легкостью отклонить.
Уже позже Мария подумала о том, что ведь и вправду важнейший, судьбоносный путь начинается с нескольких маленьких шагов, даже с одного шага. «Следуйте за мной», только и всего. Следуйте, пока хотите. Складывается впечатление, будто ты можешь в любой момент остановиться, повернуть назад. Но это кажущееся впечатление. Во всяком случае, для тех, кого он призвал, подобное невозможно.
Глава 24
Обратный путь в Галилею был легкой прогулкой по сравнию с путешествием Марии в пустыню. Она вспоминала этот ужасный, вынужденный поиск спасения, когда брела по дорогам, подгоняемая ветрами и демонами внутри себя, в сопровождении Петра (тогда еще Симона) и Андрея и, лишенная всего, полностью зависела от их поддержки.
«И даже волос», — подумала Мария.
Женщина машинально коснулась головы и почувствовала под пальцами пушок: волосы начинали отрастать, но пройдет еще много времени, прежде чем она сможет появиться без головного убора.
Иисус, который вел их, выглядел задумчивым и сосредоточенным. Он отвечал на вопросы учеников, но сам разговоров не затевал. На очередной стоянке, когда они разбили лагерь и готовились отдохнуть, Мария подступила к нему с давно занимавшим ее вопросом: точно ли она давным-давно, возвращаясь из паломничества через Самарию, познакомилась с ним и его домочадцами?
Вообще-то она полагала, что, если даже они и вправду встречались, этот малозначительный эпизод мог выветриться из его памяти, однако Иисус, как оказалось, прекрасно все помнил и вовсе не считал ту давнюю встречу пустяком.
— Как же, как же, — сказал он, — Ты тогда пришла к нам с сестренками, двоюродными или троюродными. Твоя семья, как и моя, возвращалась из Иерусалима.
— У твоей сестры Руфи заболел зуб, — напомнила Мария. — и как назло, в Шаббат…
— Да. Верно. Как хорошо, что ты не забыла.
— А как поживают твои родные? — поинтересовалась Мария. — у них все хорошо?
— Отец, Иосиф, умер несколько лет тому назад. Но моя матушка в добром здравии, как и мои братья и сестры. Не обошлось без трудностей, потому что из-за призвания мне пришлось оставить нашу плотницкую мастерскую Иакову, следующему в семье по старшинству. Он же был против, потому что имеет тягу к учению и рассчитывал, что я, как старший сын, займу место отца и предоставлю ему возможность строить жизнь по собственному усмотрению. Но как я уже говорил, когда Господь призывает тебя, ты более не волен в своих поступках, хотя, следуя призванию, порой приходится обременять близких тебе людей. — Он помолчал и добавил: — Вот что делает исполнение предначертанного таким мучительным.
— Расскажи мне побольше о своей семье, — попросила Мария. — Первое, что ты сказал, когда вернулся, были слова: «Никакая семья не поймет». Что ты имел в виду?
— Я знаю, что моя семья не одобрит стезю, которую я избрал.
Он догадался, в чем на самом деле заключался ее вопрос: можно ли быть учеником и продолжать вести прежнюю жизнь?
— Всю свою жизнь я чувствовал себя призванным… к чему-то, — промолвил Иисус, тщательно подбирая слова. — С самого детства я размышлял о Боге, о том, чего Он хочет от меня и как мне выяснить это. Конечно, нам дан Закон и Заповеди…
— Но твой отец, Иосиф… он нарушил священный запрет Шаббата! — перебила его Мария. — Он развязал узел, чтобы достать лечебное снадобье, хотя и завязывать, и развязывать узлы в Шаббат запрещено. Да и само лечение тоже под запретом.
Мария до сих нор не забыла тот предосудительный поступок. Иисус улыбнулся и покачал головой, как будто вызывая в памяти драгоценное воспоминание.
— Да, это правда. Смелый человек, ничего не скажешь. И он был прав. Господь никогда не имел в виду, что Шаббат должен сковывать нас железными оковами, как воображают это строгие ревнители буквы Закона. — Он помолчал и добавил: — Тот, кто ссылаясь на Шаббат, отказывает кому-то в неотложной помощи, поступает неверно. Тут и спорить не о чем.
— Ну а что касается твоего призвания… — Нафанаил попытался направить разговор к тому, о чем всем так не терпелось узнать побольше.
— Осознание того, что я призван, пришло не сразу, оно росло и крепло мало-помалу, но зато теперь я полностью уверен в своей избранности. Добавлю, решение следовать или не следовать пути может приниматься не единожды, порой к этому приходится возвращаться снова и снова. Со мной так происходило на протяжении долгих лет моего взросления. Тут сказалась и смерть моего отца, и вдовство матери, и необходимость трудов для обеспечения семьи. Но у вас, возможно, все будет по-другому, призвание настигнет вас неожиданно, — заметил он, словно желая их предупредить. — У Господа к каждому свой подход. Однако в любом случае осознать и принять это будет непросто. Для этого нужна уверенность, а искать ее надобно в наших сердцах.
Мария отметила, что Иисус сказал «в наших», как будто она, Филипп и Нафанаил следовали той же стезей и лишь немного отстали от него, поскольку пустились в путь позже. Да, она с раннего возраста ощущала себя призванной к чему-то, но ощущение это было смутным, неопределенным, а потом его и вовсе вытеснил идол, заставив ее позабыть об избранничестве.
— Ты собираешься вернуться домой? — спросила Мария.
— Да, обязательно, — ответил Иисус. — Но не в том смысле, в каком они этого от меня ожидают.
— Мы непременно должны вернуться к себе домой, — сказали все трое в один голос.
— Ну конечно, — вздохнул Иисус. — Но для вас было бы лучше, если бы вы этого не делали.
— А почему? — спросил Филипп, — Ведь не хочешь же ты, чтобы мы проявили жестокость и бросили наши семьи.
Иисус поморщился, как от боли.
— Нет, жестокость мне ненавистна. Но когда человек только-только вступил на тропу, его слишком легко убедить свернуть в сторону. Особенно тем, кого он любит. Вот почему я сказал, что ни в одной семье нас не поймут. Если только наши родные сами не присоединятся к нашей духовной семье.
— Навряд ли, — согласился Филипп, — Но моя жена! Что я ей скажу?
— Теперь ты сам видишь, что я имею в виду. Это трудно, больно, но иначе нельзя. Людям порой труднее служить, чем Богу, Бог понимает все. Люди — нет.
Он кинул несколько камешков в огонь, на минуту сосредоточив внимание на том, куда они упадут.
— Через четыре дня мы вернемся в Галилею. Сначала в Вифсаиду, и там ты, Филипп, оставишь нас и пойдешь к себе домой. Потом мы придем в Магдалу, и ты, Мария, покинешь нас и пойдешь в свой дом. Потом Кана, и ты, Нафанаил, направишься домой. Я удалюсь в холмы и буду молиться, а потом, на четвертый день, вернусь в Назарет, в мой дом. В Шаббат я буду проповедовать в синагоге, а уж после этого все начнется. Мне предстоит отправиться в Капернаум, и, если вы все еще захотите остаться со мной, в следующий Шаббат я найду вас там, в синагоге. — Иисус обвел их взглядом, его глаза задержались на лице каждого. — Если вас там не будет, я пойму. Я не буду вас искать, но буду рад, если увижу.
Марии вдруг стало обидно, что Иисус не собирается их искать. Как мог он так охотно привлечь их к себе, а потом так легко отпустить?
И снова Иисус как будто прочел ее мысли.
— Господь бесконечно любит каждого из нас, но Он предоставляет нам право самим решать, насколько мы приблизимся к Нему, — промолвил он. — И каждый, кому дано оказаться ближе, не должен останавливаться вдалеке. Нам подобает стремиться к совершенству, ибо Отец наш Небесный совершенен.
