Неля Гульчук - Терновый венец Екатерины Медичи
Надкусив сочный персик, она, как бы между прочим, заметила:
– Генрих, при вступлении на престол каждого нового короля лица, занимавшие ранее различные государственные посты, должны для сохранения их уплатить налог, так называемый сбор за подтверждение.
– Так возьми все эти деньги себе, – не задумываясь ни на секунду, с готовностью воскликнул Генрих, – ведь именно ты помогла мне вместе с коннетаблем распределить все должности в королевстве и мудро решила, кого оставить, а кого убрать.
Таким образом некоронованная королева с легкостью заполучила от своего возлюбленного триста тысяч золотых экю в ущерб казне.
– Ты довольна? – поинтересовался Генрих.
– О! – вскричала Диана, которую переполняла благодарность. Ее глаза блестели, как звезды. – О да!
– Ты должна мне поцелуй. Так что плати немедленно!
И Диана заплатила с таким пылом и страстью, что несколько часов блаженства пролетели для обоих, как единый миг.
Когда много времени спустя, она очнулась от божественного оцепенения, в которое погрузилось ее тело, она прижималась щекой к груди Генриха. Но он не спал. Слегка приподнявшись на локте, чтобы не потревожить ее, он любовался своей возлюбленной, осторожно играя шелковистой волной ее роскошных темных волос. Увидев, что она открыла глаза, он улыбнулся ей той обаятельной улыбкой, которая преображала его лицо, такое угрюмое и суровое для всех, кроме нее.
– За что я так люблю тебя? – спросил он Диану и сам ответил себе. – Ты вливаешь в меня силы и уверенность, которых не давал мне никто до тебя. Поведай мне свою тайну. Ты колдунья?
– Я – твоя единственная королева, ты сам недавно короновал меня, – ответила, смеясь, Диана.
Генрих вновь стал серьезен.
– Ты – исключительное создание, наполовину женщина, наполовину богиня… редкое и бесценное сочетание. И этим все сказано.
Диана резко села:
– Генрих, мы совсем потеряли головы. Тебя скоро придут будить. Придворные наверняка уже собираются в залах. Нам пора прощаться.
Когда он ушел, она вновь нырнула в постель и, прежде чем погрузиться в глубокий сон, подумала: «Надо обязательно присвоить поступления от налогов на колокола и под видом борьбы с еретиками заполучить имущество, конфискованное у протестантов или захваченное у евреев».
Каждой частицей своей души Екатерина чувствовала приближение осени, благодатной поры созревания плодов и сбора богатого урожая, и чувствовала это тем острее, что сама ждала появления на свет еще одного ребенка.
В отличие от любимой, обожаемой, щедро одариваемой Дианы, вокруг которой вращался самый блестящий двор Европы, Екатерина, готовая на любые жертвы ради завоевания симпатии и любви мужа, была лишена его внимания. Она была одинока. Так ли? Может быть, она не права… Да, у короля есть любовница, но Екатерина вынашивает его детей. Только она имеет право рожать законных принцев и принцесс для Генриха. И это надо ценить и этим надо гордиться.
Вскоре после коронации Генриха в ее апартаменты бесшумно прокрался королевский шут Брюске.
Заметив подкрадывающегося к ней на четвереньках шута, Екатерина жестом повелела прервать чтение новой книги Рабле «Пантагрюэль», которая, едва увидев свет, была осуждена богословами Сорбонны. Эту книгу скорее можно было назвать «Панург», ибо беспутный друг Пантагрюэля выдвигался в ней на первый план. Екатерину особенно заинтересовал взгляд великого мыслителя и сатирика на женитьбу и на роль женщины. Вторжение шута прервало ее размышления.
– Добрый вечер, Брюске! Какими секретами хочешь на этот раз поделиться со мной?
Брюске оглянулся и, приблизившись к Екатерине, тихо пробормотал:
– Их очень много на этот раз.
Екатерина попросила чтицу и фрейлин удалиться.
– Я вижу, что вы – мой лучший друг, мадам.
– Я друг покорных и догадливых.
Шут отвесил Екатерине низкий поклон и самоуверенно заявил:
– Значит, эти слова относятся в первую очередь ко мне, – он выдержал небольшую паузу и на едином дыхании выпалил: – Всемогущая любовница короля держит в кармане ключи от королевской сокровищницы. Она изгнала старого казначея и вместо него назначила Блонде, который каждое утро докладывает ей о всех поступлениях и тратах. Никто так изящно, как она, не наживается на сутягах.
Эффект, произведенный этими словами, буквально сразил Екатерину. Она едва сдерживала свою ярость: это был предел всего. Вовремя спохватившись и взяв себя в руки, она равнодушным тоном спросила:
– А что теперь говорят при дворе о вдове великого сенешаля?
Жадный до денег Брюске стал подробно пересказывать Екатерине отзывы придворных о новой фаворитке:
– Его Величество проводит с любовницей треть своего времени. Король только и делает, что ухаживает за сенешальшей, за другим занятием его просто невозможно застать. Втихую все жалуются, что это еще хуже, чем при старом короле. Подданные короля отныне называют ее мадам. Так именовали Анну де Боже, Луизу Савойскую, одним словом правительниц королевства.
В груди Екатерины вновь разбушевался пожар чувств. Она и сама неоднократно слышала шутки: «Коннетабль – кормчий и капитан корабля, руль которого находится в руках вдовы сенешаля»; «Подобно тому, как на небе мы видим два больших светила, солнце и луну, точно также Монморанси и Диана имеют в королевстве неограниченное влияние, один на корону, другая на самого государя».
– Новости быстро разлетаются по двору, – вздохнула Екатерина и, щедро наградив шута, приказала ему немедленно удалиться.
Екатерина очень страдала, но, чтобы ничто не помешало ей стать королевой, решила переносить свое положение мужественно и терпеливо, и даже от случая к случаю наносить визиты фаворитке, нахваливать ее в присутствии мужа, дарить ей дорогие подарки и шаг за шагом приближаться к цели: заставить однажды Диану забыть радость триумфа и оставить ей лишь горечь поражения. Придет день, и ничто не будет забыто!..
Придворные восхищались ее терпением. Итальянские женщины умеют сохранять достоинство в любой ситуации!.. Но пробить брешь в могуществе непревзойденной фаворитки было крайне трудно.
Теперь, используя свое неограниченное влияние на любовника, заполучив богатства Короны, Диана намеревалась – ни больше, ни меньше! – править Францией. Алчность стала ее первой страстью, которой она предалась. Второй страстью стала месть.
Диана де Пуатье была уверена, что любовница всегда влиятельнее жены.
В обществе, тяготевшем к символам, важно было воплотить радикальные перемены, вносимые новым царствованием, в конкретные образы. При дворе основным знаком перемен стала опала герцогини д’Этамп. Чтобы запечатлеть это в сознании народа, Диана решила устроить своеобразный турнир между защитником старого режима и сторонником нового. По совету Дианы король позволил Франсуа де Вивонну, сеньору де Ла Шатеньере, вызвать на Божий суд Ги де Шабо де Жарнака, родственника и одного из последних любовников герцогини д’Этамп. Речь шла о том, будто обвинение в нравственной распущенности, выдвинутое против Ги де Шабо, полностью обоснованно.
Франциск де Вивонн был лучшим фехтовальщиком Франции, сражаться с ним означало сражаться со смертью.
Диана и ее друзья были уверены в победе могучего де Вивонна и в поражении изящного де Шабо.
Все должно было произойти по рыцарским законам. Новой фаворитке была необходима особая торжественность, которая увековечила бы ее победу над врагами.
Ги де Шабо, хотя и не обделенный храбростью, чувствовал, что мужество оставляет его.
Он был молод и умирать ему абсолютно не хотелось. Каким приятным впечатлением оказалась любовная связь с белокурой герцогиней д’Этамп, его дальней родственницей по материнской линии! Теперь эта соблазнительная красавица томится в одиночестве в изгнании, а его, Ги де Шабо, ждет дуэль, предвещающая неминуемую гибель.
И тут на помощь ему пришла Екатерина. Случай отомстить сопернице наконец-то представился, причем такой, какой никому не давал возможности заподозрить именно ее.
Во время как бы случайной встречи в галерее Лувра Екатерина на ходу успела шепнуть де Шабо:
– Выход есть! Вы победите! Выше голову!
Монморанси был встревожен. Вынужденный выступать арбитром на этой дуэли, он предчувствовал, какие неприятные последствия может повлечь за собой эта затея. Каждый из противников готовился к поединку на свой лад. Ги де Шабо тренировал итальянец Кэз – фехтовальщик, стяжавший репутацию выдающегося мастера. Франциск де Вивонн, стараясь разузнать секреты итальянцев, пользовался советами кузена Екатерины Пьеро Строцци, который, как и его кузина, не желал удачи предприятию Дианы де Пуатье.
С ними был солидарен и Анн де Монморанси.
Этот поединок был не просто поединком между старым и новым двором, он должен был по замыслу Екатерины выразить противостояние любовницы и супруги, любимчиков фаворитки и наставника Генриха на полях сражений.
