Кетцалькоатль - Александр Васильевич Чернобровкин
Обычно полиглотами становятся дипломаты, купцы и содержатели постоялых дворов. Пока найдешь таких, приходится использовать язык жестов. Поскольку, завидев меня, аборигены останавливались и пялились с разным выражением лица, иногда обмениваясь замечаниями, я обратился к троице мужчин, довольно активно обсуждавших меня, показав жестами, что хочу спать, и произнес название постоялого двора на языке жителей побережья. Мои жесты или слово поняли и показали на расположенный немного дальше и на противоположной стороне кривой улицы, каменный забор метра три высотой, примерно в центре которого был трапециевидный проход, довольно широкий, видимо, рассчитанной на проход ламы с двумя тюками груза по бокам.
На небольшом дворе слева от входа у стены, судя по вони, выделено двумя низкими каменными стеночками отхожее место и дальше, занимая часть левого крыла, оградой из брусьев — загон для лам, в данный момент пустой. Остаток левого крыла, правое и центральную часть занимали комнаты для постояльцев, складывания товаров и жилье хозяина, выскочившего из одной из них сразу, как только я зашел. Несмотря на смуглую кожу, плоское круглое лицо, широкий нос и иссиня-черные волосы он показался мне истинным арийцем из-за горласто-командной манеры поведения. Увидев, что я с ламой и слугой, то есть не беден, хозяин, абсолютно не интересуясь моим мнением, сразу показал мне, где должен разместиться — в лучшей комнате, вход в которую закрывался деревянной дверью, а в остальные — кожаным пологом, и Гуаму — куда отвести ламу после разгрузки.
— Сколько стоит в день? — спросил я на языке жителей побережья, показав морскую раковину.
— Одна раковина в день за всё, — ответил он на том же языке, причем быстро, не задумываясь, как человек достаточно хорошо владеющий им.
Что именно входило в местный вариант «all inclusive», я не знал, но по радостному блеску в глазах хозяина постоялого двора сделал вывод, что переплатил, поэтому мы с Гуамом и лама Мама уж точно будем накормлены на ужин и завтрак.
Солнце уже садилось, прогуливаться по городу было поздно, поэтому я потратил время до ужина на допрос хозяина постоялого двора, которого звали Ванка (Глыба). В свою очередь он допрашивал меня, после двух-трех моих вопросов задавая свой.
— Вы чанка? — первым делом поинтересовался я.
— Нет. Племена с побережья называют нас аймаракая, а мы себя зовем хаке (люди). Мое племя — колья (горцы), — поведал он.
— Откуда знаешь язык жителей побережья? — задал я следующий вопрос.
— Мой отец был купцом и я сначала тоже, много раз посещал Ичсму и даже Чан-Ане бывал. Возили туда ткани, а оттуда соль, вяленую рыбу, разные изделия из металлов и глины. В Чан-Ане очень искусные мастера. Иногда надолго там задерживались, вот и выучил их язык, — рассказал он и в свою очередь спросил: — А ты откуда прибыл и куда направляешься?
— Приплыл с севера на бальсовом плоту, — сообщил я и, поняв по вдруг приоткрывшемуся от озарения рту Ванки, что он знает чиморские легенды о правителях, приплывавших с севера, признался: — Оставаться в Чан-Ане не захотел, хотя жрецы предлагали. Боги приказали мне идти дальше. Собираюсь пересечь горы, добраться до океана и отправиться на плоту домой.
Судя по удивленно-восхищенному лицу хозяина постоялого двора, его поразило то, что океан есть и на востоке, и еще больше грандиозность моих планов. Мой необычный внешний вид явно указывал, что человек я неординарный, способный на многое, что не под силу другим. Трудно поверить в одаренность людей неприметных, ничем особо не отличающихся от тебя, несмотря на то, что талант предпочитает скромную оболочку.
64
Если на ужин нас накормили печеными морской свинкой и картофелем с чичой (плёвым пивом), то завтрак был скромнее: рыба, которую я определил, как сома, с кашей из кинвы, как ее называли в чиморцы, зерна у которой кругловатые и разных цветов, от белого до красного, по вкусу напоминающей неошелушенный рис, и бодрящий напиток — настой листьев коки, от которого я получил такой заряд энергии, что позже чуть не погиб. Наверное, хозяин постоялого двора решил, что поутру мы свалим. Поставил его в известность, что задержусь здесь на день-два или больше, так что ужин должен быть, как вчера, и желательно в полдень сделать перекус. Я решил отдохнуть после продолжительного перехода и заодно посмотреть, как живут колья.
Хатуном правит сапана по имени Чампи (Копье). Он был, так сказать, первым среди равных в союзе хакских городов-государств, расположенных на нагорье вокруг озера Титикака. То есть по всей будущей Латинской Америке процветала полисная система, как в свое время у древних греков. Чан-Ан был местными Афинами, Ичсма — Дельфами, а тотально военизированную Спарту я пока не нашел. Может быть, это Хатун. Видимо, союз полисов, говорящих на одном языке — наиболее удобная форма социального обустройства в бронзовом веке.
Резиденция сапана находилась не в самом центре города, а ближе к озеру. Это большой по площади жилой одноэтажный комплекс, состоявший, как рассказал Ванка, из двадцати четырех комнат, расположенных по периметру прямоугольника и украшенных внутри золотом, серебром, бронзой, перьями… Внутри общий двор для приготовления пищи и тусовок. Типичная планировка для нынешних Центральной и Южной Америк. Такие же дома и у обычных граждан, только количество, площадь и внутреннее убранство комнат по достатку. Видимо, в основе лежало жилье для большой патриархальной семьи, которые со временем начали объединяться для совместного решения вопросов по выживанию.
На берегу озера был рыбный рынок. Продавали улов женщины, приплывшие на лодках типа каноэ, связанных из тростника, с плавучих прямоугольных остров, тоже из тростника, которые то ли дрейфовали, то ли стояли на якорях на приличном, не меньше километра, расстоянии от берега. Точно не скажу, но площадь их была метров пятьдесят на тридцать-сорок. На каждом по несколько жилищ — больших шалашей. По словам Ванки, обитают на этих островах уру (рыбаки), как их называют колья. Когда-то очень давно они были великим народом,
