Александр Сегень - Ричард Львиное Сердце: Поющий король
— Возможно, и Альб-аль-Нимру придется последовать за ними, когда я отвоюю Иерусалим.
— Но до этого скорее Альб-аль-Асаду придется на время уплыть на запад, ибо, как мы знаем, там его королевству угрожает большая опасность со стороны короля Франции и младшего брата, Жана Сантерра.
— Да, — вздохнул Ричард, — хотел бы я иметь таких братьев, как у Салах-ад-Дина Альб-аль-Нимра. Но, увы, детей у меня нет, а единственный брат жаждет моей смерти.
— Великий султан Египта послал меня к вам, чтобы сказать: вы можете спокойно отправляться в свои владения и отстаивать свои права. Салах-ад-Дин готов дать клятву и подписать соглашение о перемирии хоть на год, хоть на два. Клятву — не нападать ни на Яффу, ни на Акру, оставив оба города во временном пользовании крестоносцев. Этот договор был бы обоюдно выгоден. Альб-аль-Асад расправился бы со своими врагами на западе, а Альб-аль-Нимр со своими соперниками здесь, на востоке. И когда лев и тигр снова смогут встретиться для продолжения честной борьбы, никто не будет кусать их в спину.
— Признаться, я ждал подобного предложения и даже думал о том, чтобы самому его сделать, но опасался, что Салах-ад-Дин решит, будто я просто вознамерился бежать из Святой Земли, ограничившись победой при Арзуфе и взятием Акры и Яффы. Однако, полагаю, я не должен прямо сейчас дать ответ на ваши предложения?
— О нет, конечно нет. Вы все обдумаете и взвесите, а я приеду к вам в гости еще раз через дней десять.
— Так и поступим.
Больше в этот день разговор о перемирии не возобновлялся. Миновав Лидду и Рамлу, король и принц поднялись в горы по уже изведанной Ричардом тропе и на сей раз без каких-либо треволнений подъехали к Эммаусу. Когда въезжали в селение, Аладиль обучал Ричарда правильно строить арабское предложение. Имея такого учителя, король Англии схватывал все на лету.
— Если так пойдет дело, я скоро стану сочинять кансоны по-арабски, — веселился Мелек-Риджард Альб-аль-Асад.
— Об этом можно только мечтать, — улыбался Аладиль.
— Вот и Эммаус. Сожалею, что в мой прошлый приезд сюда мне пришлось раскроить череп одному из яростных защитников селения и взять в заложницы ни в чем не повинную женщину, — каялся Ричард. — А это и впрямь тот самый дом, в котором Лука и Клеопа встретились с воскресшим Христом?
— Да, — подтвердил Аладиль, — тот самый. Хотя мы и считаем эту встречу легендой.
— На то вы и мусульмане! — рассмеялся Ричард. — А кто же был тот старик, с которым я повстречался тогда, желая повстречаться с Иисусом?
— О, это был один знаменитый сеид Ахмад ибн-Дауд Касим ас-Сагаб, — отвечал Аладиль с благоговением. — Мелек-Риджарду посчастливилось встретиться с этим святым человеком. Он дервиш, а некоторые даже не стесняются называть его махди[108], хотя, конечно, он не махди. Когда Салах-ад-Дин ехал на битву при Хиттине, Касим ас-Сагаб повстречался ему в вади Эль-Аджам и сказал: «Когда ты будешь проходить мимо гор Эш-Шех, набери снега с одной из вершин. Снег растает, превратится в воду, и этой водой ты напоишь врагов, взятых тобою в плен». Мой брат послушался его совета и действительно напоил талой водой с вершин Эш-Шеха короля Гюи де Лузиньяна, разбойника Рене де Шатильона, великого магистра тамплиеров Жерара де Ридфора и многих других, взятых в плен при Хиттине.
— Я наслышан об этом, — кивнул Ричард. — Стало быть, это тот самый. Но почему он сказал мне, что он Иса?
— Не знаю, — пожал плечами принц Аладиль. — Знаю только одно: сеид Касим ас-Сагаб ничего не делает просто так.
— И еще голубка.
— Голубка?
— А про голубку вы ничего не знаете?
— В первый раз слышу.
Ричард рассказал Аладилю, чем закончилась его встреча с дервишем, называвшим себя Исою. Аладиль задумался, потом сказал:
— Вероятно, значение этого выяснится когда-нибудь позже. Мы можем войти в дом.
— А Касим ас-Сагаб уже не в Эммаусе?
— Нет, он нигде не останавливается более одного дня, и где он теперь, я даже не знаю. Говорят, что, если он где-нибудь пробудет дольше одного дня, его настигнет ангел смерти Азраил, идущий за ним по пятам.
Вторично побывав в доме, где когда-то давно произошла встреча учеников с воскресшим Господом, Ричард и на сей раз не удостоился Божьей благодати увидеть или услышать Спасителя. Но он уже и не рассчитывал. Его радовало, что все же тот старик не был Исой, а оказался просто дервишем, хотя и знаменитым.
Пробыв некоторое время в Эммаусе, король и принц спустились назад в вади Ас-Сарар и там, вблизи Рамлы, расстались как старые и добрые друзья.
Возвращаясь в Яффу, Ричард обдумывал значение состоявшихся переговоров. У него родился замечательный, по его мнению, замысел — продолжать эти переговоры, выдвигать новые благородные условия и предложения, усыпить, убаюкать ими Саладина, а потом, когда султан менее всего будет готов к войне, внезапно совершить львиный прыжок на Иерусалим. Конечно, подобное коварство разъярит Саладина, но оно же и вызовет в нем восхищение, ибо таков Восток: любезность, смешанная с коварством, здесь любимое лакомство.
Он никого не посвятил в свой замысел, даже Беренгарию, хотя все вокруг требовали от Ричарда объяснений, чего он хочет и как намеревается действовать далее. Ричард увиливал от ответов, всеми способами оттягивая новый военный совет, на котором должно было решиться, когда же идти на Иерусалим.
На второй неделе Рождественского поста Аладиль вновь приехал в Яффу с подарками от себя и от султана Саладина. Он ехал верхом на той самой лошади, которую в прошлый приезд Ричард подарил ему, и круп лошади был покрыт тигриной шкурой. Король Англии снова устроил ему пышный прием и отдарился щедрыми подарками. Правда, теперь пришлось делить общение с недавно прибывшим из Акры королем Гюи, который был чрезвычайно удивлен столь роскошным приемом, оказываемым брату заклятого врага. Еще более он удивился и рассердился, когда Ричард и Аладиль некоторое время разговаривали по-арабски. Прошлые уроки пошли на пользу, и Ричард уже гораздо увереннее строил предложение. Наконец, к облегчению Лузиньяна, английский король вытер со лба пот и сказал:
— Пощадите, ваше высочество, больше не в силах общаться с вами на вашем великолепном языке. Устал. Вы должны меня понять.
— Конечно, конечно! — закивал любезный Аладиль. — Да и я мечтаю поговорить по-французски. За те две недели, что мы не виделись, у меня не было такой возможности.
И они стали говорить по-французски. Лишь в завершении обеда, во время которого Аладиль особенно восхищался тунцами, приготовленными по-марсельски, Ричард позволил себе заговорить о предложениях Саладина и выдвинуть свои, новые:
— Я все обдумал и соглашусь с тем, что предлагает великий султан Салах-ад-Дин. К весне, когда можно будет, не подвергая себя опасности, пуститься в морское путешествие, я все приготовлю к отплытию, и мы заключим договор на два года.
— Ты все же решил отчалить? — спросил Ричарда король Гюи.
— Увы, мой друг, — вздохнул король Англии. — Только что я получил известие о том, что подлый Филипп-Огюст осадил Ле-Ман, колыбель моего покойного отца.
— Ай-яй-яй! — покачал головой Гюи.
— Какое бесстыдство! — возмутился принц Аладиль.
— Да, неслыханное, — снова тяжко вздохнул Ричард. — Так вот. Теперь я более чем уверен, что мое присутствие там необходимо, и весной мне придется плыть на родину — воевать с Филиппом-Огюстом. Так вот, любезнейший Аладиль, получив ваши благородные предложения, я долго думал и решил расширить рамки наших условий, обязательств и соглашений.
— Вот как? — вскинул брови Аладиль. — Я весь превращен в ухо. Слушаю вас, Альб-аль-Асад.
— Вы знаете о моей сестре, вдовствующей королеве Сицилии, Жанне. Она сейчас находится в Триполи и, конечно, тоскует по своему покойному супругу, Гийому Доброму. Я беспокоюсь о ней и хотел бы найти для нее достойную замену.
— И каковы же итоги ваших поисков?
— Мне кажется, я уже нашел соискателя ее руки. Что, если вы возьмете ее в жены, дорогой Аладиль?
Гюи так и поперхнулся кебабом.
— О, благодарю вас, Мелек-Риджард, — с трепетом отвечал Аладиль. — Но…
— Что? Вам разве не хотелось бы породниться со мной? Разве это было бы плохо, если б сестра льва вышла замуж за брата тигра?
— Львы и тигры не скрещиваются! — фыркнул Гюи.
— Это было бы прекрасно, — отвечал Аладиль на вопросы Ричарда, не обращая внимания на развязный тон Лузиньяна. — Но у меня уже есть две жены.
— Но ведь никто не воспретит вам иметь третью?
— Мне — никто, а вот захочет ли ваша сестра? Да и к тому же как на это посмотрят крестоносцы?
— Крестоносцы нисколько не возмутились, когда Конрад Монферратский объявил, что сотрет в порошок меня и короля Гюи. — Говоря это, Ричард многозначительно посмотрел на Лузиньяна, и тот мгновенно обиженно надулся:
