Филиппа Грегори - Дочь кардинала

Возвращаясь в свои комнаты, мы встречаем ожидающего нас возле закрытых двойных дверей мужчину в грязном дорожном плаще. Наш охранник не пустил его внутрь, и тот ожидал нашего прихода, сидя на каменном подоконнике.

– В чем дело? – спрашивает Ричард.

Мужчина падает на одно колено и протягивает ему письмо, на котором я успеваю заметить красную восковую печать. Ричард ломает печать и читает первые строки, и я замечаю, что его лицо начинает мрачнеть. Он бросает быстрый взгляд на меня, а потом снова возвращается к письму.

– Что такое? – Я не нахожу в себе сил произнести то, чего я боюсь больше всего на свете: что это письмо может быть послано из Миддлема, о нашем сыне. – Что там, Ричард? Что? Умоляю… – У меня прерывается дыхание. – Скажи, не медли!

Но он отвечает не сразу. Он кивает через плечо одному из своих рыцарей:

– Подожди здесь. Присмотри за гонцом, я потом с ним поговорю. Только сделай так, чтобы он тут ни с кем не разговаривал.

Меня же он берет за руку и идет через нашу приемную, через мою комнату ко мне в спальню, где нас никто не потревожит.

– Что? – шепчу я. – Ричард, ради всего святого, что случилось? Это о нашем мальчике? Об Эдуарде?

– Нет, это о твоей сестре, – отвечает он, и его голос звучит так, будто он сам задается вопросом. – Дело в твоей сестре.

– Изабелла?

– Да, любовь моя. Не знаю, как тебе сказать… Джордж пишет, это его письмо, он просит меня передать тебе… только я не знаю, как тебе сказать…

– Что? Что с ней случилось?

– Любовь моя, моя бедная девочка, она умерла. Джордж пишет, что она умерла.

Какое-то мгновение мне кажется, что я ослышалась. Потом сказанные им слова проступают в моем сознании, звенят оглушающим громом, словно над моей головой бьет церковный колокол прямо здесь, в этой комнате, где я надевала свое праздничное платье и выбирала рубины.

– Изабелла?

– Да. Она мертва. Так сказал Джордж.

– Но как? Она была здорова, она же сама писала, рассказывала о том, что это были легкие роды. У меня же есть ее письмо, в котором она только и делает, что хвастается. Она была здорова, совсем здорова, и звала меня, чтобы я приехала и…

Он молчит так, словно знает ответ на мой вопрос, но не хочет облекать его в слова.

– Я не знаю. Поэтому я и хочу переговорить с гонцом.

– У нее что, была родовая горячка? Она истекла кровью?

– Джордж ничего об этом не говорит.

– А что он тогда говорит?

На мгновение мне кажется, что Ричард не станет мне отвечать, но потом он расправил письмо, которое держал в руках, и протянул его мне, внимательно следя за моим лицом, пока я его читала.

«22 декабря 1476 года

Дорогой брат и сестра Анна.

Этим утром скончалась моя возлюбленная жена, да хранит Господь ее душу. У меня нет ни малейшего сомнения в том, что она была отравлена агентом королевы. Береги свою жену, Ричард, и береги себя. Мы определенно все находимся в смертельной опасности, исходящей от сомнительного семейства, с которым связался наш брат, король. Мой маленький сын еще жив, и я молю Бога о том, чтобы и твой пребывал в добром здравии, как и ты сам. Сожги это письмо».

Ричард берет письмо из моих рук, наклоняется над камином и бросает его на красные тлеющие угли. Он не отходит от камина, пока бумага темнеет, сворачивается и внезапно покрывается алыми языками пламени.

– Она знала, что так и будет. – Я вдруг понимаю, что вся дрожу, от макушки до пальцев на ногах, словно из письма на меня подул порыв леденящего сильного ветра. – Она даже говорила мне о том, что именно так и будет.

Ричард обнимает меня и усаживает на кровать. Колени сами подгибаются подо мной.

– Джордж это тоже говорил, но я ему не верил, – только и сказал он.

– Она говорила, что в их доме есть шпион королевы и что в нашем доме он тоже есть.

– Я в этом не сомневаюсь. Это почти наверняка правда. Королева никому не доверяет и подкупает слуг, чтобы они доносили на своих господ. Мы все так делаем. Но вот зачем ей отравлять Изабеллу?

– Чтобы отомстить, – безнадежно отвечаю я. – Потому что наши с ней имена написаны кровью на клочке бумаги, лежащем в шкатулке с эмалью.

– Что?

– Изабелла знала обо всем, только я ее не послушала. Она сказала, что королева поклялась отомстить убийце ее отца, то есть нашему отцу. Изабелла говорила, что у королевы хранится шкатулка с написанными кровью нашими именами и что она прячет этот листок от досужих глаз. Она сказала, что однажды я услышу о ее внезапной смерти и что смерть эта произойдет от яда.

Рука Ричарда тут же метнулась к поясу, туда, где должен висеть его меч, словно он собирался сражаться за наши жизни здесь, в Вестминстерском дворце.

– Но я ее не послушала! – Внезапно меня накрывает понимание того, что ее больше нет, и меня начинают сотрясать рыдания. – Я ее не послушала! А ее ребенок! А Маргарита! А Эдуард! Им придется расти без матери! А я к ней не поехала! Я ей говорила, что ей ничего не угрожает и с ней будет все в порядке!

Ричард поворачивается и направляется к двери.

– Я поговорю с гонцом, – произносит он.

– Ты не пустил меня к ней! – выпаливаю я.

– Тем лучше, – сухо отвечает он и поворачивает ручку двери.

– Я тоже пойду. – Я вскакиваю на ноги.

– Не пойдешь, если ты собираешься плакать.

Я быстро вытираю мокрое лицо.

– Не собираюсь. Клянусь, я не буду плакать.

– Я не хочу, чтобы эта новость вышла за наши двери, тем более случайно. Джордж должен был написать и королю, чтобы объявить о смерти жены. Я не хочу, чтобы мы торопились с обвинениями и чтобы ты плакала. Тебе придется держать язык за зубами, не произносить ни слова. Ты должна будешь сохранять спокойствие. Ты должна будешь встретиться с королевой и промолчать. Мы должны будем вести себя так, словно ни о чем не подозреваем.

Я крепко стискиваю зубы, потом поворачиваюсь к нему:

– Если Джордж прав, то королева убила мою сестру. – Я больше не дрожу и не всхлипываю. – Если обвинения Джорджа не беспочвенны, то она планирует убить и меня тоже. Если это правда, то она – мой смертельный враг, а мы сейчас находимся под ее крышей и едим за ее столом. Видишь, я не тороплюсь с обвинениями и не плачу. Но я намерена защитить себя и своих близких и сделаю все, чтобы она заплатила за смерть моей сестры.

– Если это она ее убила, – спокойно уточняет Ричард.

Наши слова звучат как клятва.

– Если она ее убила, – соглашаюсь я.

Весь двор облачается в темно-синий цвет в знак траура по моей сестре, а я стараюсь как можно меньше выходить из моих комнат. Я не могу заставить себя посмотреть на королеву. Я искренне верю, что серыми глазами на ее удивительно красивом лице на меня смотрит убийца моей сестры. Я боюсь за свою жизнь. Ричард отказывается разговаривать на эту тему до тех пор, пока мы не встретимся с Джорджем и не узнаем подробности. Однако он отправляет своего самого доверенного друга, сэра Джеймса Тайрела, в Миддлем с приказом охранять сына, проверить всех домочадцев и прислугу, особенно тех, кто родом не из Йоркшира, и проследить за тем, чтобы еду, предназначавшуюся принцу, обязательно пробовали перед тем, как ему подать.

Я распоряжаюсь готовить для меня в моих личных апартаментах во дворце и почти все время провожу у себя. Я почти никогда не сижу в присутствии королевы. Когда я слышу неожиданный стук в дверь, то вскакиваю с кресел и, взяв себя в руки, подхожу к столу у камина. Охранник открывает двери, объявляя о приходе Джорджа.

Он входит, и я вижу на нем одежду самого темного-синего цвета, с трагичным выражением лица. Он берет меня за руки и целует. Когда он отстраняется, я замечаю, что в его глазах стоят слезы.

– О Джордж, – шепчу я.

Он растерял всю свою былую самоуверенность, и эта простота сделала его горе красивым. Он касается головой резной трубы камина.

– Я все никак не могу в это поверить, – тихо говорит он. – Вот увидел тебя здесь и не верю, что ее нет здесь, рядом с тобой.

– Она написала мне, что у нее все хорошо.

– У нее и было все хорошо, – оживился он. – Было! Она была так счастлива! А ребенок такой красавец! Но потом она внезапно ослабела и сгорела практически за ночь. К утру ее не стало.

– Это была горячка? – спрашиваю я, отчаянно надеясь, что он скажет «да».

– У нее был черный язык, – отвечает он мне.

Я с ужасом смотрю на него: это верный признак отравления ядом.

– Кто мог это сделать?

– Я распорядился, чтобы мой лекарь проверил всех ее приближенных и кухню. Я знаю, что у королевы была шпионка, имевшая доступ в комнаты, где Изабелла пережидала период уединения. Она должна была доложить ей, кто родился: девочка или мальчик.

Я тихо вскрикиваю от ужаса.

– Ничего, я знал об этом уже несколько месяцев. Она наймет кого-то из слуг, чтобы следили и за тобой тоже, – говорит он. – И еще кого-то из мужчин в прислуге, скажем при конюшне, чтобы оповестить ее, если ты соберешься в поездку, и в горничных, чтобы прислушивались к тому, что ты говоришь. Она следила за нами еще с того самого момента, как мы впервые появились при дворе. И за тобой следила ровно так же, как за Изабеллой. Она никому не доверяет.