Королевский выкуп. Капкан для крестоносца - Шэрон Кей Пенман
Снегопад начала марта припорошил внутренний двор Дюрнштейнского замка, и в лучах полуденного солнца снежинки блестели, как сделанные из хрусталя. Хадмар фон Кюнринг остановился посмотреть, как два его сына с радостным визгом играют в снежки. Но когда он двинулся дальше к башне, в которой держали английского короля, улыбка министериала померкла, потому как ему предстояло сообщить узнику дурную весть.
Едва ступив на лестницу, он услышал громкие голоса, доносящиеся из комнаты Ричарда. Встревоженный, министериал ускорил шаг, перепрыгивая через две ступеньки зараз. Он распахнул дверь и замер при открывшемся его глазам зрелище. Ричард и Эберхард, добродушный юноша с ежиком на голове, здоровяк на полголовы выше остальных стражей, сидели друг напротив друга за столом и боролись на руках, а прочие караульные столпились вокруг и криками подбадривали соревнующихся. Заметив застывшего на пороге Хадмара, воины стихли и подались назад от стола. Ричарда происходящее, похоже, забавляло, а вот Эберхард покраснел, как свекла, и вскочил так стремительно, что опрокинул стул.
Было несколько случаев, когда Хадмар прерывал то, что выглядело как урок языка: Ричард указывал на разные предметы, а стражи говорили, как это называется по-немецки. Против этого рыцарь не возражал, но вот борьба на руках выглядела на его вкус слишком вольной забавой, и он уже принял решение поручить Эберхарду другие обязанности, когда вспомнил, что его вскоре и самого освободят от роли тюремщика английского монарха.
Ричард встал и добродушно хлопнул Эберхарда по плечу. Стражник глуповато осклабился, но затем спохватился и, волнуясь, высказал надежду, не сердится ли на него лорд. Хадмар отмахнулся от оправданий и посмотрел на узника с ироничной полуулыбкой.
– Спасибо, что не пытаешься разлагать дисциплину среди моих людей, – сказал он.
– Надо же нам как-то коротать время. Парни страдают от скуки ничуть не меньше меня. – Ричард указал на освободившийся стул жестом, насмешливо изображая хозяина, встречающего гостей. – Присаживайся. Расположившись с удобствами, легче сообщать дурные вести.
– С чего ты решил, что вести дурные?
– А ты разве когда-нибудь приносил мне хорошие?
Хадмар решительно положил конец болтовне.
– Сегодняшний день не исключение. Мне пришло письмо от герцога. Он пишет, что они с императором Генрихом договорились об условиях твоей передачи и приказывает сопроводить тебя к императорскому двору в Шпейере.
Несомый два месяца течением реки неопределенности, Ричард жаждал пристать к берегу – он ведь знал: ничто так не подрывает дух воина, как затянувшееся ожидание битвы. Не к добру, когда у человека слишком много времени на раздумья о том, что может пойти не так.
– Леопольд обмолвился о том, что хочет за меня получить?
– Нет, не обмолвился. – Только когда слова слетели у него с губ, Хадмар понял, что солгал. И причиной было не убеждение, что английский король не имеет права знать. Такое право у него было. Просто рыцарь не хотел быть тем, кто сообщит Львиному Сердцу о том, что ожидает его в Шпейере.
* * *Ричард предполагал, что его повезут прямиком в Шпейер. Но вместо этого их путь лежал в Оксенфурт – маленький городок на левом берегу Майна. Там им предстояло дожидаться приглашения от герцога Леопольда. Генрих, очевидно, намеревался оттянуть появление пленника до той поры, когда все прелаты и бароны съедутся к его пасхальному двору. Ричарду вспомнились описания из книг, где римские полководцы привозили побежденных врагов в Рим, а затем с триумфом входили в город. Пленников вели в цепях за войском, а толпа глумилась над ними. Интересно, известен ли Генриху этот обычай древних римлян? Говорят, что император весьма начитан.
Ричарда держали в странноприимном доме премонстрантского[11] монастыря, посвященного святому Ламберту, Иоанну Крестителю и святому Георгию. С аббатом король еще не встречался, и лишь изредка замечал одного из облаченных в белую рясу каноников, спешащего по делам. С Хадмаром он тоже почти не виделся, и время тянулось мучительно долго. Он пытался читать и сочинял песню, в которой рассказывал о своем плене. Все, что приходило в голову, не устраивало его, и король снова и снова начисто соскребал написанное с пергамента и начинал сначала. Его обуревали сомнения, что, оказавшись в Шпейере, он по-прежнему сможет иметь доступ к книгам и письменным принадлежностям. Ричард с удивлением обнаружил, что эти мелкие ограничения так важны – это было досадное напоминание, как мало осталось у него власти: меньше, чем у самого последнего из его подданных, чем у тех беззащитных христианских пленников, которых ему довелось освободить под Дарумом. Те уже находились на пути к невольничьим рынкам Каира и плакали от радости, когда пришло избавление. Ричард был рад, что помог страдальцам, но вскоре и думать о них забыл. Теперь воспоминание о том дне стало таким живым, что иногда врывалось даже в его сны.
Он прилег на кровать в надежде вздремнуть, когда Хадмар обогнул ширму, которой отгородили ту часть зала, где содержался пленник.
– У тебя гости, – с улыбкой объявил рыцарь.
Ричард поспешно сел. На миг он подумал, что это Леопольд, но сразу оставил эту мысль, потому как о приходе герцога Хадмар таким тоном докладывать бы не стал. Король поднялся, и австриец отошел в сторону. Ричард, не веря своим глазам, уставился на человека, стоявшего за спиной у министериала, а затем на его лице расплылась широкая улыбка.
– Насколько я понимаю, ты просто проезжал мимо?
Губерт Вальтер тоже усмехнулся.
– Что-то вроде того, – сказал прелат и сделал шаг вперед.
Ричард уже спешил ему навстречу. Губерт собирался опуститься на колено, но вместо этого его заключили в объятия как брата. Когда объятия разомкнулись, у обоих на глазах были слезы. И только тут король заметил, что епископ пришел не один. Уильям
