Альбигойский Крест. На Тулузу! - Виктор Васильевич Бушмин
Ги скомкал письмо. Он не смог дочитать его до конца, слишком шокированный столь неожиданной переменой политики Филиппа Французского. Сенешаль сидел в седле неподвижно, со стороны могло показаться, что это вовсе не рыцарь, а каменная статуя, невесть откуда появившаяся на живом коне. Де Леви собрался с мыслями, глубоко вздохнул и, посмотрев на гонца, тихо произнес:
– Ваше имя, сеньор посланник…
Гонец склонил голову и ответил:
– Жан де Шершемон, мессир маршал…
– Благодарю вас, мессир Жан. Вы можете отправиться в лагерь и отдохнуть. – В сердце Ги еще теплился лучик надежды, и он решил спросить у гонца. – Мессир, его величество, случаем, ничего не просил передать на словах? Знаете ли, сир Филипп частенько любит добавить пару слов…
Жан кивнул:
– Да, сеньор де Леви. Его величество после совещания с монсеньором Гереном приказал мне сказать вашей милости, что, если вы не сможете по каким-либо причинам уклониться от встречи с графом Раймоном или его сыном, король настоятельно просил вас не ущемлять свою честь, но обойтись с графом, по возможности, осторожнее. Сир добавил, что честь рыцаря не должна быть ущемлена…
Ги облегченно выдохнул и улыбнулся. Его порадовало то, что король, все-таки, не бездушный человек и прекрасно понимает все тонкости чести воина.
– Мои слуги проводят вас в палатку, где вы сможете отдохнуть с дороги. – Сенешаль жестом приказал трем оруженосцам сопроводить гонца, но Жан де Шершемон деликатно отказался и ответил:
– Ваша милость, к несчастью, я не могу погостить у вас. Простите за нескромность, но мне нужен эскорт для следования в Каркассон и счетоводы для подсчета доли, причитающейся его величеству…
– Казна и добыча в лагере, мой милейший гонец. – Успокоил его рыцарь. Ги показал рукой на Гуго де Арси. – Вон тот рыцарь, его зовут Гуго де Арси, исполняет у нас в войске обязанности шамбриэ, хранит казну, добычу и драгоценные трофеи…
– Могу ли я забрать сего воина? – В голосе Жана послышались требовательные нотки. – Он, судя по фамилии, англичанин?..
– Это ничего не меняет, мессир. – Ги дал понять, что здесь командует и распоряжается только он один. – Мессир Гуго, несмотря на свой юный возраст, зарекомендовал себя зрелым и грамотным воином и посвящен лично мною в рыцари на поле боя. А то, что он англичанин, так я полагаю, что он может быть кем угодно, даже славянином, если верно служит его королевскому величеству и интересам Франции. Не так ли, сеньор де Шершемон?..
Гонец молча пожал плечами, но не успокоился:
– И, все-таки, мессир сенешаль, я, как королевский посланник и счетовод…
– Ничем не могу, пока, вам помочь, милейший де Шершемон. – Ги отрезал его, прервав на полу-фразе. – Мессир де Арси исполняет роль герольда и распорядителя поединков. А они, между прочим, не шуточные…
– Да, и какие же?.. – попытался съязвить посланник.
– Combat a l′outrance… – спокойно ответил Ги, наблюдая за реакцией гонца. В его глазах сенешаль прочел растерянность и испуг, прежде всего, за то, что приказ короля, касающийся графа Раймона и его сына, может быть нарушен. Де Леви усмехнулся и ответил, успокаивая. – Не переживайте так, мессир Жан. С графом и его сыном буду биться я, а не, к примеру, мессир де Марли или де Клэр, которым, по большому счету, приказы короля… – Ги развел руки в стороны. – Я, мессир посланник, просто выбью их из седел и немного поучу уму-разуму…
– Верно ли я понял вас, сенешаль? Вы…
– Да, я накажу их, на что имею полное право и разрешение короля, которое вы сообщили мне только что, передав на словах…
Жан грустно покачал головой, поклонился и пошел, окруженный слугами рыцаря, к лагерю.
– Вы не желаете, случаем, полюбоваться поединками? Во Франции такого, уверяю вас, вы не увидите! – Ги весело крикнул вслед гонцу. – Ну, ваша воля… – уже тихо произнес он.
В это время к нему подъехали оба епископа, присутствовавших Божьими судьями и свидетелями на смертельных поединках. Епископ Фульк Тулузский, с которым Ги был знаком мельком, так как тот постоянно находился в городе, неподвластном крестоносцам, был сдержан и осторожен в высказываниях, хотя было видно, что он радовался относительно быстрой и легкой, а самое главное – уверенной, победе Бушара де Марли над своими соперниками. Его парадное церковное одеяние сверкало золотым шитьем и драгоценными каменьями, а лошадь была убрана богатым чепраком и попоной, расшитой золотыми крестами и символами Тулузы, где он руководил и управлял паствой.
– Мои поздравления, сеньор маршал де Ла Фо… – учтиво сказал Фульк и едва заметно улыбнулся. – Божья благодать снизошла на мессира де Марли. Я молился, чтобы Господь защитил крестоносцев и внушил страх и слабость врагам веры и порядка…
– Спасибо, монсеньор. – Ги поклонился в седле и прикоснулся губами к руке, протянутой Фульком для целования. – Для нас, верных воинов церкви, большая честь лицезреть присутствие знаменитого и почитаемого слуги церкви…
– Оставьте, сеньор Ги, – Фульк улыбнулся, но уже теплее и искреннее, – я краем глаза успел заметить, как вы несколько раз менялись в лице, пока читали какое-то письмо, по-видимому – очень важное, и беседовали с гонцом. Что-нибудь серьезное, если, конечно, это не секрет?..
– Куда уж, монсеньор. – Вздохнул сенешаль. – Снова в дела борьбы с ересью влезла политика и дипломатия. – Епископ удивился, даже несколько испугался и прислушался. – Прибыл гонец, который ясно дал понять: король хочет затишья на Юге и требует сохранить жизни еретиков де Сен-Жиль…
– Матерь Божья… – произнес удивленный епископ. – Значит…
– Именно, монсеньор. – Ги грустно покачал головой. – Я буду вынужден свернуть осаду и отходить к Каркассону, куда скоро прибудут писари и счетоводы из курии Франции. А вас, мой глубокоуважаемый монсеньор епископ, мы будем вынуждены оставить среди бесноватых еретиков, яки агнца среди козлищ…
– Яки агнца среди козлищ… – Фульк повторил слова сенешаля. Он вскинул голову и, взглянув в глаза рыцарю, ответил. – Видимо, так угодно Господу. Видимо, таково испытание моей веры и искупление старых грехов…
В этот момент к ним подъехал Бушар де Марли, которого сопровождал епископ Ги, светившийся от радости, словно начищенное медное блюдо.
– Воистину, сегодня великий день для церкви! – Громко произнес он, адресуя слова Фульку. – Монсеньор, церковь должна воспеть доблесть воинов…
– Воспоем, брат мой во Христе, воспоем… – грустно ответил ему Фульк. Он
