Второго Рима день последний - Мика Валтари
22 апреля 1453.
Страшное воскресение. Утром вдруг перестали звонить церковные колокола, и на стенах возле порта собралось множество людей, которые в немом изумлении не верили собственным глазам. Со страхом говорили о проделках ведьм и о дервишах, умеющих ходить по воде и пользоваться плащом как парусом. Напротив церкви святого Николая и ворот святой Теодории простирался порт Пера, сплошь забитый турецкими галерами. Никто не мог понять, как турецкие корабли перебрались через запор и оказались в тылу нашего флота. Многие протирали глаза и уверяли, что эти корабли – мираж. Но берег возле Пера был забит турками. Они копали шанцы, возводили палисады и перетаскивали пушки для защиты галер.
А потом все разом закричали. Внезапно, на вершине холма появился турецкий корабль и тут же стал скользить с откоса на полных парусах под музыку бубнов и труб. Выглядело это так, будто плыл он под парусами по суше. Влекомый сотнями людей по деревянным полозьям, он соскользнул на берег, плюхнулся в воду и, освободившись от деревянной тележки, встал рядом с другими кораблями. Там уже находилось около пятидесяти парусов. Но это были небольшие галеры на восемнадцать или двадцать два гребца длиной от пятидесяти до семидесяти стоп.
За один день и одну ночь султан и его новый адмирал подготовили этот сюрприз. Днём выяснилось, что генуэзцы из Пера доставили султану огромное количество леса, канатов, деревянных колод для валков и жира для намащивания слипов. Получив всё это, турки с помощью коловоротов, волов и людей втащили корабли из Босфора на крутой холм за Пера и спустили их вниз в Золотой Рог по другому склону.
Генуэзцы из Пера оправдывались тем, что, как они говорили, подготовка была проведена очень быстро, в глубокой тайне, и им самим ничего не было известно вплоть до сегодняшнего утра. А что до поставок большого количества жира, говорили они, то для сохранения нейтралитета им приходится вести торговлю как с городом, так и с султаном. И даже если бы они знали, что произойдёт, то помешать всё равно не смогли, ведь за холмом стоят десятки тысяч турецких воинов для защиты галер.
Алоис Диего срочно собрал венецианских военачальников в храме св. Марка на совещание с кесарем и Джустиниани. В это время всё новые и новые галеры с развёрнутыми парусами соскальзывали со взгорья возле Пера. Рулевые били в бубны, а команда кричала и салютовала вёслами, по-детски радуясь этому плаванию по суше. Наш флот стоял готовый к бою, но приблизиться не мог.
Некоторые венециане предлагали, чтобы флот немедленно атаковал и своими тяжёлыми кораблями и мощным вооружением уничтожил лёгкие турецкие корабли, пока многие из них ещё находятся на берегу. Они утверждали, что сопротивление не может оказаться значительным, даже если турецких кораблей будет в несколько раз больше. Но более осторожные участники совещания, а среди них и сам байлон, с должным уважением отнеслись к пушкам, которые султан установил на взгорье для защиты своих галер, и воспротивились столь рискованному предприятию, которое могло привести к потоплению или повреждению их драгоценных больших кораблей.
Было также предложение высадить ночью на берег отряд с помощью пары лёгких галер, но Джустиниани решительно этому воспротивился. У турок под Пера силы слишком велики, а нам нельзя рисковать ни одним пригодным для боя солдатом.
На оба предложения по политическим соображениям наложил вето и кесарь Константин. Турецкие галеры стоят на якоре в Золотом Роге на стороне Пера. Берег тоже принадлежит ей, хотя и расположен за пределами стены. А значит, нельзя предпринимать никаких действий без предварительных переговоров с генуэзцами из Пера. И даже если султан нарушил нейтралитет Пера, расположив войска возле порта, это не даёт право Константинополю на подобные действия. Франц поддержал кесаря и добавил, что Константинополь не может себе позволить поссориться с генуэзцами, даже если султан решится на такой шаг.
Венециане кричали, крепко выражаясь, что лучше уж сразу сообщить обо всём султану, чем генуэзцам, предателям христианства. Они были уверены, что султан только с тайной поддержкой Пера мог перебросить корабли в Золотой Рог.
Тогда Джустиниани вытащил свой огромный двуручный меч и крикнул, что готов защищать честь Генуи против одного, двух или сразу всех членов венецианского совета из двенадцати человек. Это несправедливо и позорно, кричал он, готовить план нападения, не выслушав сначала генуэзских шкиперов. Их корабли подвергаются той же опасности, что и венецианские, и принимают такое же участие в обороне. И недостойно со стороны венециан пытаться таким поступком поправить свою потрёпанную честь.
Кесарь вынужден был встать перед ним с распростёртыми руками, чтобы его успокоить. Потом со слезами на глазах он утихомиривал разбушевавшихся венециан.
Наконец, слово взял венецианин, капитан Джакомо Коко, тот самый, который прибыл осенью в Константинополь из Трапезунда, хитростью пройдя Босфор, несмотря на турецкую блокаду, не потеряв при этом ни одного человека.
Это муж жёсткий, предпочитающий разговорам дело, но порой в его глазах появляется блеск озорства. Подчинённые его боготворят и рассказывают многочисленные истории, в которых он проявил себя как искусный и сметливый моряк.
– Чем больше поваров, тем хуже суп,– сказал он. – Если что-то предпринимать, то немедленно, внезапно и не посвящая в это дело больше людей, чем необходимо. Достаточно одной галеры, обложенной снаружи мешками с шерстью и хлопком для защиты от пушечных ядер. Под её прикрытием на многочисленных вёсельных лодках и малых судах мы сможем подойти к турецким кораблям и поджечь их прежде, чем турки опомнятся. Я сам охотно возглавлю эту операцию при условии, что вы перестанете болтать, и что всё произойдёт уже сегодня ночью.
Несомненно, это было хорошее предложение, но кесарь считал, что нельзя обижать генуэзцев. Поэтому план Коко приняли в принципе, но решили отложить мероприятие на несколько дней для его уточнения и согласования с генуэзцами. Чтобы не обидеть Коко, его назначили командиром. Джакомо Коко пожал плечами и рассмеялся:
– Мне везло и даже слишком, но нельзя же рассчитывать на чудо. Я не спешу на небо. Покаяться и принять святое причастие успею всегда. Если не провести операцию сегодня, то уже завтра меня ждёт верная смерть.
Джустиниани ничего мне не рассказал, а только
