Башмаки на флагах. Том 4. Элеонора Августа фон Эшбахт - Борис Вячеславович Конофальский
Покормив завтраком людей, ещё до полудня войско пошло на восток, чтобы чуть погодя свернуть к югу. Пошли быстро, лошади были отдохнувшие, и было их в избытке. И уже до вечера их ждала первая удача. Передовой кавалерийский дозор сообщил, что в часе солдатского шага с севера шёл отряд горцев в семь десятков человек при малом обозе. Генерал тут же посылает фон Реддернауфа с двумя сотнями кавалеристов вперёд с приказом, тот отряд догнать и сковать, не вступая в бой, чтобы ни людей, ни даже коней не потерять. А сковав, дождаться людей Рохи и самых быстроногих пехотинцев из полка Брюнхвальда. Так и сделали, отряд врага был остановлен у озерца. Дуракам-горцам бы бросить свой обоз да оружие и уйти, через озеро или ещё как, но они решили, что отобьются и, послав в соседнюю деревню за подмогой, поставили телеги в круг. А подмога из деревни не пришла. И в том-то кругу почти все горцы и были побиты ещё до захода солнца подошедшими солдатами и стрелками. Немногим врагам, самым удачливым, удалось, прыгнув в озеро, уплыть. А ещё через час к тому месту пришло и всё войско и на месте того боя встало на привал.
И на следующее утро — опять везение. Не прошли и четверти намеченного пути, как снова отличились кавалеристы. На сей раз без всякой драки разъезд ротмистра Эйфенгофа захватил обоз из двадцати восьми телег. Обоз был с провиантом и посудой для готовки пищи, конскими упряжами, весьма хорошими, и подковами, а ещё в обозе было то, что для солдат является вещью такой же важной, как еда, броня или оружие. В трёх телегах нашли сто сорок пар крепких башмаков, которые солдаты войска тут же разыграли промеж собой. Ах, какое это было удовольствие громить обозы и мелкие отряды врага. Каждой такой победе генерал радовался, как большой. Да, и то было несложно объяснить. Всякая мелочь, что далась ему без потерь, была для него милее, чем яркая, большая победа с потерями. Он очень, очень не хотел терять солдат. И причин для того было много. Одна из них — то, что с потерей всякого человека своего он терял часть своей силы. Вторая причина была в том, что для славы ему нужно было вывести из вражеской земли как можно больше солдат. Среди воинского сословия весьма важна репутация, и та репутация складывается из трёх главных вещей: жаден ли генерал, удачлив, бережёт ли людей. По этим трём кондициям солдатстве корпорации и решали, в какую кампанию с каким генералом идти. И последняя причина была в том, что он просто не хотел видеть убитыми или мучимыми ранами людей, что доверили ему свои жизни, что пошли за ним.
Поэтому он и радовался без боя захваченному обозу или почти без потерь перебитому отряду врага.
Вечером, когда нашлось хорошее место для привала, когда офицеры ужинали, пришёл кавалерийский ротмистр и сказал:
— В двух часа солдатского шага отсюда лагерь врага.
— Много у него палаток? — первое, что спросил генерал.
— Нет, пятьдесят-шестьдесят. Но телег вокруг много. И лагерь сам укреплён.
— Ну, теперь они будут все лагеря укреплять, — заметил Брюнхвальд.
— А как же вы через частокол рассмотрели, что в лагере шестьдесят палаток? — спросил у ротмистра капитан Дорфус.
— Лагерь стоит у входа в долину, по краям у него горы, въехали на пригорок и посмотрели.
— Значит, и они вас видели?
— Скорее всего, — отвечал кавалерист.
— Какие-нибудь ещё войска видели? — спросил Волков.
— Нет, с юга в лагерь шёл небольшой обоз, а войск ни по пути, ни вокруг лагеря я не встретил.
— Что ж, прекрасно, — произнёс генерал, — господа, завтра непростой день, скорый марш, и я надеюсь, что после марша бой, прошу вас за столом не засиживаться и подготовить свои части к непростому дню.
Офицеры заканчивали ужин и расходились.
Утром, на заре, прошли маленькую деревеньку, что стояла на пригорке, у той деревни было странное название, звалась она Рэ. Сразу за поворотом по дороге от деревни начиналась прекрасная Гуссенская долина, которую запирал частокол вражеского лагеря.
Вот только окопан он был не так хорошо, как этого требовал от своих солдат кавалер. Ров, окаймлявший лагерь, был не очень глубок.
«Поленились, значит, прекрасно».
— Господин полковник, пусть ваши люди соберут тысячу фашин, — обратился он к Брюнхвальду.
— Будем поджигать? — спросил тот.
— Конечно, иначе на эти заборы много пороха и ядер уйдёт.
— Распоряжусь немедля, — отвечал полковник.
А Волков со своим выездом поехал дальше и нашёл хорошую возвышенность для осмотра. С неё было видно, что там творится в лагере. А там вовсю готовились к обороне, суетились людишки.
— Я посчитал! Сто шесть палаток! — воскликнул Румениге.
— Их там больше тысячи! — произнёс за ним Габелькнат возбуждённо. — Кавалеристы ошиблись, что ли?
Его тон, кажется, задел Максимилиана, и тот заметил:
— Их меньше тысячи, господа, часть палаток офицерские, часть палаток — это возницы и повара. А кавалеристы не могли знать, сколько пополнения придёт в лагерь, пока мы сюда будем идти.
Юнцы умолкли, поняв свою неопытность, а генерал был благодарен знаменосцу за то, что унял их. Он внимательно смотрел на лагерь.
А над лагерем развевались несколько знамён. Одно знамя земли Брегген, двух других знамён генерал не знал. Он послал за Дорфусом, тот должен был посмотреть знамёна и сказать, с кем им придётся иметь дело. Сам же Волков предполагал, что одно из знамён — это личный штандарт генерала Каненбаха, а второе — это знамя райслауферов из южной земли.
А тем временем, свернув с дороги, пехотинцы пошли по полю, густо поросшему пшеницей, обходя лагерь и с запада, и с востока. Каненбах лагерь поставил неправильно, теперь это было очевидно, это бросалось в глаза и продолжало радовать кавалера. Он сам поставил бы лагерь на возвышенности, восточнее, и чёрт с ним, что он не перегораживал бы тогда дорогу, зато его было бы труднее брать. Волков не отрывал глаз от лагеря, разглядывал его, словно обжора, изучающий богатый стол, ища глазами его слабые места, как гурман на заставленном кушаньями столе искал блюдо любимейшее, когда к нему на холм поднялся капитан Пруфф, он тоже посмотрел на укрепление и заговорил:
— Ну что, начну бить северную стену, к вечеру закончу, — притом предлагал он это просто и обыденно, словно говорили о разделке курицы к обеду.
— Пробуйте западную, ту, — указал рукой генерал, — сможете? Если получится, загоню
