Саймон Скэрроу - Орел в песках
— Там фонтан.
Макрон пересек сад и остановился перед маленьким бассейном, в который из пасти бронзового льва на стене извергалась тонкая струйка воды. Префект опустил руки в воду и ощутил на коже прохладный поток. С тех пор как они с Катоном высадились в Кесарии, вода оставалась такой бесценной роскошью, что увидеть фонтан здесь, в доме Симеона, казалось настоящим чудом.
— Мой хозяин подумал, что вам захочется отдохнуть там, где слышен звук бегущей воды, — объяснил Базим.
Макрон улыбнулся.
— Он правильно подумал. Огромное ему спасибо.
Макрон подставил голову под струю воды и встряхнулся, разбрызгивая капельки по залитым солнцем плиткам двора. На мгновение он перенесся в детство, в долгие летние дни, когда он плавал с друзьями в маленькой речушке, впадавшей в Тибр. Потом воспоминание ушло, и осталось только ощущение безмерной усталости. Макрон тяжело прошаркал к комнате, которую приготовил Базим.
— Эй, Катон! Ты куда запропастился?
Катон крепко спал, не сняв подаренную накидку; голова покоилась на валике ложа. Макрон улыбнулся: боевой товарищ опередил его, поторопившись уснуть, чтобы не слышать храпа приятеля. Скинув сандалии, Макрон заметил, что Катон даже не разулся. Чуть помедлив, Макрон склонился над другом, осторожно стянул с его ног сандалии и опустил их на пол. Потом улегся на свою постель и улыбнулся от удовольствия, ощутив пухлый матрас. Неподалеку приятно журчала вода, лучи солнца пробивались через листву на шпалерах. Макрон закрыл глаза. Он пролежал бы так несколько дней и вдруг понял, что совсем не против, чтобы царь Набатеи не слишком торопился возвращаться в столицу.
Тут его мысли вернулись к причине их появления в Петре, и Макрон приуныл. Где-то в городе затаился Баннус и его парфянские приятели. Что бы ни решил по возвращении царь, от расплаты враги не уйдут, поклялся про себя Макрон. Баннусу нельзя позволить жить и готовить новые бунты в несчастной, истерзанной провинции Иудея.
Дни тянулись медленно. Катон с Макроном страдали от ограничений на передвижение по городу. Катона очаровали невиданные усыпальницы и огромные храмы, искусно высеченные в скалах. Днем он ходил по рынку и восторгался неимоверным количеством роскошных товаров, едва ли уступающих богатствам Рима. В библиотеке Катон отыскал коллекцию подробных карт земель, о которых не слышал ни один римлянин. Макрон же ограничивался дегустацией блюд и вин и отсыпался в прохладном саду Симеона. Вскоре Симеон сообщил, что разузнал, где проживают Баннус и парфяне. Богатый купец предложил им свой дом на другом конце города. Купец недолюбливал римлян, как и многие набатеи, с тревогой следившие за ростом империи.
Однажды вечером, когда Катон прогуливался неподалеку от храма перед широким форумом Петры, на него из-за колоннады чуть не налетел Баннус. Оба остановились и начали извиняться, но тут глаза их встретились, и слова замерли на губах. Повисло напряженное молчание, и Баннус собрался уходить.
— Погоди! — сказал Катон. — Мне надо с тобой поговорить.
Баннус прошел еще несколько шагов, потом остановился и обернулся.
— Ты не забыл условия и клятву, которую мы дали царскому управляющему?
— Не забыл. Мы клялись не драться. Я хочу только поговорить.
— Поговорить? — Баннус улыбнулся. — О чем? О погоде? О ценах на зерно? О выходе Рима из Иудеи?
Катон не обратил внимания на издевку и показал на винную лавку на другой стороне форума.
— Пойдем туда, чтобы нас не увидели вместе люди управляющего.
Они молча дошли до лавки и сели на табуреты у стола.
— Угощаю, — сказал Баннус и заказал кувшин вина, потом снова повернулся к Катону: — Ну, говори.
— Твой бунт кончился. Твоя армия разбита, а выжившие вернулись по своим деревням.
— На этот раз я проиграл, — признал Баннус. — Но будет новое восстание. Пока присутствие римлян отравляет нашу землю, восстания будут всегда.
Катон приуныл.
— Тебе не одолеть Рим. Твои люди не ровня легионерам, ты должен это понимать.
— Поэтому я и заключил договор с Парфией, — улыбнулся Баннус. — Думаю, даже римлянин слышал, что случилось с армией Красса при Каррах. Или об этом ваши историки не упоминают?
— Упоминают.
— Тогда тебе известно, что Парфия — серьезный соперник Риму на Востоке.
— Возможно. Но если парфяне победят, неужели ты веришь, что они позволят Иудее стать независимым государством, что бы они сейчас ни обещали?
Баннус пожал плечами:
— Если они попытаются подчинить нас своим законам, мы восстанем против них, как восстали против Рима.
— И снова будете разбиты. — Катон покачал головой. — Разве непонятно? Иудея обречена быть под пятой той или иной империи. Как многие другие страны, которые нашли свое место в нашем мире и вполне процветают. Почему это невозможно для Иудеи?
— Ты слишком много времени провел в компании этого предателя, Симеона, — поморщился Баннус. — Если получилось в других провинциях, это не значит, что можно вводить свои законы у нас. Мы другие, и мы хотим вернуть нашу независимость, иначе мира не будет.
Катон молча смотрел на Баннуса, чувствуя боль отчаяния. Баннус — фанатик. Такие не слушают разумных доводов. Лучше сменить тему.
— Хорошо. Я понимаю твою позицию. Однако на создание новой армии понадобится время. Так зачем тебе удерживать мальчика, Юсефа? Он тебе пригодился, но больше тебе не нужен заложник.
— Юсеф останется со мной.
— Зачем?
— Он сын основателя нашего движения и должен знать о своем наследстве. Со временем он станет моим заместителем. С ним и с реликвиями его отца я сумею вернуть тех, кто сбился с истинного пути.
— Ты говоришь о Мириам и ее людях?
— О них и о других подобных общинах во всех городах восточного мира. Сейчас они колеблются. Мириам и предатели вроде Симеона извратили послание Иегошуа, говоря его последователям, что вооруженное сопротивление бесполезно, что побеждать врагов нужно мирными средствами. Что нужно верить в будущее. — Баннус уставился на Катона. — Скажи мне, римлянин, что может сделать вера, чего не может сила? Свобода приходит на острие меча. Вот моя вера. Так же считал и Иегошуа, пока не ослабел в тяжелый момент. Эту веру предали Мириам, Симеон и их последователи. Этой вере я обучу Юсефа, и однажды он поскачет рядом со мной во главе нашей армии — тогда мы освободим Иерусалим. Только так мы осуществим мечту Иегошуа.
— А мессией, естественно, будешь ты.
— Конечно. Я принял этот титул от Иегошуа.
Катон вдруг осознал, что было сказано только что, и нахмурился.
— Когда ты сказал «пока не ослабел» — что ты имел в виду?
— А… — Баннус нагнулся вперед и улыбнулся. — Спроси твоего приятеля Симеона о том, как все кончилось… Прошу извинить меня, но я не вижу смысла продолжать нашу беседу. Если встретимся еще раз, римлянин, я убью тебя.
Баннус поднялся и, покинув винную лавку, пересек форум и свернул в боковую улицу. Усталое отчаяние свинцовой тяжестью легло на сердце Катона: он так надеялся убедить Баннуса отпустить Юсефа! Однако теперь все зависело от решения царя Набатеи.
Вечером, за ужином, Катон не находил себе места. Весь день он размышлял над словами Баннуса о Симеоне и решил во что бы то ни стало выяснить, в чем причина ненависти между этими людьми. Базим убрал блюдо из-под мансафа и принес кувшин подогретого вина с пряностями. Все трое сидели молча, разглядывая звезды, ярко сиявшие на чистом небе. Полная луна висела над темным утесом, возвышающимся над царским дворцом.
Тут раздался глухой стук в дверь, Базим медленно пошел ответить. Вскоре он принес хозяину складную вощеную табличку. Симеон раскрыл ее и пробежал глазами текст.
— Это от управляющего. Царь вернулся в Петру на закате. Сейчас он беседует с управляющим и его советниками. О его решении нам сообщат утром.
— Хорошо! — Макрон стукнул кулаком по подушке на сиденье. — Мы получим эту тварь Баннуса и решим все раз и навсегда.
Симеон взглянул на него:
— Похоже, ты уверен, что царь решит в твою пользу.
— Отчего же мне не быть уверенным? Царь больше опасается Рима, чем Парфии.
— Возможно, это и так, префект, но умоляю, не говори такого в Петре. Меньше всего нам сейчас нужно, чтобы кто-нибудь устроил антиримскую истерию.
Макрон притих и отпил вина.
— Просто сказал как есть.
Симеон рассмеялся.
— Вот поэтому ты законченный солдат, а не дипломат.
— И рад этому до усрачки! — Макрон поднял стакан. — Лучше честный боец, чем боец с честью.
— Да это новый афоризм! — Симеон захлопал в ладоши.
— Я сегодня говорил с Баннусом, — заявил Катон.
Макрон и Симеон, перестав улыбаться, повернулись к Катону. Макрон первым пришел в себя.
— За каким хреном тебе это понадобилось? Хочешь, чтобы нас снова бросили в дерьмовую клетку?
