Владимир Андриенко - Кувыр-коллегия
Императрица подошла к статуе голого Адама и тронула его рукой.
— Неужто ледяной? — спросила она.
— В сем доме все изо льда делано, матушка, — ответил Волынский. — Даже у кровати стоящие ночные туфли и ночной колпак из льда изготовлены.
— Но статуи мужика голого и девки голой словно живые, Петрович. Дивно сие.
— Сии статуи ледяные были красками по моему приказу раскрашены. Изображают они Адама и Еву перед грехопадением, матушка. А не изволишь ли в баньке ледяно испариться? Уже все готово.
— Не шутишь? — императрица посмотрела на Волынского.
— Как можно, ваше величество. Сия потеха будет доступна всего несколько месяцев пока морозы держаться, государыня.
— Люба мне затея твоя, Петрович. Такого для меня еще никто не делал. Потому жалую я тебя. Можешь на доклады ко мне лично приходить, когда вздумается тебе. И прожекты твои об обустройстве империи моей посмотрю.
— Государыня, — Волынский пал на колени и приложился к пухлой руке царицы. — Я раб твой недостойный столь милостями твоими обласканный.
— Я жалую тех, кто служит верно! А нынче же веди в баню. Желаю в ледяной испариться.
Но далее предбанника Анна не пошла в тот день. Ей боязно стало в ледяной баньке париться. Зато императрица заставила своих болтушек ту баню опробовать. И сними, пару поддавать, царица жениха будущего Квасника отправила. В те времена мужики и бабы на Руси вместе парились, и отдельных помещений предусмотрено не было….
Триумф Волынского был очевиден. Императрица была к нему особенно милостива. Это всполошило немецкую партию при дворе. Ежели императрица его проекты примет по переустройству империи то им места при дворе более не останется.
Но перепугало возвышение Волынского и многих русских, втайне мечтавших о том, чтобы Елизавету Петровну на трон возвести. Усиление Волынского усилит и партию Анны Леопольдовны.
Вот они коньюктуры придворные…..
Год 1740, январь, 23 дня. Санкт-Петербург. На квартире архитектора Еропкина.
Петр Михайлович Еропкин обучался в Италии и потому ни одному европейскому архитектору не уступил бы в мастерстве строительном. С 1737 года он был главным архитектором утвержденной по высочайшему повелению Комиссии о Санкт-Петербургском строении. И теперь Анна Ивановна его своей милостью не обошла. Уж очень ей дом понравился, им изо льда строенный. Ему было пожаловано за то 5 тысяч рублей.
И думал нынче архитектор, что прав был Волынский, когда отговорил их от прямого участия в государственном перевороте в пользу Елизаветы. Может они и так власти добьются и Россию по-своему переустроят. Стоит много думать, прежде чем на решительные действия идти. Волынский в большой фавор входит и скоро регентом стать может и при нем Еропкин свой план по архитектурному переустройству столицы осуществить сможет.
Но прошлое не желало его отпускать, и толкало к эшафоту.
23 января 1740 года к нему на квартиру явился некий господин, который швейцару не представился, но сказал, что большую надобность до господина архитектора имеет.
Швейцар господина пустил, и рубль серебром за то получил. Многие теперь до господина Еропкина попасть желают. Как же! Самой императрице угодил.
Господин в передней сбросил шубу и меховую шапку. На нем был изящный малинового цвета кафтан, сшитый по последней парижской моде. Он заговорил с архитектором по-французски.
— Господин Еропкин?
— Да. С кем имею честь? — спросил архитектор на том же языке.
— Вы меня не знаете? Но я бываю при дворе.
— И что с того. Я там бываю не столь часто.
— Маркиз де ла Шетарди, — представился гость. — Посол его величества короля Франции.
— Рад видеть вас у себя, маркиз, хотя не могу понять цели вашего визита. Неужели и вы желаете строить дом?
— Вы в квартире один? — спросил Шетарди.
— Да. Мой слуга ушел и до вечера его не будет.
— Это хорошо. Ибо дело к вам имею тайное. Не нужно чтобы кто-нибудь про это узнал.
— Но что за тайны вы собираетесь обсуждать, маркиз?
— Готовиться свадьба в ледяном дворце, господин Еропкин. И та свадьба может вашей карьере при дворе поспособствовать.
Еропкин понял, о чем говорит маркиз. Шетарди желает возвести на трон Елизавету Петровну и ищет союзников для того среди влиятельных персон при дворе. Он хочет через него подорбраться к Волынскому. И Шетарди слышал о том, что сам Еропкин и его друзья симпатии к Елизавете имеют.
— Маркиз, я не хочу участвовать в заговорах государственных. И мне нет дела…
— Не стоит лгать, господин Еропкин! Вы ненавидите Бирона, и я знаю о том. И вы сами, как умный человек понимаете, что спасение России в возведении на престол цесаревны Елизаветы.
— Но вы знаете, маркиз, что принцесса Анна Леопольдовна беременна, и она может принести младенца мужеска пола?
— Но если это так, то при этом младенце утвердиться немецкая партия?
— Но сейчас никто не посмеет поднять голову против Анны. Все запуганы тайной канцелярией. Вы говорите опасные вещи, маркиз. И ежели про сии слова кто-нибудь прознает, то меня ждут застенки пыточные, а вас только из России вышлют.
— Я и не предлагаю вам сейчас выступать против Анны. Императрица больна и скоро умрет. Я говорил с медиком Елизаветы, коий императрицу не раз осматривал. И Жано Листок не сомневается, что год 1740-й станет для Анны Ивановны последним.
— Но тогда что вы хотите? — спросил Еропкин.
— Есть возможность избавиться от Бирона уже сейчас! — сказал маркиз.
— От Бирона?
— Да! И Свадьба в Ледяном доме самое подходящее для того время!
Еропкин задумался. Шатерди понял, что попал по адресу…..
Год 1740, январь, 23 дня. Санкт-Петербург. Жан де ла Суда и придворный капельмейстер Франческо Арайя.
Сеньора Франческо не удивил визит де ла Суда. Он подумал, что кто-то через его посредничество желает его капеллу в свой дом залучить для выступления приватного. Такое случалось часто. И платили Арайя за концерты весьма щедро.
Но де ла Суда пришел с иным предложением.
— Я не касательно концертов к вам прибыл, сеньор Арайя. Моя цель в ином. Я желаю вам помочь.
— Помочь мне? — спросил Франческо. — Я многими милостями от императрицы обласкан и в помощи не нуждаюсь. Да и кто вы такой дабы помощь мне предлагать?
— Я состою переводчиком и одним из секретарей при кабинете-министров. Ежели вы моего имени не расслышали, то я Жан де ла Суда.
— И мне понадобиться ваша помощь? Не смешите меня.
— Так ли сие, сеньор Арайя? — улыбнулся де ла Суда. — Но шут придворный Адамка Педрилло вам немало крови испортил и еще испортит. Не так ли?
При упоминании имени Пьетро Мира Арайя побледнел.
— Вы зачем явились, сударь? Вы желаете меня оскорбить?
— Я не хотел вас обидеть, сеньор Арайя. Я пришел помочь! Ибо мне как истинному почитателю вашего великого таланта больно смотреть на то, как шут над вами потешается.
Арайя внимательно посмотрел в глаза де ла Суда. Не издевается ли? Но тот был совершенно серьезен.
— И что вы предлагаете мне, господин де ла Суда?
— Избавление от вашего врага.
— Избавление? Но вы разве не знаете, кто стоит за шутом Педрилло? Сам светлейший герцог Бирон.
— Но вы же сами, не смотря на то, не раз пытались с ним расправиться, сеньор Франческо. И Бирон не столь опасен. Если все устроить хитро, то Мира исчезнет, и никому за сие ничего угрожать не будет.
— Я готов вас выслушать, сеньор де ла Суда.
— Мы заманим с вашей помощью Адамку в ловушку. И сделаем сие через два дня. Сами понимаете, что 28 января у государыни день рождения, и никто им заниматься во время праздников не станет. И его покровителю герцогу будет не до него.
— Это так, но заманить Педрилло в ловушку не столь просто. Он хитер.
— Мы используем отличную приманку.
Арайя засмеялся. Он столько раз готовил ловушки для Мира и столько раз его планы проваливались. А сей хлыщ думает столь быстро шута Адамку поймать.
— И что это за ловушка, сеньор де ла Суда?
— Сеньора Мария Дорио, — ответил тот.
— Что? Вы изволите шутить?
— Нет. Вы меня просто выслушайте и сами все поймете. Дорио не раз встречалась с Адамкой тайно в некоем доме на Мойке. И сигналом для того перстень с пальца Дорио служил.
— Я ничего про сие не слышал, сеньор! — вскричал капельмейстер.
— И это не удивительно. Сеньор Пьетро Мира осторожен. И про сие мало кто вообще знает. Так вот сеньора Дорио предает через слуг то кольцо Пьетро Мира и сие знак — что она в доме на Мойке ждать его станет.
— И что нам делать? — ничего не понял Арайя.
— Вам надобно то кольцо у сеньоры Дорио добыть……
Год 1740, январь, 24 дня. Санкт-Петербург. В ледяной бане.
Шутам было приказано от государыни париться сей день в бане при доме ледяном. С ними Анна в баню загнала молодых фрейлин своих, коие в качестве болтушек при ней состояли.
