Неля Гульчук - Александр Македонский. Наследник власти
Олимпиада приказала замуровать Эвридику и Арридея в подвале царского дворца, оставив лишь небольшое окошко в стене для передачи скудной пищи, чтобы голодная смерть не прекратила их мучения слишком рано. Она ликовала, наслаждаясь жестокими страданиями несчастных, и умножала их придумыванием новых истязаний.
Припадки падучей болезни Арридея в заточении участились. Едва разум ненадолго возвращался к нему, он истошно орал, требуя немедленного освобождения.
Слухи о жестокости Олимпиады быстро распространились по городу. Скоро недовольство царицей сделалось всеобщим. Из опасения, что может вспыхнуть мятеж в защиту заключенных, Олимпиада приказала своим телохранителям умертвить Арридея в его темнице стрелами из луков.
Вся Пелла содрогнулась. Даже в огрубевших сердцах воинов пробудилась жалость. Твоя мать встревожилась и сказала, что это только начало трагедии и надо немедленно покинуть Македонию. Но я решил повременить. Многие знатные македоняне начали собираться в дорогу, призывая богов покарать жестокую ведьму.
В один из дней Олимпиада послала Эвридике меч, яд и веревку, предлагая сделать выбор между этими тремя орудиями самоубийства.
Как рассказала стража, Эвридика без единого слова жалобы, лишь умоляя богов, чтобы впоследствии Олимпиада получила такие же дары, оставила нетронутой веревку, присланную царицей, чтобы еще раз выказать ей презрение, прикрепила к карнизу свой пояс и повесилась».
– Иначе и быть не могло! – воскликнул Селевк: – Олимпиада мстительна и жестока. Она всегда убирала со своего пути неугодных.
Он снова углубился в чтение письма:
«После злодейского убийства Арридея и Эвридики Олимпиада начала уничтожать их единомышленников и всех, кто, по ее мнению, запятнал блеск имени ее великого сына. В это число попал и род Лагидов, и наш род… Но в первую очередь род покойного Антипатра. По приказу Олимпиады был убит его сын Никанор. Она отправила в Азию своих воинов, приказав разрыть могилу недавно погибшего Иоллы и кости его бросить собакам. Воля царицы была выполнена. Не имея возможности расправиться с Кассандром – тот командовал армией в Греции и сам представлял угрозу Олимпиаде, – она обратила свой гнев на его друзей, находившихся в Македонии. Царица казнила сотни близких Кассандру людей. Сердца македонян отвернулись от Олимпиады.
Многие вовремя успели покинуть пределы Македонии. Бежали во Фракию и мы. Лисимах радушно встретил наше семейство. Тебе непременно надо знать, что Лисимах искренне предан тебе и считает тебя своим лучшим другом. У Лисимаха и Никеи растут замечательные дети, внуки Антипатра: Агафокл, который на два года младше нашего Антиоха, и Арсиноя, ровесница Лаодики, которую мы все мечтаем увидеть.
С нетерпением ожидаю от тебя писем. Я знаю, что ты занят, но прошу не скупиться на подробности о своей жизни и о жизни детей, моих горячо любимых внуков».
С трудом сдерживая наворачивающиеся слезы, Селевк приказал немедленно вызвать Патрокла.
– Какие новости из Греции от Кассандра? – нетерпеливо спросил он советника, едва тот переступил порог его кабинета.
– Кассандр одержал крупные победы в Греции и сейчас со своим войском приближается к Македонии.
Селевк с облегчением вздохнул. Теперь за будущее родителей он был спокоен, – скоро они вернутся в Пеллу, в свой дом. Он не сомневался, что войско Кассандра по мере приближения к Пелле будет расти от прихода тех, кому стало ненавистно правление царицы Олимпиады. Чтобы не нарушать мира в своей сатрапии, Селевк решил по отношению к Кассандру сохранять нечто вроде нейтралитета. Олимпиаду же он окончательно вычеркнул из своих мыслей. «Кассандр метит в регенты, – размышлял Селевк, – Антигон стремится захватить господство в Азии. На стороне Полиперхонта Эвмен, опытный и преданный царям полководец. Полиперхонт помог Эвмену набрать тысячи хорошо обученных наемников. Эвмен повинен в смерти Кратера, я никогда не прощу ему этого. Сейчас, когда все взоры устремлены на регента и Олимпиаду, у меня еще есть время увеличить свою армию. Хотя она уже представляет мощную силу!..»
* * *Войско под предводительством Кассандра приближалось к Македонии. Это напрочь лишило сна царицу Олимпиаду. Она спешно перебирала все варианты борьбы, но ни один не годился. Она умела изготавливать сильные яды. Но как подослать к Кассандру убийц? Этот вариант царица отбросила, хотя он был самым надежным. Отец Кассандра, ненавистный Антипатр, не раз во всеуслышание заявлял, что предпочитает умереть от копья, чем быть отравленным. Единственной надеждой на спасение оставались Полиперхонт и Эвмен. Но Полиперхонт понес значительные потери. Значит, помощи можно ждать только от Эвмена.
Узнав о грозящей царице опасности, Эвмен заторопился. Он спешно вступил со своей армией в Финикию, занял у оставленных Птолемеем гарнизонов их города и провинции и начал строить корабли. Когда суда были готовы и спущены на воду, Эвмен приказал перенести на них все захваченные сокровища. Отплытие от берегов Финикии новой флотилии откладывалось из-за сильнейшего урагана.
Как только море успокоилось, боевые корабли с восходом солнца один за другим вышли из гавани и выстроились на рейде.
Поднимающееся солнце осветило великолепные суда, готовые к походу.
Эвмен торжествовал:
– Наш флот доставит царице Олимпиаде много сокровищ.
Едва триера, на которой стояли Эвмен и наварх Сосиген, достигла открытого моря, на всех кораблях одновременно взмыли на мачтах паруса. Флотилия легла на курс. За боевыми кораблями потянулись вспомогательные суда, на которых разместились люди, лошади и осадные машины.
А в это время опасность, более грозная, чем недавний ураган, стремительно приближалась к флотилии Эвмена. Это был флот Антигона, недавно сокрушивший флот Полиперхонта. Суда победителей были украшены трофеями, венками и носами захваченных в плен триер.
Антигон стоял на палубе, подставив лицо утренним лучам. Планы новых завоеваний и неутоленное желание мести лишали его душу покоя.
«Я и только я предназначен для неограниченной власти над всем государством Александра», – эта мысль избавляла Антигона от всех колебаний и сомнений, которым он иногда был подвержен.
Но для достижения цели необходимо было убрать со своего пути кардианца Эвмена.
Увидев вдали его флотилию, Антигон восторжествовал. Враг сам шел к нему в руки. Это был добрый знак! К опасностям, к боям, к победам Антигон был готов всегда. Он начал действовать быстро, уверенно и смело.
Флот Эвмена под командованием наварха Сосигена был застигнут врасплох. Он не был готов к битве и отчаянно попытался прорваться в открытое море. И потерпел поражение. Из окружения удалось вырваться лишь нескольким кораблям, на одном из которых находились Эвмен и Сосиген. Воины Эвмена не были сплочены дисциплиной, в отличие от воинов Антигона, воодушевленных недавними блестящими победами.
На судах кардианца началась паника. Вскоре десятки новых триер стали добычей Антигона.
Увидев сокровища, перекочевавшие с кораблей Эвмена на его корабли, Антигон громко расхохотался. Это был смех победителя. Мечты о безраздельном господстве над всем государством Александра сбывались. Подчинить своей власти всех диадохов и передать после себя царский венец достойнейшему, а достойнейшим Антигон считал любимого сына Деметрия, – такой была теперь главная цель его жизни.
В стремительно набирающем силу двадцатилетием Деметрии видел Антигон достойного преемника великого царя.
Отец восхищался военными способностями сына, проявившимися очень рано. Молодой Деметрий был смел до дерзости и пылок до безрассудства. И он к тому же был любимцем воинов. Они все единодушно желали ему воинской удачи. Однако Эвмен не собирался сдаваться. Он поспешил переправиться со своей армией через Тигр и расположился у западных границ Мидии.
* * *Гонец со срочным донесением прибыл в царский дворец в Вавилоне ранним утром.
Стражник распахнул ворота и, узнав о цели прибытия, повел посланца стратега Азии Эвмена к Селевку. Они миновали большой зал, попали во второй зал поменьше и свернули в широкий коридор. Затем повернули еще раз. Скоро гонец окончательно запутался в лабиринте залов и коридоров, внутренних дворов и двориков. Журчание фонтанов и приглушенные голоса сливались в тихую музыку пробуждающегося дня. Чем ближе стражник и гонец подходили к залам приемов, тем больше им встречалось людей: сановники в богатых одеждах, военачальники в доспехах, писцы и должностные лица с грудами пергаментов…
В это время Селевк сидел в одном из залов, задумчиво глядя на колоссальных размеров статую Гильгамеша, высеченную из камня.
Селевк часто задерживал свой взгляд именно на этой статуе.
«Я обязан преданно служить народу Вавилонии. Я должен помнить о каждом его жителе, обо всех тех, кто создает ценности для процветания страны. Это тяжкое бремя, – думал он, глядя на Гильгамеша. – Я не имею права совершать ошибки…»
