Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Книга третья
– Его девочке надо передать, по традиции. Родится ли у меня девочка? – стрелка больших часов, на стене террасы, подобралась к четырем дня. Два черных мерседеса переехали мост. Англичане поднялись, расплачиваясь. Давешний мужчина, потушив сигарету, взял со стула твидовое пальто. Мерседесы завернули за здание «Бакуса», куда направился Джон, с коллегами. Мужчина исчез, вслед за ними.
– Я его хорошо запомнила, – поняла Эстер, – опишу Джону, когда операция закончится. Конечно, он может быть антифашистом… – из главного зала кафе слышался голос диктора:
– В Германии объявлен траур, по жертвам покушения, на Адольфа Гитлера. В США президент Рузвельт, на следующей неделе, заложит первый камень памятника президенту Джефферсону. Прослушайте результаты футбольных матчей и прогноз погоды… – заиграла музыка.
Два черных мерседеса понеслись обратно, к мосту через Маас. Эстер немного подождала, но никто из англичан в «Бакус» не возвращался. Ее сосед тоже пропал. Эстер прошла к его столику. Машины скрылись на той стороне Мааса, где развевались черно-красные флаги. В пепельнице лежал окурок от Camel. Смотря на реку, Эстер вспомнила поезда с еврейскими детьми, которые они встречали с тетей Юджинией, год назад. Деревья облетели, улица опустела:
– В бьюике никого не окажется, – поняла Эстер, – не зря они на двух машинах приехали. Они взяли подкрепление.
Женщина собрала журналы:
– Он здесь сидел, чтобы проверить, не наблюдают ли англичане за операцией со стороны… – официант появился на террасе. Эстер попросила счет. Оставив десять процентов на чай, сунув бумажку в портмоне, она, спокойно, пошла на стоянку «Бакуса».
Джон очнулся от боли в затылке. В комнате было темно. Поморщившись, он попытался поднять руку. Запястье заломило, послышался лязг металла:
– Наручники… – он лежал на кровати, с поднятыми руками, – я должен был вспомнить, догадаться. Питер мне давал описание. Никакой это не капитан Шеммель. Он следил за Питером, в Берлине. Вальтер Шелленберг, из СД. Но похожих людей много, светловолосых, голубоглазых, неприметных. Я и сам… – Джон не успел ничего сказать так называемому капитану Шеммелю. Когда они с Бестом и Стивенсом, подошли к бьюику, дверь второго мерседеса открылась. Джон успел увидеть людей в штатском, с оружием. Его ударили рукоятью пистолета по голове, он потерял сознание:
– Если Шелленберг участвовал в операции, то и фон Рабе здесь. Питер говорил, что они вместе работают, в иностранном отделе СД… – Джон прислушался. За дверью заскрипели половицы, раздались шаги. Мужской голос усмехнулся:
– В Дюссельдорфе ждет самолет, Вальтер. Вези англичан в Берлин, пусть начинают работать. Врач сказал, что герра Холланда придется оставить здесь, на ночь. Он боится сотрясения мозга… – Макс, в коридоре, прислонился к стене.
Ярко горела электрическая лампочка. Ребята из отделения СД в Дюссельдорфе ждали внизу, в мерседесе. Врач сделал англичанам снотворные уколы. Действия лекарства хватало до Берлина. Они отлично пообедали, с Вальтером, пирогом с беконом и луком-пореем, и свежей рыбой из Мааса. За десертом, вишневым тортом, и кофе, врач спустился в ресторан. По мнению доктора, герра Холланда было пока опасно трогать с места. Оберштурмбанфюрер, недовольно, покачал головой:
– Можно было бы обойтись без ударов, Вальтер… – когда Макс появился на стоянке, Бест и Стивенс, в наручниках, сидели в мерседесе. Мальчишка валялся на асфальте. Светлую, коротко стриженую голову испачкала кровь. Врач, правда, сказал, что ссадина поверхностная. Он выстриг волосы и обработал рану.
Макс попросил Вальтера, на Принц-Альбрехтшрассе, разделить Беста и Стивенса. Он был уверен, что каждый из англичан заговорит, если не будет знать, что происходит с коллегой:
– Мы их как следует, допросим, – пообещал Вальтер, – они признаются в покушении на фюрера, Макс. Арестуем сообщников из Берлина, Мюнхена… – оберштурмбанфюрер намеревался провести ночь в Калденкирхене, и завтра утром сесть за руль. Он хотел препроводить мальчишку в Берлин, и лично заняться его допросами. Макс ожидал, что герр Холланд не станет запираться. Он подозревал, что в Берлине есть группа предателей, работающих на Британию. Макс обещал себе, что непременно выбьет из мальчишки сведения.
– Мы его повесим, в Моабите… – на ступенях пансиона, Макс помахал машинам, направляющимся по восточной дороге, к Дюссельдорфу. Вечер был спокойным, внезапно распогодилось. Над Маасом повисло золотое сияние заката. Ему стало тепло, Макс даже расстегнул пальто. Отсюда виднелись баржи, идущие по реке. Макс, лениво, подумал:
– Мон-Сен-Мартен тоже рядом с Маасом стоит. В следующем году он окажется под нашими пушками. Отто рассказывал, он видел в Амстердаме сестру Виллема. Интересно, где сейчас еще один товарищ барон… – Макс интересовался судьбой Виллема, но после Барселоны бывший соученик пропал:
– Элиза… – оберштурмбанфюрер вспомнил снимок, виденный в Гейдельберге, – Отто говорил, что она хорошенькая. Действительно, милая. Но католичка. Хотя есть лояльные католики. Она бельгийка… – отец с Максом о подобном не заговаривал, но оберштурмбанфюрер знал, что граф Теодор хочет увидеть внуков.
– Генрих не скоро женится, ему всего двадцать четыре… – обогнув пансион, Макс пошел по ухоженной тропинке, к реке. Все вокруг было родным, немецким. Он с удовольствием увидел таблички на скамейках: «Только для арийцев».
Он присел, любуясь мощным, широким Маасом. Даже с берега, на баржах, виднелся герб де ла Марков. Макс помнил рисунок с университетских времен. В комнате Виллема висела гравюра с родословным древом семьи:
– Уголь пригодится рейху… – закурив сигарету, Макс достал из кармана пальто стальную флягу, с золотой насечкой, – в Мон-Сен-Мартене богатые месторождения.
За мальчишку он не беспокоился. Герра Холланда надежно приковали к постели, врач не ожидал, что он очнется, до утра.
– Позавтракаю, отвезу его в Дюссельдорф… – Макс отхлебнул хорошего, французского коньяка:
– Мне четвертый десяток. Действительно, пора жениться. Папа обрадуется, наши семьи дружили когда-то. Они богатые люди, де ла Марки… – Макс зевнул:
– Не то, чтобы нам подобное было важно. У них немецкая кровь. Элиза получит свидетельство об арийском происхождении, родятся дети… – Макс намеревался продолжать визиты в Пенемюнде. После операции, сделанной 1103, он ни о чем не беспокоился. Оберштурмбанфюрер говорил себе:
– Рано или поздно мы от нее избавимся. Но сначала пусть сделает новые летательные аппараты, оружие возмездия… – Макс подумал, что проект 1103 можно, помимо ракет, оснастить таким оружием.
– На нас начнет работать вся Европа, весь мир. Советы и Америку мы поставим на колени, с помощью энергии атома… – после войны Отто хотел переехать на новые территории рейха, в поселения для членов СС. Брат собирался заняться сельским хозяйством, по примеру древних германцев:
– Но сначала, – добавил Отто, – я добьюсь новой экспедиции «Аненербе», на север. В Тибете мы не нашли следы древних арийцев… – Макс заметил холодок в прозрачных глазах брата, – я уверен, что они живут в царстве вечного снега, в Нифльхейме, где обосновались потомки ледяных великанов… – Макс, искусно, скрыл зевок.
После возвращения из Тибета, до начала войны, Отто пропадал в крепости СС, в Вевельсбурге. «Аненербе» проводило в тамошних залах какие-то языческие ритуалы. Макса такая шелуха, как про себя называл подобные вещи, оберштурмбанфюрер, не интересовала.
Он аккуратно потушил окурок в урне, рядом со скамейкой:
– Только для арийцев, но здесь и нет евреев. Синагогу сожгли, а тех, кто не успел бежать, депортировали в лагеря. Мы очистим от миазмов Берлин… – Макс шел обратно к пансиону, слыша наставительный, голос младшего брата, в краковском ресторане:
– Евреи нужны рейху, как рабочая сила. Я докажу, с арифмометром, что они выгодны… – недвижимость и фабрики польских евреев конфисковали, передав немцам. Генрих, действительно, показал выкладки, из которых следовало, что гораздо дешевле оставить на предприятиях еврейскую рабочую силу:
– Немцам надо платить… – серые глаза брата скользили по рядам цифр, – согласно закону. Добавляются расходы на охрану цехов, евреи норовят сбежать, но мы экономим на транспортировке. В конце концов, они остаются жить здесь. Например, в Кракове. Мы их переселим в гетто, будут ходить на работу строем… – Генрих весело рассмеялся:
– Не забывайте, впереди большая война. Понадобится много рабочих рук, а полякам доверять нельзя. Они ненавидят немцев.
К полякам, действительно, не стоило поворачиваться спиной. После капитуляции, они успели организовать в Лондоне правительство в изгнании. СД подозревало, что долго будет иметь дело с польским сопротивлением, несмотря на расстрелы в немецкой части Польши, и на востоке, на новых советских территориях.
