Блиц-концерт в Челси - Фавьелл Фрэнсис
Одним холодным воскресным днем в середине февраля мы решили согреться и развели в камине гигантский огонь. Погода стояла ненастная, да к тому же дул сильный северо-восточный ветер. Пламя разгорелось, обволакивая нас уютным теплом. Мы с Ричардом, оба сонные после вкусного обеда, задремали в креслах перед камином. Наш покой нарушила встревоженная миссис Фрит, которая прибежала в гостиную и заявила, что дымоход горит. Мы вышли на улицу и убедились, что наша экономка не ошиблась: из трубы валили клубы отвратительного черного дыма и время от времени вырывались языки пламени. Вдвойне обидно поджечь дымоход, когда кругом и так полыхает война. Однако пламя усиливалось, и нам ничего не оставалось, как вызвать пожарных. Бригада прибыла незамедлительно. В полном составе со всем своим оборудованием они вторглись в наши владения. Развернув шланги на крыше дома, где мы устроили небольшой огород, пожарные разом уничтожили наши с Кэтлин труды. Когда же эти отважные люди начали заливать дымоход, вместе с потоком воды в комнату повалили клубы дыма и копоти. Облако липкой сажи повисло над мебелью и поползло вдоль стен. Мокрые подошвы пожарных оставляли устрашающие отпечатки на лестничных коврах и паркете. Они старательно затоптали всю гостиную, прежде чем удостоверились – огонь потушен, опасность миновала!
Мы позвали нашего дворника Тони Смита (позже он получил Георгиевский крест за отвагу, проявленную во время «Блица») и попросили прочистить дымоход. Но Тони сказал – это все равно что махать кулаками после драки, дымоход и так прогорел. Тони был удивительным человеком, временами склонным к меланхолии. Он поступил в отряд спасателей и отлично справлялся со своей работой. Коллеги особенно ценили его за храбрость и поразительное умение сохранять выдержку в любой, самой опасной ситуации. Тони пожурил нас за то, что мы так долго не чистили дымоход, и добавил: «Вам еще повезло, что возгорание случилось днем, а не ночью при отключенном электричестве. Тогда действительно пришлось бы попотеть». Тони был настоящим мастером своего дела: подметая улицу, он никогда не поднимал лишней пыли. Поэтому его чрезвычайно забавляло, каким образом люди из-за собственной небрежности ухитряются устроить такой ужасный беспорядок в собственном доме! И все же, что бы ни случилось, Тони готов был прийти на помощь. Мы с миссис Фрит всегда могли рассчитывать на него, хотя теперь, когда Тони стал спасателем, его не так-то легко было найти.
Я с интересом наблюдала за тем, насколько велика власть мужчин в бельгийских семьях. Женщины, которым выпадал черед дежурить в общей столовой, подходили к своим обязанностям более чем серьезно. Однако всю степень этой серьезности я смогла понять лишь после того, как однажды рано утром в воскресенье к нам прибежали мадам Р. и мадам Б. Мы с миссис Фрит как раз возились на кухне с завтраком. Обе женщины были в панике. Накануне они решили приготовить для воскресного обеда малиновое желе по рецепту, который им предложили дамы из Комитета помощи беженцам. Но желе не застыло. Когда сегодня утром мадам Р. и мадам Б. явились в столовую, они обнаружили две большие миски с красной жидкостью – и никакого желе. Шкафы, где хранятся продукты, были заперты на ключ, а магазины по выходным не работают. Мадам Р., чрезвычайно добросовестная хозяйка, заливалась слезами.
– Мужчины будут в ярости! – причитала бедная женщина. – Наши мужья любят хорошо поесть. А воскресный обед для них особая трапеза. Вы даже не представляете, что они сделают, когда вместо желе получат на десерт сладкую жижу…
– Нет, не представлю. Зато прекрасно могу представить, что сделала бы я, – подала голос миссис Фрит. – Сказала бы, что, если им не нравится десерт, пусть сами приготовят блюдо, которое им по вкусу.
Ужас, отразившийся на лицах обеих кухарок, рассмешил нас. По их словам, Великан непременно швырнет тарелку об стену. Он уже дважды кидался посудой, когда ему не понравилась их стряпня. «Может, у вас найдется желатин?» – с надеждой в голосе спросила мадам Р. Желатина у нас не нашлось. Я размышляла, стоит ли сбегать в бакалейную лавку? Но разбудить мистера Фереби и его очаровательную жену ранним воскресным утром – единственный день, когда они могут спокойно выспаться, отработав ночную смену в отряде наблюдателей, – нет, это казалось верхом жестокости.
Мы спросили Кэтлин, но у нее тоже не оказалось желатина. Миссис Фрит пошарила в буфете и нашла приличный запас манной крупы: «Можно использовать манку, чтобы загустить желе. Проварите его еще разок». От одной мысли о таком вареве меня передернуло, но миссис Фрит выдала женщинам большой пакет манной крупы, велела всыпать ее в желе и вскипятить, хорошенько помешивая.
Страх бельгиек перед недовольством мужей огорчил нас. Нам трудно было представить, чтобы английские мужчины поднимали столько шума из-за неудачного блюда. На следующий день кухарки явились опять – поблагодарить нас за отличный рецепт. Судя по всему, малиновый пудинг имел успех и занял почетное место в столовском меню. Мужчины попросили приготовить его еще. А обе женщины удостоились похвалы за изобретение нового блюда!
Глава девятая
Бомбардировки прекратились, затишье длилось почти пять недель. Жизнь постепенно начала возвращаться в привычное русло. У нас появилась возможность перевести дух и взяться за ликвидацию последствий налетов, а также посмотреть на самих себя. Женщины вновь отправились в парикмахерские делать химическую завивку, поскольку во время «Блица» мало кому хотелось оказаться намертво прикрученным к машинке для «химии» в тот момент, когда взвоют сирены воздушной тревоги. При ярком солнечном свете – предвестнике скорой весны, – заливавшем улицы, наша одежда, в которой мы пережили страшные зимние ночи, казалась измятой и несвежей, как и наши лица.
Тридцатого января 1941 года, в день празднования восьмой годовщины прихода нацистов к власти, Гитлер выступил в Берлинском дворце спорта с помпезной речью, в которой яростно проклинал Англию и заявлял о своей невиновности в развязывании войны – войну ему попросту навязали. Резкий истеричный голос фюрера, его хвастливый тон создавали впечатление, что вещает безумец. Тем разительнее был контраст с выступлением генерал-фельдмаршала Мильха[82], прозвучавшим два дня спустя: главный инспектор люфтваффе разговаривал с немцами тихим серьезным голосом, предупреждая их, что разбить Британию будет не так-то просто, гораздо труднее, чем бельгийцев, поляков и норвежцев. Еще в 1918 году британцы доказали, что они «настоящие бойцы, как и немецкая нация», – добавил генерал.
Двадцать шестого января Уэнделл Уилки[83] прилетел в Великобританию на «янки-клиппер»[84]. Целью визита было знакомство с обстановкой в стране. Гостю показали разрушенные кварталы в центре столицы, выгоревший Сити и бомбоубежища. Позже он поделился своими впечатлениями: «Это была удивительная поездка. Ни один из тех, с кем я встречался – а я встречался и беседовал со многими, и многим людям пожимал руки, – не был подавлен или расстроен, ни от одного лондонца я не услышал ни слова жалобы. Очень трогательно. И порой даже мне, человеку, не склонному к сантиментам, приходилось отворачиваться и опускать глаза, чтоб совладать с эмоциями». В конце выступления мистер Уилки обратился к жителям Германии на немецком языке, подчеркнув, что сам он хоть и чистокровный немец, но агрессия гитлеровского режима вызывает у него лишь глубочайшее неприятие. Большинство американцев немецкого происхождения разделяют его чувства, отвергая тиранию и жажду власти нынешнего правительства Германии.
Примерно в это же время я получила письмо от одного из беженцев, оказавшегося в лагере для перемещенных лиц. Увы, я ошиблась, заверяя Рут, что никаких лагерей в Британии нет и в помине. А недавние разоблачения сэра Уолдрона Смитерса, касающиеся содержания интернированных в лагере Хайтон на острове Мэн в Ирландском море, потрясли многих моих соотечественников. Автор письма рассказывал, что он и его жена, безжалостно разлученные несколько месяцев назад и отправленные в разные лагеря, куда попадали люди, прибывшие с территорий стран – союзников Германии, наконец-то воссоединились. Теперь их семья, включая детей, находится на острове Уайт. Однако подобности их жизни там были старательно вымараны цензурой.
