Последние дни Константинополя. Ромеи и турки - Лыжина Светлана

Казалось, что рядом с Шехабеддином и Заганосом нет людей, не считая свиты и охраны, несшей факелы, но в действительности все ближайшие переулки полнились вооружёнными янычарами. Эти воины, затаились в темноте, а за спиной Заганоса стоял начальник янычар, ожидая распоряжений, потому что знал, что слова Заганоса - слова самого султана.

Главный янычар помнил судьбу своего недавнего предшественника, лишившегося головы за то, что посмел вообразить, будто янычары - нечто большее, чем верные и немые слуги своего повелителя. Прежний начальник заявил, что Мехмед, раз уж стал настоящим султаном, а не временным правителем вместо отца, то должен дать янычарам в подарок десять мешков серебра, а иначе воины могут обидеться. Но Мехмед поступил так, как не ожидал никто. Янычары получили деньги, а вскоре главный янычар и все начальники сотен были казнены. Мехмед показал им, что в самом деле обрёл истинную власть и больше не собирается допускать, чтобы им помыкали, как раньше, когда он был мальчиком на троне.

Должности казнённых заняли другие - не наглецы, и теперь Заганос мог располагать янычарами от имени султана, не опасаясь, что те выйдут из повиновения.

Сейчас верность янычар была особенно важна, ведь если бы Халил отказался немедленно явиться к султану, дом пришлось бы брать приступом, то есть привести великого визира насильно.

Шехабеддин, по правде говоря, надеялся именно на такой исход, ведь если бы Халил проявил открытое неповиновение, разговор с султаном получился бы совсем иным, чем ожидалось изначально. "Приказ повелителя будет исполнен в любом случае, - мысленно повторял евнух. - Прошли те времена, когда приказы повелителя не исполнялись".

Заганос вывел его из задумчивости тихим вопросом:

- Ты уверен, что хочешь идти в этот дом сам?

- Да, - ответил Шехабеддин, глядя на тёмную громаду здания, в которой не светилось ни одного окна. - Пусть Халил видит, насколько серьёзен приказ нашего повелителя. А если приказ передаст кто-то рангом пониже, Халил всегда сможет оправдать своё неповиновение тем, что не поверил посланцу. У Халила не должно быть оправданий.

- А если Халил всё равно откажется идти во дворец? - беспокойным шёпотом продолжал Заганос. - Нам придётся брать дом приступом, а ты будешь внутри. Ты окажешься в опасности. Друг мой, не ходи. Может быть, ты прав как придворный, но я прав как человек, опытный в военных делах. Если нам придётся захватывать дом, то твоё присутствие внутри помешает нам. Возможно, мне придётся торговаться с Халилом за твою жизнь. Зачем давать в руки Халилу такую ценную вещь?

Шехабеддин озорно улыбнулся, хотя в неровном свете факелов эта улыбка выглядела зловещей:

- Мой друг, я готов дорого заплатить за то, чтобы увидеть лицо Халила, когда он услышит от меня приказ немедленно явиться к повелителю. Но дело не только в этом. Ты ведь помнишь моё предназначение? Падение летящей звезды будет означать смерть Халила.

- Опять ты за своё, - пробормотал Заганос, но уже не мог спорить, поняв, что это бесполезно.

- Друг мой, - Шехабеддин незаметно для окружающих пожал Заганосу руку, - если будет на то воля Аллаха, в эту ночь звезда не упадёт.

Дальнейшее происходило для евнуха так, как будто всё - сон. Направляясь к дому Халила в сопровождении нескольких дворцовых евнухов и охраны, он чувствовал, что сердце замирает в груди и дыхание перехватывает, будто он на огромной скорости мчится куда-то сквозь темноту, как звезда мчится по ночному небу, неуклонно приближаясь к земле. Полёт нельзя остановить, но можно им насладиться, поэтому Шехабеддин старался как можно лучше прочувствовать каждое мгновение.

Вот один из евнухов, помощников Шехабеддина стучит в ворота в высокой стене. Ах, как же долго не было никакого ответа! Возможно, Халил даже не собирался впускать никого из султанских посланцев. Заганос обрадовался бы такому исходу, а вот Шехабеддин - нет, он хотел посмотреть Халилу в лицо.

Наконец по ту сторону ворот спросили:

- Кто? - а затем начали поспешно отпирать, ведь фраза "приказ великого султана" творит чудеса.

Вот меж открывающимися створками показался тёмный двор, а впереди уже видны очертания дома, обсаженного деревьями. Кое-где в окнах мечутся огни, но не на втором этаже, где обычно располагаются хозяйские комнаты. Получается, Халил ещё не знает, что случилось. Или же его комнаты выходят окнами на другую сторону.

Меж тем фраза "приказ султана" продолжает открывать все двери. Шехабеддин с евнухами-помощниками и охраной входит в дом, по-прежнему тёмный, так что факелы не могут осветить всей обстановки. Видно лишь, как отсветы пляшут на цветных эмалированных плитках с замысловатым цветочным узором, которыми украшены стены от пола до потолка.

Гостей встречает здешний евнух - управитель дома. Управитель прекрасно понимает, что глава белых евнухов, то есть личных слуг султана, просто так не явится к великому визиру посреди ночи, и что дело серьёзное, но своему господину Халилу управитель служит в первую очередь, поэтому всячески тянет время. Он не даёт пройти дальше, задерживая поклонами, вопросами и просьбами.

- Что привело вас сюда в такой час? Приказ султана? Хорошо, я провожу вас к господину, но прошу, чтобы воины остались здесь.

Просьба казалась вполне естественной, но Шехабеддин задумался. Помня слова Заганоса, он не хотел бы оставаться в доме Халила без охраны, а здешний евнух был только рад, что выиграл ещё немного времени для своего господина:

- Или же я могу сам передать господину то, что вы мне скажете, и вы встретитесь с ним в комнате для приёма гостей. Но воины всё равно должны остаться здесь. Ведь мой господин не сделал ничего дурного? Вы ведь пришли не затем, чтобы взять его под стражу?

Ни одно из предложений не казалось приемлемым, потому что Шехабеддин не собирался играть по чужим правилам, не собирался давать Халилу слишком много времени:

- Я должен передать приказ моего повелителя сам. И лучше не задерживай меня, потому что мой повелитель намерен проследить, как быстро исполнит повеление Халил-паша. Чем раньше Халил-паша узнает, тем быстрее исполнит, и тем меньше у нас будет опасений, что повелитель разгневается. А если он разгневается...

Шехабеддин не стал договаривать и двинулся вперёд вместе с охраной, а распорядитель дома, не имея рядом никого кроме нескольких слуг, оказался вынужден поспешно показывать дорогу:

- Сюда, прошу сюда, - говорил он нарочито громко.

Даже в неверном свете факелов Шехабеддин заметил, что дом Халила внутри весьма похож на султанский дворец: такая же искусная отделка стен эмалированными плитками, такие же богатые ткани на мебельной обивке и подушках, прекрасные напольные ковры.

По широкой деревянной лестнице все поднялись на второй этаж, в покои Халила, где в отличие от первого этажа везде горели лампы, а слуги, одетые наспех и потому не слишком опрятные, таращились на посетителей.

Наконец, главный управитель дома остановился перед большими двустворчатыми дверями, покрытыми искусной резьбой, и сказал, что господин сейчас выйдет к посетителям.

Раз дальше гостям хода не было и даже фраза "приказ султана" не действовала, за дверями, судя по всему, находилась хозяйская спальня, поэтому Шехабеддин решил не врываться туда, а всё же подождать.