Последние дни Константинополя. Ромеи и турки - Лыжина Светлана

Прежде всего Мехмед объявил, что хочет расширить свой путевой дворец в приморском городе Гелиболу, в нескольких днях пути к юго-западу от румийской столицы. Для этого было нанято две тысячи каменщиков и несколько тысяч других рабочих: плотников, кузнецов, кровельщиков. Одновременно с этим были закуплены все необходимые материалы: ломаный камень, известь, дерево, металл и прочее.

Мехмед отнёсся к делу со всей внимательностью, сам проверял отчёты о том, сколько людей явится на строительство и сколько материалов окажется привезено. С расходами он не считался и хотел самое лучшее. Чиновники сочли это причудой молодого правителя, который пока не знает, куда применить свою власть, но повеления были исполнены.

А спустя малое время Мехмед объявил, что хочет совершить поход на Караман и что надо собирать войска, а также строить корабли, чтобы перевезти воинов в нужное место по морю, ведь так быстрее, чем идти по суше.

Это сочли ещё более странным, ведь ранее с Караманом уже воевали. Почти сразу, как Мехмед взошёл на престол после смерти своего отца, правитель Карамана напал на южную границу Турции, но главный начальник над азиатскими землями Турции отразил нападение, заставил наглеца бежать с поля боя и просить о мире. Когда Мехмед поехал в Азию, чтобы лично оценить, насколько разорены окраины его владений, к султану явились послы из Карамана и сказали:

- Наш повелитель был бы рад заключить с тобой мир, а также военный союз и отдать тебе свою дочь в жёны.

Мехмед согласился, но когда приказал собирать войска, то получилось, что юный султан передумал. "Уже не хочет заключать союз и жениться?" - советники при турецком дворе лишь качали головами, не осмеливаясь вслух сказать, что юный султан как был мальчишкой на троне, так и остался.

Однако Мехмед хорошо усвоил уроки своего прежнего правления и понимал, что свои замыслы лучше держать в тайне от Халила-паши, а значит - почти от всего двора. Вот почему Шехабеддин был одним из немногих, кто нисколько не удивился, когда Мехмед, в середине весны прибыв в Гелиболу, вдруг "передумал" расширять дворец.

Вместе со всеми рабочими, а также с войсками, собранными якобы для похода на Караман, он отправился в сторону главного города румов, обогнул его и остановился на берегу пролива, но не в виду городских стен, а чуть дальше. Корабли перегородили пролив, чтобы сюда не заходили суда франков* и не мешали транспортным турецким судам подвозить с противоположного берега камень, известь и прочее.

_____________

* В данном случае - венецианцев и генуэзцев.

_____________

Стояла хорошая весенняя погода. По чистому голубому небу разметались лишь несколько облачков. Над синими водами пролива висела совсем лёгкая дымка тумана, поэтому было отлично видно, как на противоположном берегу в долине между зелёными холмами, густо поросшими лесом, возвышаются серые круглые башни Анатолийской крепости. Её построили по приказу одного из прежних султанов.

Мехмед глянул на неё, а затем взглядом перенёсся через пролив на тот берег, где находился сам. Место здесь было куда менее удобное для размещения крепостей - крутой склон, заросший деревьями, подступавшими почти к самой воде. Вдоль берега тянулась совсем узкая полоска гальки. Именно на эту полоску вышел Мехмед и его свита, а лесистый склон возвышался над ними.

Султан, указав на склон, заявил великому визиру Халилу-паше, стоявшему рядом:

- Здесь мне нужна ещё одна крепость.

Шехабеддин вместе с Заганосом тоже присутствовали в свите, поэтому прекрасно видели, что великий визир аж рот приоткрыл, но тут же закрыл, ведь возражать казалось уже поздно. Если б Мехмед объявил о своих намерениях на совете, то Халил вполне мог бы одним словом (к примеру, словом "рано" или "дорого") разрушить здание султанского замысла, но теперь оказался бессилен. Рабочие были собраны, материалы закуплены. Строительство крепости не могло не состояться.

- Я желаю, - меж тем продолжал Мехмед, - чтобы в строительстве приняли участие мои верные слуги Халил-паша, Заганос-паша, Шехабеддин-паша, а также Саруджа-паша.

Последнего он назвал для того, чтобы был кто-то четвёртый, потому что число "четыре" - счастливое число*. Однако Заганос в тот момент думал совсем не об этом, а о том, что должен поддержать своего повелителя, ведь не просто так назначен вторым визиром. При покойном Мурате он занимал должность третьего визира.

_____________

* В отличие от христианской традиции, где удачным числом считается тройка, у мусульман удачным считается число четыре.

_____________

Мехмед ещё не кончил говорить, сделал паузу, а Заганос уже выступил вперёд и поклонился:

- Я готов, - хотя "принять участие" означало, что придётся тратить на строительство собственные деньги, вложить немалую сумму.

Шехабеддину тоже не следовало отставать, поэтому он выступил вперёд почти одновременно с Заганосом:

- И я готов, повелитель.

Следующим выразил готовность Саруджа-паша, а Халил оказался последним, за что удостоился пристального взгляда от султана.

- Каждый из вас, - сказал Мехмед, - построит по большой башне, которая будет носить имя своего строителя. А я возьму на себя строительство малых башен и всех крепостных стен.

- Но как же строить без плана? - спросил Халил, на что Мехмед улыбнулся и обернулся к свите:

- Подайте мне план.

Из толпы выступили двое человек, которых никто из свиты не знал кроме Шехабеддина, ведь они всю зиму еженедельно удостаивались приёма в личных покоях султана в то время, когда он принимал "приятных посетителей". Эти двое являлись мастерами-строителями.

И вот глазам изумлённого Халила предстал готовый план будущей крепости, составленный по всем правилам и учитывающий все особенности местности. На этом же плане султан показал, где находятся башни великого визира Халила-паши, Заганоса-паши и, конечно, Шехабеддина, а также башня Саруджи-паши, которого пригласили просто для ровного счёта, но он думал, что ему оказана великая честь.

Работы начались в тот же день. Лес на склоне, выбранном под строительство, вырубили и выкорчевали, территорию разметили, были вырыты ямы под фундаменты, а затем состоялась церемония закладки первого камня. Этот камень положил сам султан, поэтому Заганос, вдохновлённый примером, впоследствии не раз сам таскал камни, строя свою башню.

Стены росли, не останавливаясь, будто живое существо. Строительные мостки поднимались всё выше. Люди работали в две смены: одни днём, а другие ночью при свете факелов. Звуки весны заглушались отрывистыми фразами рабочих, рёвом мулов и стуком кузнечных молотов, не прекращавшимся ни на минуту. Не было слышно ни плеска волн, ни пения соловьёв, ни стрекотания насекомых. Аромат цветов заглушался запахом извести, костров, горячей пищи и всеми типичными запахами, которые бывают на месте лагеря. Даже свежий запах моря, порой приносимый ветром, не мог господствовать здесь.

Мехмеда всё это нисколько не удручало, хотя он как поэт ценил красоту весенней природы. Султан видел в происходящем доказательство своей власти - даже природа уступала его воле! - и потому он не грустил, а наслаждался. И именно на это время, когда Мехмед пребывал в хорошем настроении, удачно пришёлся визит пушечного мастера.