Кристи Филипс - Хранитель забытых тайн
– Я знаю этого человека, – произносит Стратерн.
Она вырвалась, как только смогла, сообщает Анна, входя в переднюю анатомического театра и извиняясь за опоздание: от общества мадемуазель избавиться не так- то просто.
– Мне кажется, она вбила себе в голову, что постоянное присутствие рядом врача делает ее интереснее. Это примерно как держать при себе какую-нибудь экзотическую собачку, – усмехаясь, говорит она Эдварду.
Она бодра и полна энергии, вероятно, так на нее подействовал зимний холод.
– Вы написали, что обнаружили нечто любопытное... Но чем вы так озабочены? Я не очень сильно опоздала? Или...
Тут ей в голову приходит тревожная мысль.
– Или входить в анатомический театр женщинам не положено?
– Я не слыхал о существовании такого правила, хотя уверен, что это место женщины не посещают. Но в любом случае добро пожаловать. Сегодня здесь только я и доктор Хеймиш, который в данный момент моется. Вы не очень опоздали, но я должен сказать, что в письме я сообщил вам далеко не все. Не хотите ли надеть халат, прежде чем мы войдем внутрь? А плащ вы можете оставить здесь.
– Спасибо.
Грациозным движением она быстро развязывает шнурок на шее. Он поражен живостью и проворством ее пальцев, застегивающих легкий хлопчатобумажный халат, который он дал ей, чтобы она не испачкала платья. Он уже видел раз, как эти же быстрые, изящные пальчики отрезали у человека ногу; этот противоречивый образ столь глубоко занимает его мысли, что, когда они проходят в помещение театра, он чуть не забывает предложить ей свой надушенный платок. Покачав головой, она отказывается – в конце концов, она же опытный врач, – но зловоние накатывает на нее внезапно и накрывает с головой, как морская волна. От неожиданности она спотыкается и быстро подносит к носу предложенный им квадратный кусочек ткани.
– Вам не станет плохо? – спрашивает он.
Она снова качает головой, и они подходят к анатомическому столу. Он уже успел набросить кусок ткани на мужские половые органы мертвеца, чего никогда не стал бы делать, будь рядом с ним коллега-мужчина. Он не совсем уверен, что сделал это, щадя скромность миссис Девлин или даже свою собственную, но все-таки чувствует удовлетворение оттого, что не забыл об этой предосторожности. Взгляд ее сразу же привлекает грудь мертвеца, на которой видны колотые раны и еще три нацарапанные на коже странные отметины: какой-то знак вроде трезубца, перевернутая буква «S», и небольшой кружок. Она вопросительно смотрит на Стратерна.
– Его зовут Роджер Осборн, – сообщает он. – Очевидно, что его убили. Его тело нашли во Флит-дич сегодня утром.
– Ничего не понимаю. Вы писали, что столкнулись с одной интересной особенностью анатомии...
– Простите меня, прошу вас. Я боялся, что вы не придете, если я сообщу вам правду. И я еще не совсем готов изложить свои подозрения в письменном виде.
– Какие подозрения?
– Неделю назад я делал вскрытие сэра Генри Рейнольдса. На теле его я обнаружил раны, очень похожие на эти, а на груди такие же точно отметины.
Из ящика небольшого письменного стола Стратерн вынимает листок бумаги и протягивает его Анне. Прищурясь, она смотрит на три значка, скопированных Стратерном с тела убитого сэра Генри: значок в виде трезубца, буква «X», заключенная в квадрат, и крест.
– Как видите сами, символы не вполне совпадают, но в том и в другом случае они расположены в одной и той же части тела.
Он осторожно поднимает руку Осборна. Она вся распухла и напоминает наполненную водой перчатку... на которой осталось только три пальца.
– Видите, у Осборна отрезано два пальца. У сэра Генри не хватает трех.
– Вы хотите сказать, что сэра Генри и этого... Осборна убил один и тот же человек?
– Да.
– Но убийцу сэра Генри повесили в Тибурне всего два дня назад.
– Повесить-то повесили, но я, например, не считаю, что это он убил сэра Генри. Я уверен, что убийца все еще среди нас.
– Но зачем вы рассказываете мне все это? Какое это ко мне имеет отношение?
– Миссис Девлин, сэр Генри и Роджер Осборн хорошо знали друг друга. А также и вашего отца. Я знаю, что говорю, я встречал их всех вместе в Париже всего лишь два года назад.
Кривая улыбка, словно судорога, искажает ее губы.
– Вы думаете, что этот человек убил и моего отца?
– Я считаю, что это вполне вероятно.
Требуется мгновение, чтобы до нее дошел смысл этих слов. Дыхание Анны учащается – слова Стратерна потрясли ее. Она прижимает носовой платок к лицу.
– Я хочу выйти, – говорит она и поворачивается к двери.
– Конечно, – бормочет Стратерн, внутренне проклиная себя за свою толстокожесть, – Да-да, давайте скорей уйдем отсюда.
В прихожей он усаживает миссис Девлин на стул и садится рядом.
– Я понимаю, об этом нелегко говорить, но прежде, чем я расскажу кому-нибудь о своих подозрениях, я хочу знать, не было ли на теле вашего отца чего-либо подобного.
– Не могу сказать. К похоронам его тело готовил могильщик нашей церкви. Я была просто не в состоянии.
– Простите. Я понимаю, разумеется. Но этот могильщик, не говорил ли он вам о чем-нибудь необычном?
– Нет, но я и сама не спрашивала. Причина смерти отца была очевидна – его закололи кинжалом.
– В грудь?
– Да.
– Это правда, что он был убит неподалеку от Флит-лейн?
– Да. В тот вечер он пошел к больному, это был благотворительный визит. Вероятно, он возвращался домой, когда на него напали. Его тело на следующее утро нашел ночной сторож, и он же вместе с констеблем доставил его домой. Они сказали, что отец был ограблен, но даже после долгих розысков свидетелей преступления мы так и не нашли. И узнать чего-либо еще не смогли.
– Ваш отец когда-нибудь рассказывал, почему он покинул двор?
– Нет, совершенно точно. Лично мне кажется, что он поссорился с лордом Арлингтоном.
– По милости которого вы все еще на свободе.
Она пристально смотрит ему в глаза.
– А вы откуда знаете?
– Сэр Грэнвилл, может быть, и самый отвратительный врач в мире, но у него сверхъестественное чутье ко всяким придворным сплетням. А все, что он видит или слышит, - Стратерн не может удержаться от смущенной улыбки, – он не способен удержать при себе и спешит поделиться с другими. Но, откровенно говоря, об этом и так не трудно было догадаться. Вы ведь единственная женщина, которая открыто занимается врачебной практикой.
– Ужас что такое, как считают некоторые.
– Себя я к таковым не отношу.
Он наклоняется к ней ближе.
– Миссис Девлин, я не верю, что убийство вашего отца произошло случайно. За всем этим стоит какая-то тайна, и мы пока о ней ничего не знаем. Не исключено, что тут как-то замешан и лорд Арлингтон.
– Как так?
– Со всеми убитыми он тоже был хорошо знаком.
– Откуда у вас такая уверенность?
– Он тоже был в то время в Париже.
Он перевел дыхание.
– Миссис Девлин, мы с вами должны что-то предпринять, кому-то рассказать...
Тут Эдвард понимает, что сказал что-то не то: лицо Анны бледнеет и она отшатывается.
– Вы хотите, чтобы я всюду стала говорить, что лорд Арлингтон приложил руку к убийству моего отца? Да я и рта не успею раскрыть, как окажусь за решеткой.
– Я не прошу вас упоминать его имя. Конечно, я не знаю, какое он имеет к этому отношение, но я бы попросил вас поддержать меня и разоблачить все, что мы знаем.
– А что, собственно, мы знаем? Я, например, ничего не знаю и знать не очень-то хочу, да и вы, как мне кажется, тоже мало чего знаете. Все это, – она кивает туда, где за стенкой лежит тело бедняги Осборна, – может быть, всего лишь странное совпадение или дело рук какого-то сумасшедшего. У вас нет никаких доказательств того, что мой отец тут тоже как-то замешан. А кроме того, перед кем мы все это станем разоблачать?
Он заранее знает, что ответ его будет звучать глупо, невнятно и несерьезно, но, увы, другого у него просто нет.
– Перед королем.
– Не думаю, что это вам поможет.
– У вас так мало к нему доверия?
Она молчит, но молчание ее красноречивее всяких слов.
– Ну хорошо, – разочарованно говорит он, – Но вы ведь хотите узнать, кто убил вашего отца. Собрав все возможную информацию, вы получите...
– Мне есть что терять, – говорит она, – Уж не думаете ли вы, что мне очень нравится быть на побегушках у лорда Арлингтона и вместо того, чтобы лечить действительно нуждающихся в моей помощи, ухаживать за этой испорченной девицей. Да я сплю и вижу, что больше не нужна при дворе, что я снова могу жить так, как жила раньше. Пока я лечила пациентов, до которых никому нет дела, Корпорация врачей смотрела на меня сквозь пальцы. А сейчас они меня сразу заметили...
Стратерн морщится. Еще бы, тут не обошлось без его дядюшки.
– ...и боюсь, мне запретят заниматься своим делом.
