Неля Гульчук - Терновый венец Екатерины Медичи
Екатерина посмотрела на Диану. Как прекрасна она была в эту минуту! Сияющая от сознания одержанной победы над соперницей! Настоящая повелительница! «Сколько еще горя посеет на своем пути этот изощренный в плетении интриг разум!» – ужаснулась Екатерина и поняла, что именно от Дианы зависит, сумеет ли она сохранить корону.
Екатерина решила войти в полное доверие к Диане, Монморанси и ко всем остальным, присутствующим на встрече; взять над ними верх, когда придет ее час, но пока держаться в тени Генриха и его фаворитки. При случае надо поссорить Диану и Монморанси, но сделать это незаметно, чужими руками, например Гизов.
Все согласились с Дианой де Пуатье, а Монморанси в заключение своей речи высказал пожелание о немедленном искоренении ереси в государстве.
Диана устремила свой взгляд на Генриха, и этот взгляд мгновенно придал ему силы и смелости, в нем словно прорвалась некая плотина.
Генрих решительно и торопливо заговорил. Он приступил к дележу должностей и богатств бывших царедворцев. Первым он решил облагодетельствовать своего наставника.
Монморанси была возвращена должность коннетабля и главного распорядителя королевского двора, кроме того ему достались управление Лангедоком, одной из богатейших провинций, сто тысяч экю недополученного жалованья и двадцать пять тысяч жалованья ежегодно.
Учитель выразил своему ученику искреннюю благодарность.
Затем Генрих обратил свой взор на Гаспара де Шатильон-Колиньи:
– Я знаю, как высоко ценит ваш талант военачальника ваш дядя Анн де Монморанси. Одно только это внушает мне искреннее уважение к вам. Мы решили даровать вам должность генерал-полковника пехоты.
Лакомый кусок отхватили и Гизы.
Графство д’Омаль стало с легкой руки Генриха и Дианы герцогством и пэрией, к этому присовокупилось губернаторство в Нормандии, Дофине и Савойе, что делало Франциска Лотарингского равным по положению первому принцу крови Антуану де Бурбон-Вандомскому.
Шарлю Лотарингскому была обещана кардинальская шапка.
Не упуская из вида каждого участника этого настоящего дворцового переворота, цепкий ум Екатерины давал свою оценку каждому: жадность Монморанси превосходит его честолюбие, а Гизы, несмотря на любовь к золоту, ценят славу выше богатства. Именно им легче будет найти общий язык с фавориткой, которая как и коннетабль, отдавала предпочтение только деньгам. Со временем Диана и Гизы потеснят Монморанси, предположила Екатерина и вспомнила о предупреждении короля опасаться Гизов. Здравомыслящий Франциск Лотарингский вполне может стать настоящим государственным мужем, как и его брат. Жаль, что они ставят интересы своей семьи выше интересов государства. В этом их роковая ошибка. Необъятные честолюбивые планы Гизов станут их ахиллесовой пятой.
Впервые за вечер Екатерина заметила обращенный на нее пристальный взгляд Генриха и, чтобы не выдать чувства смятения, овладевшего ею, сделала вид, что происходящее мало ее интересует. Она с наслаждением стала поглощать засахаренные сливы.
Генрих посмотрел на Екатерину и отвернулся. «Господи, за что ты наградил меня такой невзрачной женой? У нее нет ни друзей, ни поклонников… Скоро она станет королевой Франции. Разве это королева?» Он перевел взгляд на Диану и, как всегда, залюбовался ею. Вот истинная королева Франции – мудрая и благородная красавица, умеющая подчинять себе людей и повелевать ими. Ободренный еле заметной сдержанной улыбкой возлюбленной, он продолжал рассыпать вокруг себя милости, согласно списку, составленному вместе с Монморанси несколько часов назад. Склонный к щедрости по отношению к друзьям, Генрих, к великому огорчению Екатерины, беспокоящейся о будущем, экономить не собирался и щедрой рукой раздавал своим верным соратникам должности, имущество и богатство. Жаку д’Альбону де Сент-Андре отошли громадные губернаторства: Лионское, Овернское, Бурбоннэ и жезл маршала Франции.
Друзья слушали нового короля в торжественном молчании, как это бывает в волнующие моменты принятия бесповоротных решений.
Однако не обошлось и без спора. Ослепленные алчностью Монморанси, оба Гиза и Диана принялись оспаривать между собой богатейшее аббатство Сен-Тьерри-ле-Реймс, которое приносило двенадцать тысяч ливров дохода. Они раздирали этот лакомый кусок, как лев свою добычу. Екатерина впервые за весь вечер возликовала: ее муж примирил алчную четверку, отдав аббатство маршалу де Вьейвилю. Это был единственный самостоятельный поступок Генриха за этот вечер.
По сравнению со всеми Екатерине достались крохи – всего лишь рента в размере двухсот тысяч ливров. Но зато она добилась милостей для своих кузенов Строцци, на которых она делала ставку на будущее. Пьеро стал генералом итальянской инфантерии, Леоне, мальтийский рыцарь, – командующим галерами. В руках ее братьев теперь оказались довольно большие армии как морские, так и сухопутные. В любой момент они могли приступить к завоеванию Флоренции.
О дарах Диане де Пуатье Генрих умолчал. Значит, догадалась Екатерина, они столь баснословно щедрые, что о них нужно до поры до времени помалкивать. Она была уверена, что свои действия, теперь уже в новом качестве фаворитки короля, Диана де Пуатье начнет с раздевания герцогини д’Этамп.
Вечер завершился выборами руководства Королевского совета. Реальная власть управления делами королевства оказалась в руках могущественной отныне пятерки: Дианы, Монморанси, обоих Гизов и Сент-Андре.
Екатерина убедилась, что охватившая ее тревога вовсе не была случайной. Каждый за этим столом был охвачен жаждой наживы, а интересы государства волновали их меньше всего.
Забальзамированное тело Франциска I недолго пролежало в монастыре и уже в середине апреля было перевезено в Сен-Клу, резиденцию епископа Парижского, где оставалось до 21 мая, чтобы проследовать до Нотр-Дам-де-Шан в Париже, где его ожидали останки двух любимых сыновей: дофина Франциска и принца Карла.
Тройное погребение в королевской усыпальнице в Сен-Дени было намечено на 24 мая.
Маленькое местечко Сен-Дени никогда бы не сделалось известным во Франции и за ее пределами, если бы в нем не было аббатства и находящегося под ним королевского склепа. Аббатство это принадлежало к самым прекрасным памятникам старинной французской архитектуры. Своим возникновением оно обязано королю Дагоберту, построившему в 630 году на этом месте часовню.
На главных вратах храма Сен-Дени было начертано посвящение: «Вот часть того, что принадлежит тебе, о великомученик Дени… Свет есть благородный труд, но и будучи благородно светлым, труд должен просветлять разум, чтобы он мог по ступеням истинного света подняться к Истинному Свету, истинными вратами которого является Христос».
В склепе крипты храма аббатства Сен-Дени покоились останки членов королевского дома.
В день погребения короля и его сыновей каменные плиты, закрывающие вход в крипту, были сняты. Множество свечей освещало иконы и алтарь, находящийся в глубине склепа. Ступени алтаря покрывали роскошные мягкие ковры. По приказу аббата склеп несколько раз окуривали ладаном, распространявшим приятное благоухание.
Еще до рассвета к храму начали стекаться жители Парижа и его окрестностей.
Вдоль дороги, ведущей к аббатству, для охраны траурной процессии выстроились стражи с парадным оружием и черными плюмажами на шлемах.
Траурная процессия отличалась невиданным великолепием, на расходы не скупились.
Три гроба, каждый из которых был украшен скульптурным изображением покоящейся в нем персоны, были обтянуты черным и фиолетовым крепом с вышивкой жемчугом и серебром. Медленно и торжественно фобы проплывали на руках знатнейших вельмож королевства, облаченных в траур, но украшенных драгоценностями, перед скорбящими французами. За ними следовали дворяне, несшие латы, шпаги, позолоченные шлемы, кольчуги, латные рукавицы, стремена и личные флаги короля и принцев. Слуги в траурных ливреях сопровождали своих господ.
Рядом с Генрихом, еще не коронованным, шли Сент-Андре, Бриссак и Вьейвиль. Генрих был печален. Похороны всегда действовали на него угнетающе.
Екатерины среди членов королевской семьи не было. Она вновь ждала ребенка.
В середине кортежа в роскошных носилках ехали королева Элеонора и фаворитка нового короля.
Королева Элеонора рыдала: ей предстояло прощание и с мужем, и с Францией, которая всегда была для нее чужой. Она собиралась в самые ближайшие дни вернуться в Испанию.
Диана старалась успокоить Элеонору, но та, едва сдерживая слезы, повторяла:
– Я очень люблю Генриха, и мне тревожно за него. Он так много пережил… Мой муж… мертв… И два его любимых сына умерли в расцвете сил. Берегите короля, мадам! Берегите короля!..
За этой грандиозной процессией от самого центра Парижа шествовали тысячи потрясенных парижан, искренне опечаленных смертью своего любимого короля и его слишком рано покинувших этот мир сыновей.
