Уилдер Пенфилд - Факел
— Мы много говорили между собой, так как примерно знали, что будет заключаться в этой клятве. Учителя других искусств не требуют подобных обещаний. Ученик платит учителю, надеясь стать поэтом или философом, ваятелем, художником, музыкантом или оратором. И учитель не требует от него клятвы посвятить этому искусству всю жизнь. Так чем же медицина отличается от других искусств?
— Другие искусства, — ответил Гиппократ, — имеют дело не непосредственно с человеком, а с мыслями, с образами, с красотой и используют такие материалы, как мрамор, краски, музыкальные инструменты и строительный камень. Все это — неодушевленные предметы. А материал медицины — мужчины, женщины, дети. Она имеет дело с их болезнями, с их ошибками, несчастьями, печалями, маниями. Такая клятва нужна, потому что врач практикует свое искусство на человеке. Он служит человеку, но, служа человеку, он более, чем кто-либо другой, должен служить богу. Вот почему клятва, которую я прочитал вам, — это не просто договор между учителем и учеником. В грядущем искусство медицины, возможно, станет иным, но нужда в подобной клятве — никогда не исчезнет. Новые открытия изменят приемы лечения, но не клятву, ибо в ней заключены вечные истины, которые не может изменить время. Запечатлейте ее на табличках вашего сердца и ума.
Развернув папирус, он еще раз прочитал:
— «Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь и свое искусство». Вот и начало и конец всего. Хороший врач поклянется в этом и будет стремиться соблюдать клятву и сегодня, и завтра, и вовеки.
Глава XXI Учение Гиппократа
Когда час, посвященный учению, истек, врачи задержались, чтобы поговорить с Гиппократом и рассказать ему последние новости. Возможно, некоторые из них догадывались, что учитель нуждается в дружеской поддержке и одобрении. Когда они, наконец, разошлись, Гиппократ один направился домой. В сгущающихся сумерках он увидел, что перед его дверью стоят какие-то люди. Подойдя поближе, он узнал в них своих учеников. Они все были тут. Первым заговорил Пиндар, как самый старший.
— Учитель, мы пришли сказать тебе, что каждый из нас готов принести эту клятву сейчас или же в любой день, когда ты сочтешь, что он этого достоин.
Они без труда поняли, что ему приятны эти слова, так как он улыбнулся и поднял руки, словно желая обнять их всех.
— Сначала вы должны как следует с ней ознакомиться, — сказал он. — Перепишите-ка ее. Вот, Пиндар, возьми. — Он протянул молодому врачу небольшой свиток, который читал во время беседы. — Перепиши сам и дай переписать всем остальным. А позже я приму у вас всех эту клятву, у каждого по очереди.
Затем Дексипп по обыкновению поспешил воспользоваться случаем и задал учителю вопрос. Дексипп, самый младший из учеников, был, пожалуй, и самым любознательным. Способный сын богатого эфесского купца, он до сих пор еще верил, что знания слагаются из каких-то не подлежащих сомнению фактов, из не знающих исключений правил. Ученики всегда надеются на что-то подобное. И их можно понять. О, если бы истина застыла в неподвижности! Если бы проникновение в суть вещей могло быть абсолютным, а знания — исчерпывающими и окончательными!
— Расскажи нам, — попросил Дексипп, — каков самый совершенный путь постижения медицины, чтобы мы могли ему следовать.
Гиппократ не был расположен вести подобную беседу. В эту минуту ему больше всего хотелось остаться одному. У него было смутное ощущение, что он несчастен, словно где-то в глубинах его сознания таилась неясная печаль. И ему хотелось исследовать эту печаль, разобраться в ней. Кроме того, час был поздний, и время ужина давно миновало. Минуту он стоял в нерешительности, но затем подумал, что лучшее время для обучения и взрослого, и ребенка — то время, когда этот взрослый или этот ребенок задает вопросы. Ученики увидели, что он нахмурился, но тут же на его губах вновь заиграла улыбка.
— Входите же, мы посидим во дворике и будем смотреть, как загораются звезды.
Когда они расположились вокруг него, он начал:
— Тот, кто хочет приобрести достаточные знания в медицине, должен иметь природное расположение, систему обучения, удобное место для занятий, наставление с детства, любовь к труду и время.
Он умолк, стараясь разобраться в нахлынувших мыслях, но Пиндар не дал ему долго раздумывать.
— А как, по-твоему, должен вести себя молодой врач, который приезжает в город, где его никто не знает? Что ты ему посоветуешь?
— Когда он начнет лечить самостоятельно, — сказал Гиппократ, — он ни в коем случае не должен стараться произвести впечатление на больного сложными приемами лечения, которые на самом деле вовсе не нужны. Не следует устраивать чтения перед толпой в стремлении прославиться, и уж во всяком случае не надо приводить свидетельства поэтов. Врач должен быть особенно чистоплотен. Ему следует прилично одеваться, избегая, однако, щегольства. И к благовониям он должен прибегать умеренно. От души советую вам, помните о человеколюбии и не слишком задумывайтесь над тем, богат ваш больной или беден. Иногда лечите и даром; если же представится случай оказать помощь бедняку-чужестранцу, то оказать ее нужно непременно, ибо, где есть любовь к людям, там есть и любовь к своему искусству. Ведь некоторые больные, хоть и знают, что их недуг тяжел, выздоравливают благодаря вере в доброту и заботливость врача. Не делайте вида, что вы непогрешимы. Если вас что-нибудь затрудняет, просите пригласить других врачей, чтобы совместно с ними выяснить положение больного и найти помощь для него. Всегда старайтесь по возможности учиться у других, однако не полагайтесь на недоказуемые гипотезы философов. В поисках истины прежде всего обращайтесь к самой природе, наблюдайте за телом, когда оно здорово и когда поражено недугом. И обязательно записывайте свои наблюдения. Создайте для этого собственную систему. Очень важно вести тщательную подробную запись истории каждой болезни, которую вам доведется лечить. Начинайте делать это уже сейчас. Пишите коротко, но точно. Ну-ка, пойдемте. — Гиппократ вскочил и быстро зашагал через дворик. — Пойдемте, — позвал он. — Для каждой болезни, которую я лечу, я отвожу отдельный листок папируса и, возвращаясь от больного, обязательно делаю заметку.
Он вошел в экус, где горел светильник, и зажег от него большую висячую лампу. Молодые люди, окружив его, смотрели, как он открывает один из стоявших там ящичков.
— Вот на этих листках записаны наиболее важные болезни, которые я лечил. Я веду эти записи, чтобы не забыть ни одной подробности, а потом иметь возможность сравнивать их между собой. Благодаря этому, снова увидев такую же болезнь, я могу правильно предсказывать ее течение. А когда люди убеждаются, что врач многое знал наперед, они начинают ему доверять. Немало из описанных здесь больных, к несчастью, умерло. Однако очень важно уметь распознать признаки смертельного исхода. Сейчас я вам прочту несколько примеров.
Он взял один из листков и прочел:
— «Человек, лежавший в саду Делеаркеса, в течение долгого времени имел тяжесть головы и боль правого виска. После случайной причины он был охвачен сильной лихорадкой и слег. На второй день у него из левой ноздри вышло немного чистой крови; из желудка вышли хорошие испражнения; моча тонкая, разнообразная, с маленьким облачком, плавающим в ней». Как видите, я вел ежедневные записи в течение одиннадцати дней. Но читать вам их все я сейчас не буду. После этого я приходил к нему уже реже. Вот запись за семнадцатый день: «Конечности холодные; был укутан; острая лихорадка, общий пот; облегчение; более понимал; небольшая лихорадка, жажда, рвота в небольшом количестве желчными желтыми массами; испражнения мало обильные, черные и мелкие; моча тонкая, нехорошего цвета. На восемнадцатый день никакого сознания; кома». И вот последняя запись: «На сороковой день довольно частое, слизистое, белое испражнение; пот обильный и общий; окончательное разрешение болезни». После этого кризиса жар спал, и он поправился. В течение всей болезни мы, конечно, внимательно следили за его диетой и составили для него правильный режим. Это было наилучшим для него лечением. А вот еще пример: история болезни женщины, которая умерла от рожи, проболев пять дней.
Взяв второй листок, он прочел:
— «Женщина, жившая у Аристиона, была поражена ангиной. У нее она началась с языка; голос нечистый; язык красный, высыхал. Первый день — мелкая дрожь, сопровождаемая жаром. На третий день озноб, острая лихорадка; опухоль твердая и красного цвета распространилась на шею и на грудь с двух сторон; конечности холодные, сине-багровые; дыхание поверхностное; питье выливалось через ноздри; больная не могла глотать; стул и моча прекратились. На четвертый день все обострилось. На пятый день она умерла».
Гиппократ устремил взгляд в пространство, казалось забыв о стоящих рядом учениках. Он задумчиво дергал свою короткую бороду.
